Первый ученик - Аня Сокол

— Откуда… почему ты решил, что мы связывались? — едва слышно проговорила она.

— Все еще считаешь меня идиотом?

— Нет, я — впереди кто-то хихикнул, и она замолчала, выдохнула и заговорила снова, на этот раз в полный голос, — Это Калес. Он договаривался, а я должна была…

— Подготовить меня, — констатировал Макс. — Разделение труда.

— Макс, — она повернулась к нему в темноте. Прохладная рука легла на запястье, где еще недавно были наручники, тонкие подрагивающие пальцы иногда могут сдерживать не хуже кандалов.

— Перестань, — он сбросил ее ладонь, — У тебя был шанс все рассказать, ты им не воспользовалась. Конец печальной истории.

— Кому-то дали отставку, — прокомментировала идущая впереди Коса, — Неужели нашей принцессе.

— Прекратите, — твердо сказал отличник, — не время и не место.

— Значит, мне нужен Калес, — не обращая внимания на перепалку, Макс ускорил шаги, обгоняя старосту, Игрока, на секунду ровняясь с Артемом, впереди остались только Светка, чья белая кожа в свете экрана телефона казалась голубой, и Сенька.

— Он в госпитале! — крикнула Коса, — В медицинской коме, понял? Так что найди себе другого собеседника.

— Значит, ему придется из нее выйти, — он обогнал Корсакову, с удивлением отмечая, что темнота вокруг посерела, в дали пещеру перечеркивала далекая вертикальная трещина.

Отсюда она казалась узким кошачьим зрачком, но Макс знал, если подойти ближе, то оно расширится, до размеров въездных ворот лагеря. Очередной излом в горной породе, даже не очень большой, если сравнивать с той же Великой. Но для них эта трещина станет выходом. Парень ощутил, что-то очень похожее на разочарование, на этот раз подземной одиссеи не будет.

— Мне нужно с ним поговорить.

— Нет. — услышал он крик за спиной, в его локоть кто-то вцепился, — Кас может умереть! Если попробуешь его тронуть, я натравлю на тебя службу безопасности, я…

— Кас? — парень развернулся, — Даже сестра не зовет его так.

Испуганная собственным порывом Корсакова отступила.

— Ты тоже, белобрысая, на святую не тянешь, — теперь уже за спиной испуганной Светки смеялась Настя, — Думаешь, братец оценит?

— Лисицины всегда женятся на псионниках. — повторил чужие слова Грошев, — И Калес не исключение, так ведь? Было нетрудно найти в лагере помощницу и, намекнув на кольцо с бриллиантом и громкую фамилию. Совместить приятное с полезным. Кто-то помогал гвардейцу, — пальцы на его локте разжались, — Кто-то, подкинувший мне карту. Не отличнику, не спасателям, мне!

Светка отступила еще на шаг, потом еще и еще, пока не коснулась спиной каменного выступа. Грош навис над ней, стараясь переосмыслить произошедшие события. Мысли цеплялись друг за друга, будто канцелярские скрепки.

— Ты сказала, что уехала с сестрой из лагеря в тот день. Сама сказала, хоть я и не спрашивал, — он стоял уже вплотную к девушке.

— У нее нет сестры, — сказала Лиса.

— Правда? — испуганно переспросила Ленка.

— Уж поверь.

— Вы убили моего отца! — парень почти шептал, но этот шепот был громче крика, — Ты и гвардеец.

Он схватил Светку за горло, чувствуя, как под пальцами ускоряется пульс, как она судорожно сглатывает.

— Это была самозащита, — пикнула Корсакова, — Мы приехали поговорить, это было приключение, а не…

— Вы и поговорили, результатом потом следователи любовались, — он понял, что сжимает пальцы на чужом горле.

— Макш! — выкрикнул Игрок.

Кто-то схватил его за плечи.

— Ты перерезала ему горло! — закричал он.

Голос отскочил от стен и покатился по каменному ходу, постепенно истончаясь.

— Мы не хотели. Но он был пьян, увидел черную форму и взбесился, ничего не хотел слышать. Стал избивать Калеса. Он убил бы нас. Я схватила со стола нож, — девушка замотала головой, — он пах рыбой. Думала старик испугается, и отпустит Каса. Приставила к горлу и потребовала прекратить, но твой отец обезумел, он даже не замечал лезвия. Клянусь богами, я хотела лишь напугать. Он сам дернулся, сам напоролся. Я не хотела, я не могла… — слова прорывались сквозь всхлипы рваными выкриками, — Я не хотела!

Макс понял, что его оттаскивают от девушки, которая почти хрипит.

— Макш, — повторил друг.

— Отпусти ее, идиот, — Соболев вцепился в предплечье.

— Самосуда не будет, — Артем держал его с другой стороны, — Все будет по правилам. Пусть хоть раз в этой истории.

Грошев заставил себя опустить руки. Встряхнулся, вырываясь из рук парней, отошел к противоположной стене, и там не сдержавшись, ударил по камню кулаком.

— Это была самозащита, — проскулила Светка.

Макс вспомнил свой сон в больнице, он видел избивающего его отца. Не в первый раз. Самый первый был давно, когда ему было семь. Вларон решил, что будущему псионнику «за падло» бояться темноты. И решил опробовать на сыне самую передовую методику всех времен и народов. Способ «лодки». Это когда не умеющего плавать выбрасывают посредине реки и ждут пока проснуться рефлексы. Отец поступил так же, запер Макса в подвале, в каморке дворника, среди лопат, облезлых метелок и ведер.

Грош помнил, как бросался на дверь, как кричал и звал на помощь. И отец пришел. Хотя сейчас, парень думал, что тот и не уходил. Просто минуты проведенные в темноте показались мальчишке часами.

Вларон был разочарован, и свое разочарование он выразил самым действенным методом. Парень плохо помнил, что случилось дальше. Кажется, отец вытащил гибкий прут из ближайшей метлы и замахнулся. Но почему-то вместо боли от ударов он запомнил звук. Тихий и узкий. «Вжжжик», так прут рассекал воздух, каждый раз, когда отец поднимал руку. Еще он помнил, что неделю спал на животе, да и рубашку смог надеть дня через два, потому что даже обычная ткать казалось ему наждаком.

Так от чего Макс злился сейчас? Его отец умер для него в тот день, отец учивший его ловить рыбу, и объяснявший чем гаечный ключ отличается от газового. Его место занял чужак, по которому он не будет плакать. Так от чего же? Не от того ли, что ему и самому хотелось это сделать? Приставить нож к дряблой в красных прожилках шее и провести?

Грош ударил по камню снова, чувствуя, как боль отдается в руке.

— Не надо, — кто-то едва-едва коснулся его сжатого кулака.

Он почему-то думал, что это будет Настя, но когда повернул голову, увидел испуганные зеленые глаза Афанасьевой.

— Пожалуйста, не надо, — попросила рыжая, и он понял, что не может отказать в этой простой просьбе, продиктованной страхом за него.

— Кто-нибудь еще желает признаться? — спросил он, оглядывая спрятанные в сером сумраке лица, — Что, никто не работает на Южные пустоши? Или на чертей? Или на младшего сына третьей кухарки императора, к которой он как-то ночью забрел по-пьяни?