Китаец - Хеннинг Манкелль

Она протянула руку, прикоснулась к Хо. В глазах стояли слезы.

— Все кончилось?

— Думаю, да. Вы можете ехать домой. Я Жу мертв. Все остановилось. Что будет дальше, не знаем ни вы, ни я. Но это уже совсем другая история.

— Как я смогу жить со всем этим, не понимая, что, собственно, произошло?

— Я постараюсь вам помочь.

— Что будет с Санем?

— Полиция наверняка найдет свидетелей, которые скажут, что один китаец застрелил другого. Но никто не сможет сказать, что стрелял именно Сань.

— Он спас мне жизнь.

— Вероятно, смерть Я Жу спасла жизнь и ему.

— Но кто этот человек, брат Хун, которого все боятся?

Хо покачала головой:

— Не знаю, сумею ли я ответить. Во многих отношениях он — представитель нового Китая, о котором ни Хун, ни я, ни Ма Ли, ни в данном случае даже Сань знать не хотим. В нашей стране идут большие сражения из-за того, как все должно происходить. Каким быть будущему. Никто не знает, ничто заранее не решено. Можно лишь делать то, что полагаешь правильным.

— Например, убить Я Жу?

— Это было необходимо.

Биргитта Руслин вышла на кухню попить воды. Отставляя стакан, она подумала, что надо ехать домой. Все оставшиеся неясности подождут. Сейчас надо домой, прочь из Лондона, прочь от случившегося.

Хо проводила ее на такси в Хитроу. Рейса на Копенгаген придется ждать четыре часа. Хо хотела остаться до отлета, но Биргитта сказала, что в этом нет нужды.

В Хельсингборге она откупорила бутылку вина и за ночь осушила. А весь следующий день проспала. Разбудил ее звонок Стаффана, он сообщил, что парусный поход завершен. А она не сумела взять себя в руки и расплакалась.

— Что ты? Что-то случилось?

— Ничего. Просто устала.

— Может, нам прервать отдых и вернуться домой?

— Нет-нет. Ничего страшного. Если хочешь помочь мне, поверь: все хорошо. Расскажи про яхту.

Разговаривали они долго. Она настояла, чтобы Стаффан подробно рассказал о плавании, о планах на вечер и на завтра. К концу разговора она его успокоила.

И сама тоже успокоилась.

На следующий день Биргитта вернулась к работе. И тогда же побеседовала по телефону с Хо.

— Я скоро приеду и много чего расскажу, — сообщила Хо.

— Обещаю внимательно слушать. Как поживает Сань?

— Взбудоражен, боится, горюет по матери. Но он сильный.

После разговора Биргитта долго сидела за кухонным столом.

Закрыла глаза.

Образ человека, распростертого на столе в гостиничном ресторане, начал медленно блекнуть и, наконец, растаял.

38

За несколько дней до Иванова дня Биргитте предстояли последние слушания — дальше отпуск. Они со Стаффаном сняли летний домик на Борнхольме и проведут там три недели, а дети по очереди станут приезжать в гости. Дело, которое она рассчитывала завершить за два дня, касалось трех женщин и одного мужчины, занимавшихся «дорожным пиратством». Две женщины были румынки, третья и мужчина — шведы. Биргитту Руслин поразила жестокость, какую выказала в особенности младшая из женщин в двух случаях, когда на ночных парковках они нападали на людей в жилых автоприцепах. Одному пожилому немцу она пробила молотком череп. Немец выжил, но, попади молоток в другое место, вполне мог бы умереть. В другой раз она ударила женщину отверткой, которая прошла в считаных миллиметрах выше сердца.

Прокурор Пальм охарактеризовал эту банду как «предпринимателей, действующих в различных пищевых нишах». Они не только «тралили» по ночам парковки между Хельсингборгом и Варбергом, но и занимались кражами, в первую очередь в магазинах готового платья и электроники. Заявлялись туда с сумками, в которых заменили подкладку металлической фольгой, чтобы сигнальные устройства на выходе не срабатывали, и, прежде чем были пойманы, успели совершить кражи почти на миллион крон. По оплошности они второй раз пришли в хальмстадский магазин одежды, где персонал их опознал. Все дали признательные показания, улики полиция зафиксировала, награбленное реквизировала. К удивлению полиции и Биргитты Руслин, они не пытались сваливать вину друг на друга.

Прохладным дождливым утром Биргитта направилась в окружной суд. Надо сказать, именно по утрам ее до сих пор мучили события, закончившиеся в лондонской гостинице.

Дважды она разговаривала с Хо по телефону. И оба раза была разочарована, потому что Хо держалась уклончиво и не рассказывала, что произошло после выстрела, но твердила, что Биргитта должна запастись терпением.

