Каштановый омут - Роберта Джеллис

– Как мой нрав может быть другим, если я знаю, что ты желаешь мне только добра?

– За нами наблюдают слуги, – тихо сказал Адам, – доброжелательно, но все-таки наблюдают. Садись на свой стул и не прикасайся ко мне, или я опозорю и тебя, и себя, положив тебя прямо здесь, – в его голосе слышались одновременно и смех, и слезы. – Ты убиваешь меня. А я не хочу устраивать скандал и сплетни по углам в доме своей матери. Иэн никогда не простил бы мне такого дурного поступка. – Это было справедливое замечание, но, когда Джиллиан отошла, Адаму не стало легче, и в нем проснулись сомнения. – А почему тебе все-таки так не нравится идея захватить Вик? – спросил он.

– Потому что я… – Джиллиан не дала договорить себе «я боюсь за тебя». Никогда, никогда не вкладывай страх в мысли мужчины. Она опустила голову, чтобы спрятать глаза. – Это просто эгоизм, милорд. Я не хочу разлучаться с вами.

Слова были сладкими, медовыми, но не теми, которые Джиллиан собиралась сказать. Ясный взор Адама затуманился. Ему хотелось, чтобы она откровенно сказала, что поддерживает Людовика. Тогда они поговорили бы об этом, вместо того чтобы притворяться друг перед другом. Адам понимал, что обвинять ее бессмысленно. Джиллиан только будет повторять, что ни в грош не ставит Людовика. А может, это и так. Ее идея использовать захваченный корабль для охраны гавани, вероятно, предрешила судьбу сэра Мэттью. Тогда что же она скрывает?

Опущенные глаза снова поднялись, и Адам увидел в них такое откровенное желание, что все его сомнения показались ему пустяком. Его обдало жаром, и он возблагодарил Бога, что туника скрывает предательски вспучившиеся штаны. Затем Джиллиан закрыла глаза, которыми пожирала своего любовника. Она закусила губу и крепко сжала руки, чтобы не заплакать и не потянуться к нему. И все-таки ей казалось ненормальным, что ради приличий они отказывают себе и друг другу в том, что предстоящая война может отнять у них навсегда.

Мысли Адама крутились примерно в том же русле. Он не боялся сражения за Вик, но знал, что может пройти несколько недель, прежде чем они сломят сопротивление защитников замка. И если он не смог удовлетворить физическую потребность с относительно чистыми девушками в таверне, грязные лагерные шлюхи тем более не возбудят его. Он должен переспать с Джиллиан. Проклятая зима! Будь сейчас лето, они могли бы выйти в сад и уединиться. Адам беспокойно поерзал на стуле, слегка раскачиваясь. Беспечность и нетерпение были вознаграждены острым подергиванием в правом боку. Лицо его расплылось в радостной улыбке.

– Ух! – нарочито громко произнес он. – Сегодня уже в десятый раз меня донимает эта рана. Пойдем в мою комнату, Джиллиан, осмотришь ее как следует.

Джиллиан тут же вскочила со стула, а стоявшая на лестнице Элинор беззвучно рассмеялась.

– Какой все-таки хитрый и наглый парень твой брат, – тихо сказала она Джоанне, подталкивая дочь наверх.

– Эта рана совершенно пустяковая, – согласилась Джоанна. – Я осматривала ее вчера и думаю, что она достаточно затянулась, чтобы вытаскивать нитки, – она уступила настойчивому подталкиванию матери. – Мама, ты не думаешь, что… я хочу сказать, что Адам воспользуется ею. Ты же знаешь, какой он, а Джиллиан такая доверчивая с ним…

– А что, Джеффри тоже воспользовался тобой? Я полагала, что он получил и доставил удовольствие. Не будь гусыней, Джоанна. Ты видела ее лицо? Она так же жаждет его, как и он ее.

