Интервенция и Гражданская война - Василий Галин

«Ллойд Джордж скептически относился к программе Вильсона. Он радовался интервенции, но считал, что 14 тыс. человек недостаточно. Столь малые силы не смогут гарантировать того, что «германские и австрийские пленные не перережут чехам горло». Для обеспечения защиты Сибири вплоть до Урала силы должны быть достаточно крупными…»1271 «Ридинг (также) был разочарован привлечением столь незначительных сил и отсутствием единства действий; он недоумевал: почему Вильсон заручился согласием японцев, прежде чем проконсультировался с Великобританией и Францией?»1272 Между тем американское правительство, помимо военного, планировало и другие виды интервенции. «Намерением правительства Соединенных Штатов является… послать в Сибирь комиссию из коммерсантов, сельскохозяйственных экспертов, производственных специалистов (labor advisers), представителей Красного Креста, агентов Ассоциации христианской молодежи… для того, чтобы в организованной форме удовлетворить насущные экономические нужды населения»1273. «О планах США можно судить по предполагаемой миссионерской деятельности Христианской молодежи, которой предписывалось «морально руководить русским народом»1274.

Последовавшие «декларации английского и французского правительств от 22 августа и 19 сентября… главной целью интервенции выставляют желание помочь спасти Россию от раздела и гибели, грозящих ей от руки Германии, которая стремится поработить русский народ и использовать для себя его неисчислимые богатства»1275.

Но уже в ноябре Первая мировая война закончилась. Главные доводы союзников в оправдание пребывания их войск в России рухнули1276. У. Черчилль пишет: «Со стороны союзников потребовалось немало усилий для того, чтобы громадные запасы, имевшиеся в России, не достались германским войскам, но этих войск больше уже не существовало. Союзники стремились спасти чехов, но чехи уже успели сами себя спасти. В силу этого все аргументы в пользу интервенции в России исчезли»1277. Генерал Грэвс пишет: «Поскольку все основания, ради которых войска Соединенных Штатов принимали участие в военных действиях в Сибири, целиком исчезли перед перемирием или к моменту перемирия, то мне казалось, что мы должны будем отозвать наши войска с территории России»1278.

Но 27 октября 1918 г. глава французского правительства Клемансо извещает французского командующего Восточным фронтом генерала Франше д'Эспере о принятом «плане экономического изолирования большевизма в России в целях вызвать его падение»1279. А в середине ноября 1918 г. Англия и Франция издают новую декларацию, в которой прямо заявляют о своем вступлении в Россию для «поддержания порядка» и для «освобождения» ее от «узурпаторов-большевиков»1280. Американский дипломат Пул утверждал, что «нельзя рассчитывать на честное соблюдение большевиками договорных обязательств; в международной политике они исповедуют оппортунизм. Они создали губительное царство террора, направленного, главным образом, против среднего класса, ввели дискриминацию при распределении продуктов питания; плохо управляли страной и привели ее к экономической катастрофе. Пула тревожила судьба Польши и других вновь созданных государств в Восточной Европе. «Нынешний повсеместный успех здоровых демократических движений подвергается опасности в связи с раздающимся из Москвы коварным призывом к насилию и безрассудству»1281.

Моррис и Грейвс предупреждали о большом риске дальнейшего участия США в событиях в России. Госсекретарь Лэнсинг, наоборот, продолжал оказывать на президента давление, настаивая на «открытом выступлении» против большевиков. Он требовал от президента не ограничиваться простыми заявлениями, а «возглавить движение против него, к чему вас обязывает ваше положение и репутация»1282. Проект резолюции, внесенный в сенат США в феврале 1919-го и содержавший требование о выводе американских войск из России, был провален всего лишь одним голосом вице-президента США Томаса Маршалла (при равном соотношении голосов в сенате «за» и «против» право подачи решающего голоса предоставляется вице-президенту страны).

Чехи

Масарик, лидер чехов, выступал против интервенции и любой поддержки белых армий; он также не верил в особо успешные действия против Ленина кадетов или социалистов-революционеров. Масарик считал, что большевики удержат власть дольше, чем считают их противники, но дилетантизм большевиков положит конец их господству. Прочное правительство может составить коалиция социалистических партий, включая большевиков1283.

