Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека - Николай Зенькович

Следствие ведут другие знатоки

Это было как гром среди ясного неба: следователей, в которых публика души не чаяла, отстранили от ведения громкого узбекского дела, прославившего их имена на весь мир. Не успела потрясенная публика прийти в себя от полученного известия, как 25 мая 1989 года громыхнуло новое: против Гдляна и Иванова их же прокуратура возбудила уголовное дело — по умышленным нарушениям законности.

Публика недоумевала. А как же знаменитые гдляновские миллионы, золото и иные драгоценности, изъятые у подследственных во время обысков? Кучи этого добра, возвращенного государству выдающимися знатоками следствия, показывали по телевидению, фотоснимки печатали в газетах. Сколько разговоров было вокруг развернутой в 1988 году в здании Прокуратуры СССР выставки изъятых пачек денег и облигаций, ювелирных изделий. Зал, где демонстрировались найденные группой Гдляна и Иванова огромные ценности, был полон журналистов, представителей общественности. Все видели материализованные результаты узбекского дела.

О его неслыханных масштабах следователи, не скупясь, рассказывали в своих многочисленных интервью. Гдлян и Иванов изобличали высокопоставленных взяточников и тем были милы народу, ибо терпение простых людей, возмущенных фактами коррупции и мздоимства в верхних эшелонах власти, иссякло. За шесть лет работы в Узбекистане следственная группа Гдляна и Иванова накопала столько, что люди начали всерьез беспокоиться за жизнь московских возмутителей среднеазиатской тиши да благодати. Сообщения в печати об обнаруживаемых на посадочных полосах, где должен был сесть самолет со следователями на борту, посторонних тяжелых предметах и даже туго натянутой проволоки, распаляли воображение граждан. Москвичи и ленинградцы дружно записывались в группы общественной охраны Гдляна и Иванова, обеспечивали безопасность во время встреч с избирателями. Толпы ревели, радостно приветствуя своих кумиров, облаченных в бронежилеты.

До Гдляна ни один следователь в Советском Союзе не копал так глубоко и не замахивался так высоко. Арестованные руководители Узбекистана на допросах называли фамилии, от которых бросало в жар. Секретари ЦК и обкомов республики признавались, что давали взятки не только Лигачеву, но и Гришину, Романову, Соломенцеву, Капитонову и другим членам Политбюро. Имена работников рангом помельче тускнели на фоне недосягаемого кремлевского ареопага. Что там какой-то председатель Госкомсельхозтехники, если в протоколах допросов появилось имя самого генерального секретаря! Случай в советской юридической практике беспрецедентный.

Только потом, расследуя узбекское дело в части соблюдения законности Гдляном и Ивановым, следственная группа Прокуратуры СССР, по словам ее руководителя В. И. Илюхина, впоследствии председателя думского комитета по безопасности, узнает от арестованного бывшего председателя Бухарского облпотребсоюза Г. Мирзабаева, что Гдлян и Иванов требовали от него показаний на Горбачева, которому якобы Мирзабаев привозил «ценные подарки, в том числе и каракулевые шкурки на шубу Раисе Максимовне».

Илюхин обнародовал и другое свидетельство Мирзабаева, касающееся его сокамерника Погосяна: «Он плакал и сказал мне, что он не выдержал издевательств и дал показания на М. С. Горбачева. Погосяна потом перевели в другую камеру. Дней через 12 стало известно, что он якобы покончил жизнь самоубийством, а кто говорил, что убили сокамерники». По словам Илюхина, на Горбачева вымогали показания и у других арестованных.

И хотя имя генсека к моменту отстранения Гдляна от ведения следствия по узбекскому делу еще не фигурировало, во всяком случае, для широкой публики, остальных не менее громких имен членов Политбюро было вполне достаточно, чтобы восхититься гражданским мужеством и отчаянной личной смелостью непримиримого борца с коррупцией. И если группе Гдляна, работавшей в Узбекистане с 1983 года и изобличившей немало высокопоставленных взяточников, перекрыли кислород, запретив дальнейшее расследование, значит, она вышла на круги, близкие к верхам, и эти верхи не на шутку всполошились и отдали приказ остановить Гдляна. Именно так расценивало общественное мнение неожиданное прекращение деятельности своего кумира.