За закрытыми дверями комнаты Адама справедливость слов Элинор подтвердилась в полной мере. Адам не дал Джиллиан времени спросить про рану, да она уже и сама не думала о ней. Она сразу поняла, что этот предлог откровенно надуман. Она знала о его желании и необходимости торопиться. Они крепко обнялись, страстно целуясь, с ужасом понимая, что в их распоряжении всего несколько минут. Простой осмотр раны не мог занять больше времени. У них было бы больше времени, если бы Джиллиан захватила с собой корзинку со снадобьями, но она не осмелилась пойти за ней на женскую половину.

– Любимая, любимая, – шептал Адам, – позволь мне. Я весь горю.

Она не отвечала – когда она отказывала ему?! – лишь молча, как безумная, усыпала поцелуями его шею, уши. Крепко придерживая ее одной рукой, Адам распустил пояс штанов, который, к счастью, не был завязан на узел. Раздеть Джиллиан было не так просто, и Адаму пришлось выпустить ее, чтобы освободить себе руки. Впрочем, объятия их не ослабели, поскольку Джиллиан продолжала цепляться за него изо всех сил.

Он задрал свою тунику и ее юбку и наклонился вперед, но у них была слишком большая разница в росте. Джиллиан, чувствуя его прикосновение, приподнялась на цыпочки, но этого все равно было мало. Раздраженно фыркая, Адам обхватил ее бедра сзади и приподнял ее. Не нуждаясь в пояснениях и понуканиях, Джиллиан обхватила икрами его ягодицы и скрестила ноги, чтобы покрепче уцепиться.

Это был самый дикий, самый необычный акт любви в жизни Джиллиан. Спешка, вульгарность того, что они с Адамом делали, должны были бы шокировать ее. Но страсть ее, напротив, еще сильнее возбуждалась, так что спустя несколько мгновений она уткнулась лицом в шею Адама, вцепившись зубами в его тунику и плоть, чтобы сдержаться от крика, когда ее тело взорвалось мукой наслаждения. Сквозь туман она слышала тяжелое дыхание и тихие стоны Адама, а потом он вдруг в отчаянии зашептал:

– Джиллиан, Джиллиан… О Боже! Прости меня, прости, я больше не могу…

Джиллиан не могла понять, о чем он говорит, а сил переспросить у нее не было. Она чувствовала только, как ослабели ее ноги, цеплявшиеся за Адама, и Адам ослабил руки, так что она поползла вниз по его телу. Ноги ее инстинктивно поджались, и они встали прямо, покачиваясь, прижимаясь друг к другу, утомленно вздыхая.

– Прости меня, Джиллиан, – ласково произнес Адам. – Если бы у нас было еще минут пять, я бы попробовал еще раз, но…

– Что? – пробормотала Джиллиан, испытывая головокружение, но, пытаясь отвечать разумно. – Что такое, милорд? Я не понимаю.

Она отняла голову от его груди, и он увидел ее лицо. Ошалелые глаза, полураскрытые губы объяснили ему все лучше слов. Адам нежно усмехнулся.

– Ничего. Все в порядке. Просто я думал, что недотянул и оставил тебя неудовлетворенной.

– Я никогда не остаюсь неудовлетворенной, когда ты рядом, – выдохнула она, – никогда.

Это было правдой. Гилберт часто кончал раньше, чем ей хотелось бы, но Адам распалял в ней такой огонь, что она всегда успевала за ним или даже опережала. Джиллиан вздохнула и пожала плечами, выходя из своих любовных грез и напоминая себе, что все это было вчера вечером. Сейчас было уже почти утро, она еще не оделась, а Адам уезжает на рассвете. Она торопилась, как могла, но застывшие пальцы плохо справлялись с застежками туники и блузы, и Джиллиан обеспокоено глянула в окно, откуда уже начинал разливаться свет. Она не стала терять время на прическу, лишь зачесав свои каштановые волны назад. Это может занять много времени, и Адам уедет.