Исторически отношение чехов к России строилось на двух противоположных началах, которые, с одной стороны, опирались на прагматичный интерес и славянские корни народов. В. Вильсон позже даже напишет: чехи – «ведь они двоюродные братья русских»1284. Чехи считали, что Россия естественным образом обязана поддерживать интересы австрийских славян1285. Вспышка симпатии чехов выплеснулись во время русско-японской войны 1905 г. Например, газеты сообщали: «Сегодня в первой половине дня в православном храме Святого Николая на Староместской площади в Праге пройдет молебен за победу русского войска. В молебне примут участие городской совет и представители самых старых чешских городов. Городской совет пражского квартала Нусли на своем вчерашнем заседании принял решение выразить свои симпатии России»1286. Или, как писал Клофач в газете «Народни политика» в октябре 1904 года, «хотя Россия и будет ослаблена после войны, чехи все равно должны искать защиту у своих славянских братьев, поскольку ворота в Россию для нас открыты. Наши симпатии на стороне России, хотя это и не нравится господам в Вене…»1287 «…Нет нужды говорить,- писала чешская газета «Час»,- что мы, славяне, надеемся и верим в победу русского оружия»1288.

С другой стороны, чехи ассоциировали себя с европейской цивилизацией и с ее пьедестала свысока поглядывали на Россию, жестко критикуя самодержавие, порой доходя до ярой ненависти ко всему русскому. Одновременно чехи смотрели на Россию с ее панславянскими идеями как на потенциальную угрозу. Так, например, известный политик К. Гавличек в мае 1844 года утверждал, что «русские… вовсе не наши братья, как мы их называем, а намного более опасные враги нашего народа, чем мадьяры или немцы. Их язык и литературу мы можем использовать как хотим, но любое панибратство с ними нужно оставить…»1289

В 1918 г. после подписания Брестского мира предполагалось отправить около 50 тыс. пленных чехословаков, находившихся на Урале, Поволжье и в Сибири, через Владивосток в Европу для участия в борьбе с Центральным союзом. Захватив железную дорогу, они могли беспрепятственно сделать это, но союзники удержали их в Сибири. Ген. Грэвс писал: «Если союзники действительно хотели перебросить чехов во Францию, то представляется странным, что не принималось никаких мер к их отправке из Владивостока. Для меня совершенно ясно, что до 28 мая 1918 г. не существовало планов переброски чехов на Западный фронт»1290. Грэвс, командовавший американским экспедиционным отрядом, объяснял задачу своего пребывания там как охрану тыла чехословаков, наступавших на запад (на центральную Россию). Британский консул во Владивостоке Ходжсон получил в апреле телеграмму, гласившую: «Ввиду трудностей с транспортом решено не эвакуировать в настоящее время чешский корпус во Францию. Секретно: он может быть использован в Сибири в связи с интервенцией союзников, если она осуществится»1291.

Существовали планы переброски чехов в Европу и через северные порты. Но на запрос английского генштаба о количестве судов, необходимом для перевозки чехов, лорд Бальфур ответил: «Эти вопросы совершенно неуместны в связи с уже принятым решением о том, что чехи должны охранять подступы как к Мурманску, так и к Архангельску»1292. Госдепартамент инструктировал американское командование, что чехам «не должно ставиться препятствий, если они будут принимать меры, вызываемые военным положением»1293. Меры эти должны были предприниматься чехами не по своему усмотрению, а с указания союзного руководства: «Чехословацкая армия принадлежит к числу союзных армий и в такой же степени подчиняется приказам Версальского военного совета, как французская и американская армии»1294. 2 мая 1918 г. представители Антанты выпустили ноту №25, согласно которой чехословацкие войска, двигавшиеся во Владивосток для последующей отправки во Францию, предстояло развернуть на Мурманск и Архангельск, «где они могли защищать оба порта, а также охранять Мурманскую железную дорогу»1295. Эти планы стали развитием идей, которые созрели еще раньше, в ноябре 1917 г. Уже тогда, по воспоминаниям чешского президента Масарика, его армии «союзниками» ставились грандиозные, но невыполнимые задачи, по поводу которых он недоумевал: «Нереально оккупировать и удерживать огромную территорию Европейской России силами в 50 тыс. человек»1296.