Мои воспоминания о Восточной Африке - Пауль фон Леттов-Форбек

В Морогоро было послано извещение о прибытии нашего поезда, и здесь после полудня мы снова встретили немецких женщин, оставленных два года тому назад в Морогоро и окрестностях. Они приготовили чай и кофе, устроили буфеты с булочками и напекли в большом количестве пирожных. К этому надо прибавить еще самые лучшие фрукты.

Англичане нас приветствовали почти так же хорошо, как и немцы. Кроме одного очень любезного пожилого санитарного офицера, у меня особенно остался в памяти высокий, как жердь, капрал. Последний, по-видимому, еще до прибытия нашего поезда выпил за наше здоровье целый ряд стаканов. Но мне удалось, в конце концов, избавиться и от него.

В Дар-эс-Салам мы прибыли 8 декабря в 7 часов утра. Европейцы были размещены в больших палатках в лагере, обнесенном колючей проволокой. Питание было хорошее и обильное, а в английской лавке можно было купить по доступным ценам всякого рода необходимые вещи. Губернатор Шнее и я были встречены начальником штаба британского главнокомандующего генералом Хеппардом и проведены к предоставленному нам очень живописно расположенному дому вне лагеря. Генерал ван-Девентер в виде приветствия любезно послал закуску. Здесь были размещены майор Краут, капитан Шпангенберг и старший ветеринар доктор Губер. Здесь мы опять встретили генерала Вале, который был оставлен несколько месяцев тому назад больным в Убене и, к счастью, совсем поправился. Мы устроили общую столовую, а наша свобода передвижения вне дома была ограничена только тем, что мы должны были всегда иметь при себе британского конвойного офицера. Сначала эти офицеры были крайне неаккуратны, но в конце концов, создалось сносное положение, и я имел возможность отыскать в Дар-эс-Саламе своих знакомых и устраивать свои личные дела. Часто для этого автомобиль мне предоставлялся. Комендант лагеря пленных, майор Хоскен, который еще в Танге выказал в отношении пленных немецких женщин и детей много внимания и заботы, и теперь, в Дар-эс-Саламе, старался избавить нас от излишних придирок.

Еще во время переезда по железной дороге мы были удивлены, встречая почти на каждой станции больше англичан-европейцев, чем имели во всей колонии войск; но Дар-эс-Салам был прямо переполнен белыми войсками. Я оценивал их численность не ниже пяти тысяч человек, а в гаражах стояло много сотен автомобилей требовавших ремонта.

Такое скопление людей представляло большую опасность при появившейся эпидемии испанской инфлуенцы. Конвойные офицеры рассказывали мне, что иногда в Дар-эс-Саламе в один только день от этой болезни умирало от пяти до семи офицеров. Скоро заболевания начались и среди нас. По-видимому, наши заразились во время перевозки на корабле по озеру Танганьика, а затем во время переезда по железной дороге. В концентрационном лагере в Дар-эс-Саламе болезнь передавалась от одного человека к другому. Вскоре после своего прибытия в Дар-эс-Салам капитан Шпангенберг сопровождал меня в город; там он, чья железная натура так легко переносила все лишения походной жизни, почувствовал себя плохо и 18 декабря умер в лазарете от инфлуенцы и воспаления легких.

Почти все европейцы нашего лагеря болели, и, к сожалению, кроме капитана Шпангенберга, умерло еще девять европейцев, т.е. почти десять процентов всего нашего состава. Точно так же из интернированных в Таборе туземцев умерло 150 аскари и 200 носильщиков.

В Дар-эс-Саламе в различных лагерях для пленных находились также сотни немецких аскари, попавших в руки англичан раньше. Некоторые из них пробыли в английском плену несколько лет и все-таки отказывались поступить в английские войска, что предлагалось, по их словам, неоднократно. Из лагеря наши аскари могли непосредственно видеть немецкий лагерь военнопленных для белых солдат. Было очень приятно, что из-за этого мы, европейцы, нисколько не потеряли в глазах аскари вес. Так же, как и раньше, они выказывали нам самую большую преданность и дисциплину, и, несомненно, в этом заключалось выражение большого внутреннего уважения, которое они питали к нам, немцам. Они понимали - для этого у них было достаточно развития, - что настоящий военный успех был все-таки на стороне немцев, и издавна привыкли, что в самые трудные времена мы честно разделяли с ними лишения и всегда сердечно относились к их многочисленным мелким запросам.

Они и теперь охотно выказывали нам свою привязанность и свое доверие; черные слуги были уверены, что получат невыданное им вознаграждение от своих начальников, которые в настоящее время едва ли располагали даже личными средствами. Представилось несколько печальных случаев убедиться в неблаговидном поведении англичан. Каждый знал, что в лагерях для пленных деньги наших людей часто и притом на значительные суммы удерживались английскими офицерами. У меня сложилось впечатление, что туземцы очень охотно хотели бы быть под немецкой властью. Вероятно, между англичанами-европейцами было много низкого элемента. Некоторые их них даже брали взятки от туземцев, другие даже днем врывались для грабежа в дома немецких европейцев.

При таких обстоятельствах я считал необходимым взять с собой в Германию находившееся в Дар-эс-Саламе и на Центральной железной дороге частное имущество немцев, которые отсутствовали и не могли сами о нем позаботиться. Я опасался оставить это имущество в Африке без немецкого надзора. Было довольно трудно разыскать и собрать эти вещи. В конце концов, все было сделано. Для меня стало приятной неожиданностью найти, при вскрытии различных сараев, несколько ящиков с моими собственными вещами, которые я в начале войны передал на хранение фирме "Деверс" в Дар-эс-Саламе. Были также спасены некоторые из моих вещей, оставленных в Морогоро. Однако, последних я все-таки не получил, так как англичане каждый раз находили какой-нибудь предлог, чтобы отклонить мою просьбу о поездке в Морогоро. Я так и не мог выяснить, было ли это простой грубостью, или же имелась налицо какая-то более глубокая, неизвестная мне, причина. В общем, я не без интереса наблюдал, как сильно укоренилась среди англичан привычка давать самым любезным образом неопределенные обещания, их не исполнять и таким образом все время тормозить дело.

При таких обстоятельствах мне приходилось иногда обращаться к начальнику административного управления, (который, отчасти, соответствует начальнику нашего этапного отдела); после многих расспросов я нашел его в моей старой квартире, в которой помещался до войны. У разумных англичан я встречал мнение, что Германия должна владеть колониями по экономическим соображениям, а также из-за излишка ее населения{64}. Англия имеет слишком много колоний, и в настоящую минуту ей не хватает подготовленного личного состава для управления ими.