Удиви меня - Наталья Юнина

— Мы познакомились в баре, — не задумываясь бросаю я. В конце концов почему ему не рассказать правду?

На утро я об этом сильно пожалею. Нет, не так, очень сильно пожалею. И вовсе не о разговорах. Нельзя. Вот просто нельзя пить хитропопому с еще более хитропопым…

Может наесться бета-блокаторов, чтобы наконец-то унять это долбаное сердцебиение?! Еще немного и я сорвусь в истерику. Сколько можно говорить? Ну сколько?! Не могу больше, просто не могу.

— Мам, а может папа разбил Сереже нос, тот ударился головой и умер? А папа, боясь, что его посадят, скрывает пока улики?

— По-моему, Поль, головой сейчас ударилась ты. Ну чего ты чушь несешь, глупенькая? — приобнимая меня за плечо с улыбкой произносит мама.

— А что они там так долго делают? Один час и двадцать семь минут.

— Говорят, что же еще. Давай ты пойдешь спать, а если твой Сережа останется здесь ночевать, я просто направляю его в твою спальню.

— Да не хочу я спать. И папа не даст Сереже у меня ночевать. Тут даже твои приемы не помогут. Ты рада, что теперь у меня есть мужчина? — сама того не ожидая задаю совершенно несвоевременный вопрос после затянувшегося молчания.

— Рада. Но буду еще более рада, если ты прекратишь себя накручивать. Ну вот чего ты сейчас боишься?

— Не знаю. Мне не нравятся, что они так долго разговаривают. Сережа…он как бы не фильтрует слова. Говорит, как есть. Как…и папа. И это просто не может хорошо закончиться.

— Ой, да бухают они, — плюхаясь в пижаме на диван, как ни в чем не бывало бросает Аня. — Я минуты три подслушивала. Потом лень стало, скандалов и интриг нет. Кажется, Сергей, который Александрович, тьфу, они же оба такие…короче, твой, Полина, в зюзю. Папа чуть поменьше, но очень добрый, значит тоже почти в зюзю. Лесбиянок обсуждают.

Сказать, что я удивлена — ничего не сказать. Даже мама переглянулась со мной. Скептически переглянулась. Но еще больше мы были в шоке, когда через несколько минут после Аниной речи в гостиную вошли папа с Сережей, а если быть точнее ввалились, громко смеясь, причем ввалились виляя, обнимая друг друга за плечи. Никогда я не видела пьяного папу. Выпившим — да. Он действительно добреет на глазах. Но это….это….не добрый папа, это самое что ни на есть в зюзю.

— О, мое бабье царство не спит, — улыбаясь произносит папа. Понимаю, что пьян, но то, что смотрит на меня по-доброму не может не радовать. — Надо спать, девочки, а то мор. мор…морщины раньше времени облепят. Ксюша, — папа отстраняется от Сережи и достает телефон. — Сегодня очень много праздников. Например, крещение Руси, всемирный день борьбы с гепатитом, день молочного шоколада, день победы над фашизмом в Сан… в Сан-Марино, канун дня святого Олофа.

— Олафа, — встревает Сережа, заглядывая в папин телефон.

— Да. Олафа. День независимости в Перу. А также день памяти жерств депортации франко-мукадцев.

— Жертв и франко-акадцев, — чуть откашлявшись снова исправляет Сережа.

— Ну пусть будет акацев. А также день рождения короля Тайланда и день Кирики-мокро….мокро. мокродырки, — последнее слово папа произносит не сдерживая смеха. Он тупо закашливается от неудержимого веселья. — Мокродырки, охренеть.

— Кирики — мокродырики. Здесь буква «о», — Сережа тычет пальцем в экран папиного телефона, а мы все стоим как будто на нас вылили ушат ледяной воды. Даже у Ани нет слов.

— Ну хорошо, хорошо. День Кирики-мокродырики. Короче вот это вот все в праздниках сегодня. И еще очень важный день сегодня. Знаешь какой, Ксюша?

— День люля-кебаб из Сереженины?

— Нет, — улыбаясь уверенно произносит папа. — Сегодня день загадывания желаний. В общем до хрена праздников. А что я обещал тебе сто лет назад делать по праздникам? Пральна, говорить, что я тебя люблю. Короче, — убирает с третьей попытки телефон в карман брюк. — Я тебя люблю, Ксюша, — тянется к маме, притягивая ее к себе. — Пойдем спать. Очень-очень хочу спать.

— Вот теперь точно всем спокойной ночи, — усмехаясь бросает Аня, вставая с дивана.

Перевожу взгляд на Сережу, как только мама мне подмигнула и повела папу к лестнице.

— Ну я же говорил, что все будет хорошо, — разводит руки в стороны, улыбаясь в тридцать два зуба. — Но я тоже очень-очень хочу спать, Полька.

Понимаю, что поводов для радости от того, что они напились — нет. Но почему-то я все равно испытываю огромное облегчение. Меня даже не злит не совсем вменяемое состояние Сережи и его ужасная походка. Теперь мы поменялись местами. Я его раздеваю и укладываю спать, что если честно — дико сложно. Он тяжелый и не очень-то послушный.

— А трусы? — приподняв голову, интересуется Алмазов, прищурив один глаз. — Я же сплю без трусов, ты же знаешь. Резинка жмет.

— Сегодня будешь спать в них.

— Снимай давай.

— Сережа…

— Снимай, — настойчиво и вполне уверенно произносит он. Ай, ладно, сюда сейчас уж точно никто не войдет, дверь в этот раз на замке. Стягиваю с него трусы, быстренько выключаю свет и тут же плюхаюсь рядом на кровать.

— А ты переживала, — прижимая меня к себе, шепчет мне на ухо Алмазов, обдавая запахом алкоголя. — Я же говорил все будет хорошо. И твой папа слова тебе плохого не скажет. Он любит тебя, дурочка.

— Мог обойтись и без дурочки.

— Хорошо, злюка. Без дурочки. Завтра поедем кататься на воздушном шаре.

— Ага, бегу.

— Летишь.

— Спи.

— Сплю, — бормочет мне в шею. — Я очень, очень-очень рад, что оказался в том баре и не взял положенный отпуск в июле, — все также тихо произносит Сережа. А я сама, толком того не осознавая, улыбаюсь в ответ. Я тоже очень рада, но ему об этом знать не нужно. По крайней мере точно не сейчас….

Глава 41

Без пяти час. Час дня, блин! Ну сколько можно спать? Риторический вопрос, ибо на него мне все равно никто не ответит. Сережа спит так, как будто ему вкололи убойную дозу снотворного, и он