Я демон! Что это меняет? - Даниил Ткаченко

«Поговори с ним». Хорошенькая идейка, но, похоже, у меня нет выбора.

– Послушай, меч, если ты сейчас не покажешься, то нас убьют. Я так понял, мы теперь с тобой повязаны, а то ты не помогал бы мне раньше; значит, и тебе это чем-то грозит, так что давай, появляйся!

Тишина. С кем я говорю? Или правильнее сказать, с чем я говорю?

– Время вышло, Кэс’садаш, твой воспитанник не предоставил суду доказательств. Его нужно казнить!

– Подождите! – выкрикнул я, опередив Кэс’садаша. – Я еще плохо владею этой своей способностью, она дается мне только во время смертельной опасности!

– Ты проявил неуважение к суду, открыв сейчас пасть, младший! – рявкнул обвинитель из Сковывающих. – Говорить перед Судом Старейших имеет право только твой защитник, но так и быть, я предоставлю тебе еще одну возможность оправдаться: я начинаю казнь. Это будет считаться смертельной опасностью?

В тот же миг мои ноги сдавило сковывающее заклятие, кожа на них посерела, а плоть стала усыхать, превращаясь в камень. Я дернулся, но не смог оторвать ступней от плит пола, из которых в меня вливалась эта смертельная волшба. Если меч сейчас же не появится, я превращусь в каменную статую, пусть и прекрасную стараниями Светлого, но совершенно мертвую! Демон! Светлый! Помогите! ААА! Моя собственная кожа превращалась в тиски, сжимающие плоть и выдавливающие из нее влагу, а потом каменеющие. Страшная боль поднялась уже выше колен. Ауууу! Арррр! Наргх! Я рычал и завывал от боли, а Голоды судей тянулись ко мне и поглощали мои страдания как редчайший деликатес. Ублюдки мрака! Погань вселенной! Они чуть не дерутся за меня! Боль охватила пах, и во мне взвилась страшная ненависть, я уже не хотел доказывать свою невиновность, я просто хотел всех убить. А потом боль коснулась позвоночника, что-то во мне шевельнулось, будто отодвигаясь от нее подальше, и тут же другая, уже знакомая боль пронизала ладонь.

Меч с цепью так быстро вырвался из моей руки, что Сковывающий, от жадности подошедший ко мне почти вплотную и пьющий мою агонию, просто не успел отпрянуть. Стремительный полет меча, костяная цепь, охватывающая шею моего палача, рывок – и уродливая башка падает на каменный пол, обрызгивая все вокруг черной кровью. Его тело еще продолжало стоять, а Голоды остальных судей уже рвали его дар на части. Демоны, так вас разэтак!

Но не будут ли теперь меня судить еще и за убийство старейшего?

– Держись, я уже готовлю новую матрицу, сейчас закольцую сосуды, и готовься падать.

О, Тьма! Что мне еще предстоит?! Я уже лишался ног в каменной ловушке, а теперь придется отрываться от нижней части туловища? Путь лучше меня казнят!

– Не скули, Волчонок, тут прав сильнейший. Мы уделали обвинителя, значит, мы правы, а он нет. Нас не тронут, но мы и без этого можем сдохнуть. Так что соберись и отрывайся от камня.

Круто! Здорово! Писец!!! Мне нужно разорвать себя пополам. Да легко!

Я дернулся и взвыл: как можно оторваться от собственных ног?!

– Мечик, помоги, родной!

В этот раз он послушался – отлетел подальше, обмотал цепь вокруг одного из каменных столбиков, окружавших круглую площадку в амфитеатре судебного зала, а потом цепь рывком втянулась в мою ладонь. Я даже заорать не успел, как оказался лежащим на полу перед своими окаменевшими ногами и таким дорогим моему телу и сердцу мужским достоинством.

– Ничего, сейчас отрастим новое, еще лучше прежнего, – пообещал Демон. – А то Светляк чего-то с размерами попутал, да и рожу слишком смазливую сделал, как у эльфа. В общем, как раз все исправим!

Ну да, случай подходящий…

Я лежал и смотрел на свои залитые кровью каменные ноги, предоставив Демону самому разбираться с матрицей, и раздумывал, перенесет ли Кэсс эту скульптуру к себе в покои, когда мы сбежим из этого мира, или разобьет от злости на беглого Светлого, доказавшего ей, что любовь существует.

Демон оказался прав: нас не тронули, суд признал меч частью моего организма, а то, что он слишком похож на дополнительный хвост Голода, никто, похоже, не заметил – слишком уж судьи были заняты дележом силы павшего коллеги. Демон активировал новую матрицу ног, и вскоре я смог подняться с пола. Что и говорить, колени противно дрожали, в голове было пусто, жизненной энергии хватало только на то, чтобы функционировал организм. Впервые победа досталась мне так дорого, но я был жив, оправдан и даже допущен к участию в следующем туре Игр. А так как для средних силовых категорий я уже был слишком хвостат, то меня определили сразу в высшую. Таким образом, у меня появилось несколько часов, чтобы отдохнуть и восстановить жизненные силы перед последним состязанием. Ксад отправил меня спать, пообещав, что шкуру за совращение сестры он снимет с меня после Игр, конечно, если я останусь жив. Вернувшись в покои Кэсс, я обнаружил, что ее до сих пор нет: мелкую увели на разборки разгневанные родственники еще до суда.

Мда, бедняжка… Светлый виновато вздохнул и тут же пообещал, что займется преобразованием Тьмы в энергию Жизни. Демон хмыкнул. А мне пришлось сотворить на полу в каморке концентрационную гектограмму и зажечь в ее узлах маленькие огни. Температура внутри гектограммы стала быстро расти.

– Хочешь нас поджарить? – вяло поинтересовался я у Светлого.

– Не волнуйся, Тьму я не могу преобразовать в Жизнь, а свет и тепло, которые излучает Огонь, – могу.

– Значит, я поддерживаю огонь, а ты не даешь ему нас поджарить и пополняешь запас жизненных сил? – уточнил Демон.

– Да. Только при этом ты еще и следишь, чтобы левая рука не сползала с этой руны. – И Светлый велел мне положить кисть на символ Концентрации в малом внутреннем круге магической фигуры.

Я прилег в большом внутреннем круге и уложил левую руку в малый. Там было уже горячо, как в печке, но этот жар не повредил мне, а начал вливаться в руку через мизинец, рождая ощущение, похожее на то, когда пьешь крепкое спиртное – обжигает, но приятно.

– Теперь отключайся, – скомандовал Светлый. – Тебе сегодня досталось больше всех.

Я не возражал и сомкнул веки. Дежурить в теле остались мои контрастные напарники.

Казалось, я только прилег, и вот меня уже теребят. Ну, кто там? Загрррызу! Открываю глаза, ну точно – мелкая!

– Какой у тебя план?

Это она о предстоящей игре. Приятно, что волнуется, но лучше бы дала мне подольше поспать. Я уселся на полу и недоуменно оглянулся: от магической гектограммы не осталось и следа, как и от отвратной физической слабости – Светлый постарался на славу. Спать только хотелось.

– Это поправимо, – заявил фашист Светлый и закачал мне в мозг какую-то свою холодно-жгучую энергию. У меня аж глаза заслезились и в носу запершило от бодрости.