«Правда всегда проста, — говорила она. — Только на Западе вы думаете, что знание приобретается кое-как, в спешке. Нужно время. Правда не торопится».

Одну вещь она у Хо выяснила, и это напугало ее чуть ли не сильнее всего прочего. В руке мертвого Я Жу полиция обнаружила маленький шелковый мешочек с остатками тончайшего стеклянного порошка. Британские следователи не смогли понять, что это такое. Но Хо разъяснила Биргитте, что таков древний рафинированный китайский способ убийства.

Она была на волосок от гибели. Порой, но только в одиночестве, могла вдруг разрыдаться. Ведь даже Стаффану не сказала ни слова. По возвращении из Лондона носила все это в себе и скрывала так успешно, что он и не догадывался, каково у нее на душе.

Как-то раз ей в контору позвонил человек, с которым она вовсе не хотела разговаривать, — Ларс Эмануэльссон.

«Время идет, — сказал он. — Есть новости?»

Всего неделя минула с тех пор, как был убит Я Жу, и на секунду она испугалась, что Ларс Эмануэльссон каким-то образом ухитрился разузнать, что именно Биргитта Руслин должна была тогда умереть в лондонской гостинице.

«Нет, — ответила она. — Худиксвалльская полиция, похоже, не изменила своих позиций?»

«Насчет убийцы, который покончил с собой? Ничтожный, видимо, душевнобольной любитель поработать кулаками — крупнейший массовый убийца в шведской криминальной истории? Конечно, может, оно и так. Но я знаю, многие удивляются. В том числе я сам. И вы».

«Я вообще об этом не думаю. Бросила».

«По-моему, вы не вполне искренни».

«Думайте как хотите, дело ваше. Что вам нужно? Я занята».

«Как ваши контакты с Худиксваллем? До сих пор беседуете с Виви Сундберг?»

«Нет. Кончим этот разговор».

«Мне бы, разумеется, хотелось, чтобы вы дали о себе знать, если будут новости. Опыт подсказывает, что за жуткими событиями в той деревне кроется по-прежнему много сюрпризов».

«Всё, я кладу трубку».

Она так и сделала, размышляя о том, долго ли еще Ларс Эмануэльссон будет ей надоедать. Хотя, наверно, когда перестанет, она будет скучать по его упорству.

Сейчас, за несколько дней до отпуска, придя в контору, она собрала документы по делу, потом позвонила секретарю в канцелярию, уточнила кой-какие даты осенних слушаний и направилась в зал суда. Там она сразу увидела Хо, та сидела в заднем ряду, на том же месте, что и прошлый раз.

Биргитта жестом поздоровалась с ней, Хо улыбнулась в ответ. Биргитта написала на листке несколько строчек, объяснила Хо, что в двенадцать у них перерыв на обед. Подозвала охранника и показала, кому передать записку. Тот выполнил поручение, Хо прочла и утвердительно кивнула.

Затем Биргитта занялась бандой, имевшей весьма жалкий вид и менее всего похожей на отчаянных пиратов. К обеденному перерыву слушания вступили в ту фазу, которая позволяла рассчитывать, что завтра процесс можно будет без проблем завершить.

С Хо она встретилась на улице под цветущим деревом.

— Наверно, что-то произошло, раз вы приехали? — спросила Биргитта.

— Нет.

— Мы можем повидаться вечером. Где вы остановились?

— В Копенгагене. У друзей.

— Я ошибаюсь, думая, что вы расскажете что-то важное?

— Многое сейчас прояснилось. Поэтому я здесь. И кое-что вам привезла.

— Что же?

Хо покачала головой:

— Об этом вечером. Что они натворили? Люди на скамье подсудимых?

— Кражи, тяжкие телесные повреждения. Но не убийства.

— Я смотрела на них. Они вас боятся.

— Не думаю. Но они знают, что именно я решаю, какое наказание они получат. При том, что они натворили, приговор может оказаться для них весьма страшным.

Биргитта Руслин предложила вместе пообедать. Но Хо отказалась, сославшись на дела. Задним числом Биргитта удивилась, какие у Хо могут быть дела в совершенно чужом ей Хельсингборге.

Процесс продолжился, медленно, но верно продвигаясь к завершению. Закрыв сегодняшние слушания, Биргитта с удовлетворением отметила, что все прошло как она и рассчитывала.

Хо ждала у здания суда. Поскольку Стаффан был на службе, направлялся на поезде в Гётеборг, Биргитта пригласила Хо к себе домой. Та, судя по всему, колебалась.

— Я одна. Муж в отъезде. Дети живут отдельно. Если вы опасаетесь кого-то встретить.