Что касается специалистов, то они терялись в догадках относительно подлинных мотивов столь странного решения. Многие понимали — оно родилось не в стенах Прокуратуры СССР. Хотя поводом для отстранения Гдляна и возбуждения на него уголовного дела стали заявления граждан о нарушении законности гдляновской группой. Да, в прокуратуру действительно поступали такие письма, притом в большом количестве. А разве по другим делам не пишут родственники и друзья арестованных? Однако далеко не по каждому заявлению возбуждается дело для проверки на таком уровне. Правда, узбекское к числу рядовых не отнесешь.

«Раскручивание» дела Гдляна связывают с именем Горбачева, который якобы дал указание на сей счет. Это подтверждает и его помощник Георгий Шахназаров:

— На одном из загородных «сидений» в паузе Михаил Сергеевич рассказал нам, что прокуратура обнаружила вопиющие факты нарушения порядка следствия в так называемом узбекском деле. Зашел разговор о том, что этого нельзя оставлять без последствий. О каком правовом государстве можно мечтать, если допустим нарушение элементарных процессуальных норм! Согласившись с этим в принципе, я в то же время высказал мнение, что в данном случае нельзя не учитывать накаленную обстановку в обществе, всеобщее требование ужесточить борьбу с преступностью. В Гдляне люди видят Жеглова — Высоцкого, отважного сыщика, иной раз действующего не по закону. «Подумаешь, пригрозил или даже ударил, да с этой сволочью иначе и не следует обращаться, оттого она и наглеет, что слишком уж с ней церемонятся наши законники», — примерно так рассуждал в то время средний наш гражданин, полагаю, что немногое изменилось и сейчас.

В этих условиях обвинить популярных следователей, не приводя, кстати, сверхубедительных фактов (никого ведь в конце концов пыткам не подвергали), — значит сделать их национальными героями и одновременно дать повод для разговоров, что-де партократы «покрывают своих», в Москве переполошились, как бы их самих не взяли за жабры, вот и прячут концы в воду. Короче, со всех точек зрения результат будет прямо противоположный ожидаемому.

По словам Шахназарова, Горбачев, выслушав возражения, спросил:

— Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю, грубо говоря, в это дело не ввязываться, — ответил опытный и осторожный помощник. — Кстати, если уж говорить о законности, политическим властям здесь вообще нечего делать. Надзор за следствием — забота прокуратуры. Вот пусть она и решает, что тут имело место — нарушение профессиональной этики или что похуже. Вдобавок, преследуя этого человека, власти окончательно его озлобят и наживут еще одного серьезного противника.

Однако Горбачев не согласился с доводами Шахназарова, ссылаясь на известные ему факты о том, что следовательская группа под руководством Гдляна творила в Узбекистане жуткие вещи. Был дан сигнал «раскрутить» дело Гдляна и Иванова.

В сложнейшее положение попало тогдашнее руководство Прокуратуры СССР. Еще на этапе формирования новой следственной группы возникли проблемы. Вызванные в Москву работники с мест, которым надлежало участвовать в проверках заявлений граждан, наотрез отказывались работать против Гдляна. Многие заявляли, что Генеральный прокурор Сухарев предвзято относится к народному любимцу и что они не желают восстанавливать против себя общественное мнение. Самых несговорчивых пришлось откомандировать назад.

С большим трудом удалось уговорить десятка полтора следователей, приехавших из глубинки и согласившихся, правда, не без колебаний, приступить к работе.

— Да не против Гдляна возбуждено дело! — объясняли в начальственных кабинетах Прокуратуры Союза, — а по фактам беззакония, сообщенным в заявлениях граждан. Смотрите, какая статистика: почти по каждому второму делу после их рассмотрения суды выносят частные определения о серьезных недостатках, нарушениях и неполноте следствия. Лопаются многие обвинения, дела возвращаются на дополнительное расследование. Вот вам и хваленый Гдлян…

Подчинившиеся дисциплине следователи тяжело вздыхали, обреченно поглядывая на бодрящееся начальство. По узбекскому делу под стражей еще находилось 29 обвиняемых. Само дело составляло несколько сотен увесистых томов. И все это предстояло изучить, освоить в кратчайшие сроки, не приостанавливая сбора доказательств. Против кого все это направлено? Против человека, чье имя на устах миллионов, чей портрет рядом с портретом Ельцина над колышущимися колоннами митингующего Зеленограда.