Фантастика, 1988-89 годы - Сборник

– Доктор, мне можно поговорить с вами? - робко спросила Катя.

Она попыталась представить своего собеседника: он казался ей высоким молодым человеком с усталым умным лицом, в белоснежном халате и очках.

– Разумеется, можно,- ответил Катин собеседник.

– Доктор, скажите… Мое лицо… Я очень изменилась?

– Ваше лицо?…- переспросил Доктор. Катя отчетливо представила, как ее собеседник пожал плечами.- Уверяю, вы нисколько не изменились. Все ваши веснушки остались при вас.

Катя порывисто вздохнула и тихо всхлипнула.

– Мне страшно, Доктор… Вокруг меня пустота. Это невыносимо - человек не может, не должен жить в пустоте.

– Я уже объяснял,- донесся терпеливый рассудительный голос Доктора.- С вами случилось несчастье. Мы вернули вам слух и речь - это пока единственное, что связывает вас с внешним миром. Со временем мы постараемся вернуть вам все. Нужно только запастись терпением.

– Какое сегодня число? - Катя рассеянно слушала доктора и пыталась унять растущую тревогу.

Она услыхала ответ и ужаснулась - прошло уже больше месяца с того несчастного дня!…

– Скажите, Доктор, моя мама знает о том, что со мной случилось? Я хочу ее видеть…- Катя осеклась, вспомнила об окружавшем мраке и печально поправилась: - Слышать… Только бы услышать мамин голос.

Настала томительная пауза. До Катиного слуха доносилось сдержанное дыхание молчавшего Доктора. Тишину нарушило шипенье зажженной спички.

– Поймите, Катя…- начал Доктор, и в его уверенном прежде голосе прозвучали нотки сомнения.- Ваша мама, конечно, знает о вас то, что ей можно и нужно знать. Но видеться вам сейчас нельзя. Поверьте, для этого имеются веские основания.

Катя безутешно заплакала, и Доктор, понимая состояние девушки, не пытался ее утешить. Невидимые слезы щекотали Катины щеки, она ощущала их тепло и соленый вкус, подносила руку к лицу, а, может быть, ей только казалось, что она совершает рукой такое простое непроизвольное движение: рука и все тело по-прежнему пребывали в бесплотном недвижимом “ничто”.

– Я понимаю вас, вам нелегко.- Доктор старался говорить как можно убедительней - ему было важно успокоить Катю и уберечь ее от слез.- В вашей жизни произошли большие перемены. Вы потеряли многое, но не все. Главное, вы живы, жив ваш неповторимый мир, ваш рассудок и чувства. Вы способны мыслить, анализировать, рассуждать. У вас есть запас жизненных впечатлений, молодая цепкая память. Вы можете учиться, развивать свои способности, совершенствоваться.

– Нет, Доктор! Я не могу жить во мраке.- Катя воспользовалась секундной паузой и заговорила, волнуясь: - Верните мне мир, в котором я жила. Я хочу видеть людей, звезды и солнце, бегать по росе, любоваться закатом и рвать цветы… Я очень люблю цветы…- Катин голос задрожал и сник.

– Успокойтесь, прошу вас! - Доктор угадал Катино настроение и боялся новой вспышки. Чтобы утешить Катю и отвлечь ее от тяжелых мыслей, он спросил с надеждой: - Вы любите музыку? Я принесу вам интересные записи из своей коллекции.

– Спасибо… Мне нравится Григ.

Катя ушла в свои мысли и как-то незаметно для себя задремала.

В этот раз ее сон был неглубокий, со сновидениями. Она бежала по цветущему полю, в ушах ее свистел пахучий ромашковый ветер, кто-то знакомый бежал рядом с ней, она чувствовала на щеке горячее дыхание, отвечала на пожатье дружеской руки…

Катя проснулась - и первое, что она услыхала, были мокрые шлепающие звуки. Прислушавшись, она догадалась - в комнате делали уборку.

Наверное, уже утро - Доктор еще не пришел, а может быть, она не слышала его прихода - он где-то рядом.

– Доктор! Вы здесь? - позвала Катя.

Раздался громкий стук- кто-то уронил швабру.

– Господи!… Кто тут?- послышался напуганный женский голос.

– Это я. Катя Скворцова… Разве вы меня не видите?

– Господи, страхи какие! Да куда ж тебя сунули, милая?… Стрекочешь, а где не пойму.

– Странно… Разве вы не в одной палате со мной? - озабоченно спросила Катя.

– Да что ты там лопочешь: Палата, палата?!” Не пойму никак, - с досадой отвечал женский голос.- Я уборщица тута второй год, никаких палат не знаю.

– Так где же я? - чуть не крикнула Катя.

– Да кто ты, милая!… В толк никак не возьму, не вижу я тебя. Тут этот самый… институт. Кибер… Кибернетики. Кругом шкафов понаставлено, с машинами этими, что считают…

– А Доктор?… Возле меня дежурил Доктор. Он должен быть здесь.

Катя чувствовала, что теряет опору, и, как утопающий за соломинку, ухватилась за последнюю надежду.

– Нету тут никаких докторов. Не больница, чай… А заходит сюда Багров Игорь Иваныч. Часто их вижу. С бородкой который. Ну еще и его начальство, академик и заведующий Павел Васильевич… Напарница моя расчет взяла, так мне работы прибавилось- комнаты тута большие…

Уборщица постукивала шваброй, что-то говорила, говорила. Катя уже не слушала, сознание ее сверлила-мысль: это не клиника, не больница - ее обманули!… Но зачем?… И вдруг страшная догадка поразила ее. Ей вспомнился многолюдный шумный диспут, свидетельницей которого довелось ей однажды быть: шел спор об искусственном разуме. Молодой ученый с рыжей бородкой и в очках утверждал, что нельзя искусственным путем создать мозг во всем подобный человеческому, человек - общественное животное, он сформирован общественной средой, с которой связан миллионами прихотливых трудноулавливаемых связей. Смоделировать эти связи искусственным путем, видимо, не удастся. Но если нельзя взять крепость в лоб, ею можно овладеть, совершив обходный маневр.

Ученый с рыжей бородкой предлагал ввести в память ЭВМ информацию живого человеческого мозга (при условии, что ее удастся записать и перевести на язык машины). Созданный гибрид, утверждал рыжебородый, будет обладать всеми свойствами человеческой личности, наделен индивидуальностью, иметь свое “я”. Качества человеческого мозга, помноженные на возможность быстродействующего электронно-вычислительного устройства, создадут невиданный по своей эффективности мыслительный орган.

Катя лихорадочно размышляла. Так вот откуда открывавшаяся в ней удивительная способность оперировать гигантскими числами! Страшная мысль предстала перед ней со всей пугающей наготой: она, охваченная ужасом Катя, и есть тот самый гибрид, о котором мечтал на диспуте рыжебородый ученый. А настоящая Катя уже отделена от нее навеки, живет другой независимой жизнью, а может быть, ее и нет в живых, той настоящей Кати, осталась лишь Она, ее тень, запечатленная на гладкой поверхности магнитной ленты. Пройдут года, десятилетия, века, а она - тень некогда жившей девушки, будет жить наедине с собой, в тесном кругу навсегда застывших воспоминаний, и будет пробуждаться к слепой призрачной жизни по прихоти экспериментатора, вставившего магнитную ленту в память вычислительной машины. И она не в силах противиться этому непрошеному воскрешению из небытия, ей будет отказано в естественном праве всего живого - дождаться своего смертного часа и умереть.