Эдуард Стрельцов - Владимир Игоревич Галедин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увольнение В. С. Марьенко было одним из двух предопределивших торпедовское отступление факторов. Крутое, по обыкновению, зиловское руководство ожидало неизбежных успехов и в следующем, послечемпионском сезоне. На то же, видимо, рассчитывали и футбольные обозреватели и корреспонденты. Право слово, так уж хороша была команда — и в аэропорту после чемпионства 65-го работяги встречали ночью, и литавры, и трубы, и праздник вечный. А тут ещё целый Стрельцов собственной персоной возвратился!
Притом о состоянии того же Батанова или Иванова никто как-то не задумывался. И то, что молодёжь надо растить, что всему здоровому и полезному надобно помогать. Когда же праздновали да встречали — никто о смене и не размышлял: кто ж в праздник о грустном вспомнит? Хотя тот же Маслов каждый раз, от души порадовавшись, в новый год смотрел. Очень увлекался дублем собственной команды; с этого и украинцев начал строить в 64-м. Московский автозавод был выше той прозы жизни. Результат — налицо. И не на один год.
Хотя, конечно, имелись для автозаводского отступления и объективные причины. Сейчас это прозвучит отговоркой, однако банальная грубость в ту пору позволяла, как ни удивительно, добывать очки. В. С. Марьенко так высказался в «Футболе» о матче с ЦСКА: «...нашему сильнейшему нападающему Стрельцову не по-спортивному не давали принять мяч. Единоборство с ним шло всё время на грани фола, и часто эту грань соперники переступали». Произнесено сдержанно и с достоинством. Прямо сказать, не набросишься же на армейцев с безапелляционной критикой. Просто к осени стало ясно: «Торпедо» оставшейся мощью обязано Эдуарду. Выбей его, выключи, спровоцируй (как в игре с «Локомотивом») — и не выгорит никакая автозаводская атака.
Так отчего же всё-таки пришедшим на смену Батанову и Иванову, а также многократно отлучавшемуся в сборную Воронину игрокам не удалось на тот момент закрыть нужные позиции и толково заиграть рядом со Стрельцовым?
Тема большая и сложная. Раскрыть её до конца, вероятнее всего, вообще не получится. Они, понятно, хорошие футболисты, а он великий. Но что это значит? И что такое мастерство?
Вернёмся к изначальному. Книга, на которую я много раз ссылался, называется «Вижу поле...». Однако, наивно говоря, его все мы видим. Пустое оно. Ну, иногда, к лету, зелёное.
А для него то поле — подвижное, трепещущее, клонящееся то в одну, то в другую сторону, оттого что наполнено игроками, которых, как известно, вместе двадцать две личности, и все они бегают, перемещаются, открываются, непрерывно помогая и мешая друг другу, — при этом мяч-то один, и надо каким-то манером им поразить означенные ворота. Да как? Вот и думай или, правильнее сказать, чувствуй, ощущай. Варианты-то имеются. Только найти тяжело. Тут кроме логики и здравого смысла ещё что-то есть. Что? Нашлось, похоже, отличие Стрельцова и некоторых (их совсем наперечёт) от нас с вами.
Он это знал. Мы — нет. Зато у нас большое преимущество: мы можем наслаждаться сделанным им и такими, как он. В самом деле, такое поле присутствует и в творчестве живописца, режиссёра, оператора, прозаика, поэта. И Стрельцов, свободно входящий в перечисленный ряд, далеко не всегда задумывался о тактическом рисунке следующего футбольного поединка. И это ещё мягко сказано. Потому что футбольное поле не отпускало его. Непрерывно, без перекуров и застолий, голова вынуждала трудиться тело. Что и подводило безжалостно к тяжкому понятию под названием творчество. Ведь мало ли, что сам слабый человек захотел. Непознанная природа заставляла (желал он того или нет) мыслить и действовать в тех же обстоятельствах, что и все остальные. При этом раз за разом получалось, что понимали-то его немногие.
Сравнение с шахматами уже использовалось. Повторюсь с удовольствием: гроссмейстер видит всю доску, Стрельцов — всё поле. Но на газоне-то — вечный «блиц»! Тоже думать надо, а некогда. К тому же футбол — игра коллективная. И значим итоговый счёт, а не показатели отдельного исполнителя.
Это-то Эдуард Анатольевич осознавал особенно. Проще сказать: он всегда помнил о необходимости командной победы. Кто поставит заключительную точку — дело второе. Важнее другое: собраться, разогнуться, разбежаться, пересечься нужно наиболее комфортно для своих и наивозможно неудобно для чужих. Для чего и необходимо «видеть поле» в динамике — с вероятными смещениями, перестроениями, рывками, остановками, ведением, коли надо, мяча, а также обводкой, если она так уж необходима.
Перечисленное богатство вариаций Стрельцов сознавал практически идеально и, что поражало видавших виды специалистов, — очень быстро. Молниеносно. И непостижимо. А. П. Нилин передаёт слова Эдуарда про эпизод матча с «Черноморцем» 1965 года: «Валя (Иванов. — В. Г.) меня после игры ругал, что же не отдал ему мяч, когда он в шести метрах сзади был — и совсем свободный. Я ему: “Кузьма! Ну неужели я тебя не вижу? Просто понадеялся, что сам забью”». Далее Александр Павлович весьма точен: «Вот это “неужели я тебя не вижу” в рассказе, где партнёр был за спиной (и на изрядном расстоянии! — В. Г.), объяснило мне про Стрельцова больше самых специальных комментариев и разборов...»
И правда — как ему это удавалось? Он-то сам прямо и просто объяснил тому же собеседнику: «Но в футболе у меня будто глаза на затылке прорезывались. На поляне я всегда всё видел: кто где находится, о чём сейчас задумался. Мне пас дают, а я уже успел посмотреть и решить даже, кому сейчас сам отдам мяч...»
Здесь у нас два попутчика наметились.
Прежде всего, Пеле, с которым Эдуарда Анатольевича так часто сравнивали. Некоторые «потерпевшие» после поединка с великим бразильцем утверждали, что он доподлинно видит происходящее сзади. Потому что глаза у трёхкратного чемпиона мира особо устроены, так вращаются здорово — могут за спину своему владельцу заглянуть. Обзор выходит — полные 360 градусов.
На то и бразилец, и русский — великие футболисты. Как и К. И. Бесков: ведь, по сути, бывший наставник Стрельцова в книге «Игра нападающих» декларировал то, что большинство форвардов, к сожалению, не понимают до сих пор, а Эдуард понимал изначально: думать о продолжении атаки нужно до получения мяча, а никак не после.
Но задумать, увидеть и прочувствовать — мало.
