Наследники легенд - Трейси Деонн

– Мы одалживаем корень, потому что, если сохранять его в наших живых телах, возникает дисбаланс энергии. Мы называем магию крови проклятьем, потому что, если взять силу и не вернуть ее, возникает долг, а вселенная и умершие всегда истребуют его, так или иначе. Орден столетиями связывал силу со своим кровным наследием. Скажи мне, Бри, как ты думаешь, насколько велик их долг? Знаешь ли ты, как они его платят? Единственная валюта, которую принимает магия крови, – это смерть и страдания.

У меня внутри все переворачивается от ужаса.

– Пятнадцать веков.

Вот что Сэл сказал тогда в тоннелях. Все жизни и Обеты, и уплаченная тяжелая цена. И ослабление. Сотни жизней отняты. Прерваны раньше времени.

Патрисия берет меня за руку и на прощание коротко сжимает ее, а затем уходит, оставляя меня стоять на газоне.

34

Предупреждение Патрисии преследует меня остаток дня.

Но оно рассеивается, как только я вхожу в тренировочный зал, где пять пажей в предвкушении ожидают Джиллиан и Оуэна. Что-то случилось, но я не знаю что.

Грир и Уитти отводят меня в сторону, чтобы рассказать.

Вчера днем Уильям запретил Сэлу проводить Обет воина, чтобы связать Сар и Тор, пока он не успокоится – из-за чего Сэл разозлился еще сильнее. После этого Ник, Сэл и лорд Дэвис, как слышали остальные, имели долгий и напряженный телефонный разговор, который затянулся допоздна. Были крики. Даже возня. В итоге Сэл сломал стул и выбежал через входную дверь. Ника с тех пор никто не видел.

Джиллиан входит, как раз когда они заканчивают говорить, так что мне не представляется случая написать Нику и расспросить его. Учитывая горький привкус во рту после «разрыва» с Патрисией и беспокойство за Ника, остаток вечера проходит отвратительно.

Сэл и Джиллиан показывают нам, как обращаться с длинным мечом, и схватка заканчивается ничьей. Сэл снова ни с кем не говорит и, закончив, сразу же уходит.

Оуэн и Джиллиан выдают нам твердые, сделанные на заказ, полипропиленовые учебные мечи. Для меня это полная катастрофа – даже против деревянных манекенов, с которыми мы работаем первый час.

На второй час нас разбивают на пары, и это намного, намного хуже.

Джиллиан хватается за голову каждый раз, когда Уитти обезоруживает меня.

– Это продолжение твоей руки, Мэтьюс! – Когда я поднимаю руку, чтобы попросить Уитти о перерыве в третий раз за десять минут, и, запыхавшись, упираюсь руками в колени, Джиллиан ревет: – У тебя нет никакой выносливости, Мэтьюс! Что если ты понадобишься своему наследнику? Думаешь, сможешь попросить перерыв, если за тобой погонится gwillgi?

Мне хочется крикнуть ей, что я понятия не имею, что это такое, но вместо этого я с трудом выпрямляюсь, чувствуя, как сердце молотом колотится в груди, и начинаю снова.

Когда мы заканчиваем, я дважды звоню Нику, но он не берет трубку.

Когда я возвращаюсь, Элис занимается. Она сразу же замечает спортивную одежду, но у меня есть наготове ложь.

– Охота за трофеями, полосы препятствий и прочий дурацкий тимбилдинг. Ничего опасного, просто глупое посвящение. – Мне приходится приложить все усилия, чтобы не уснуть, пока ввожу ее в курс дела. Я рассказываю ей сокращенную версию «свидания» с Ником в баре, а она делится новостями об одноклассниках, оставшихся в нашем городе.

Ник отвечает, когда я уже погружаюсь в сон в кровати.

«Привет, папа прислал за мной самолет. Сказал, что мне нужно присоединиться к нему в Северном капитуле и предъявить себя остальным. Тут все идет к худшему, как и там. Врата открываются там, где мы их никогда не видели. Я вернусь к испытанию в четверг. Джиллиан хороша – доверяй ей. Ты справишься, Би».

Понедельник и кинжалы намного хуже, чем воскресенье и мечи.

Я проигрываю все схватки с Гриром. Он годы тренировался, а длинные руки и ноги дают ему дополнительное преимущество.

Затем Грир помогает дойти до Уильяма, чтобы тот занялся моим ушибленным копчиком и россыпью гематом.

По расчетам Джиллиан, если бы клинки были настоящими, мне бы вспороли живот тридцать раз.

Вернувшись домой, я заставляю себя ходить нормально, когда на меня смотрит Элис.

Во вторник демонстрации не проводят, но Сэл все равно является. Похоже, чтобы посмотреть.

Не он один. Воугн и Блейк, а теперь еще и Сидней, хмуро наблюдают из угла зала за моими упражнениями.

Мне не нужно, чтобы они произносили это вслух. Их взгляды и смех достаточно ясно сообщают: ни один наследник меня никогда не выберет.

Каждый вечер меня ждет один и тот же цикл: я убеждаю себя, что мне плевать на их мнение. Потом, поскольку я не привыкла проигрывать, возмущение скапливается внутри, выливается в конечности и горящие мышцы, и я заставляю себя стараться больше, тренироваться упорней. Потом, когда Уильям исцеляет мои раны – три сломанных пальца, сломанный локоть, ушибленную почку и ребра, – я вспоминаю, что не планирую оставаться. Что на самом деле это не моя жизнь. И цикл начинается снова.

Только Уитти и Грир, кажется, жалеют меня, но любое сочувствие, которое они позволяют себе во время нашего спарринга, тут же привлекает внимание тренеров, которые в наказание заставляют всех нас пробегать несколько кругов, делать отжимания или переворачивать покрышки.

Вечер среды проходит ужасно.

– Сидней, твоя очередь. Выбирай оружие.

Она подходит к стойке и выбирает квотерстафф. К этому моменту я уже знаю, что они с Блейком молча конкурируют за место оруженосца Пита, так что не удивлена ее выбором. Мы никогда не были подругами, но после случая с адским кабаном она, по крайней мере, обращалась со мной уважительно.

Я уже знаю, что сейчас Оуэн назовет мое имя. Нутром чувствую.

– Бри.

В конце строя Воугн гулко язвительно смеется.

– Помолчи, Шефер, – предупреждает его Джилл.

Грир пользуется моментом, чтобы наклониться поближе.

– Ты выше нее и достаешь дальше, но она это знает и будет наносить низкие удары.

Я благодарно киваю и направляюсь к стойке. Повернувшись к рингу, я вижу, что Сэл проскользнул в открытую дверь и уселся на скамейке рядом со стеной.

Оуэн объясняет правила схватки:

– Вы выигрываете матч, если противник сдался или вышел за линию.

Мы вступаем в синее кольцо и принимаем исходные позиции, держа шесты под углом, одна рука хватом вверх, другая вниз. Оуэн дает знак.

Сидней взмахивает квотерстаффом снизу вверх, я блокирую удар, прежде чем