Знак обратной стороны - Татьяна Нартова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У него не было никаких иных хотений, кроме как свернуться калачиком на кровати и погрузиться в состояние небытия. Так послушная лодка раскачивается на волнах, то бегущих к берегу, то толкающих ее по возвращению под днище. Но вскоре апатия сменилась привычным уже раздражением. Не понимая, или не желая понимать вовсе его состояние, Валерия затеяла уборку. От звука пылесоса начался зуд. Сидя в кресле, Слава продирал кожу на предплечье, все больше взвинчивая себя. Шорох трения волосков о кожу, скребыхания ногтей и гул пылесоса сливались в одну адскую какофонию, подобно сверлу, ввинчивающуюся в каждую косточку, сотрясая мужчину изнутри. И вот, о счастье, – все стихло. Наступила блаженная тишина. На какое-то мгновение пришло успокоение, даже голова перестала быть такой тяжелой. В сумбуре дум, похожих на кисель, появилось несколько более-менее четких мыслей, за которые мужчина постарался зацепиться.
– Слава, иди есть!
Взмах кинжала, резкий удар. Мысли разлетаются перепуганными птицами, а натянутые нервы не выдерживают. Снова припомнилась зубная паста, и вчерашняя промашка с фамилией их общего с Лерой друга.
И надо же ей было влезть со своим обедом! Доброслав не чувствовал голода, от слова совсем. Кровь его, перенасыщенная адреналином и тестостероном, ринулась сначала к голове, а потом вдруг вся отхлынула вниз. Гнев перерос в желание так резко, что мужчина сначала не понял, чего предпочитает больше: заткнуть Леру или заняться с ней любовью. Конечно, одно другого не исключало. Жена всегда достаточно сдержанно вела себя в постели. Слишком сдержанно.
«Как чертова монашка, – снова пришло на ум сравнение. – Она ходит за мной, как святая, говорит, как святая и кончает, как будто справляет очередной ритуал»
Когда Валерия ударила мужа, в первое мгновение тот даже не поверил. Такого отпора от своей супруги он никогда прежде не встречал. Несколько секунд Доброслав раздумывал: а не усилить свой натиск? Ведь именно такой реакции он ждал от Леры – взрыва, чтобы ее холодная оболочка треснула. Чтобы они перестали быть просто больным и лекарем, заключенным и тюремщицей.
«Давай же, Лерик, я здесь, я – твой муж! Неужели эта чертова болезнь настолько тебя изменила? Я – Доброслав, а не просто «органическое поражение неясного генеза»! – кричало в нем все. Если его ласки не смогли привести женщину в чувство, может тогда удастся силой заставить ее прозреть?
– Ты свинья… ты грязная свинья! – донеслись до Славы ругательства.
Она не просто возмущалась его поведением. В широко распахнутых глазах жены мужчина увидел неподдельное презрение. Монашка оказалась поддельной. Это был переодетый дьявол, прикинувшийся добродетельной служительницей Христа.
Дело было не в болезни… Лера никогда его не любила. Вот в чем суть. Оттого Слава и не видел в ней ни капли веры. Ей просто плевать: умрет Доброслав или станет полным кретином. Она послушно дожидалась исхода, конца их затянувшейся истории. Конечно, дело именно в этом. Лерик, его милый, дорогой Лерик не испытывала к своему бедному супругу ни капли привязанности. Какой он был дурак, что сразу этого не понял!
Воздух стал невыносимо спертым. Вздохнуть. Только один раз вздохнуть. Слава больше не мог оставаться с ней. С ее упреками, с ее притворной услужливостью. У него даже возникла мысль: «Ничего… рано или поздно я вовсе забуду, кто ты такая, Валерия. Оказывается, даже в таком положении есть плюсы!» И от этой мысли Доброслав зло и резко рассмеялся.
На улице было холодно. Мужчина поплотнее запахнулся в пальто. В кармане нашелся очередной блокнотик (их в немыслимом количестве раскладывала по всем возможным местам Лера), и был немилосердно выкинут в ближайшую мусорку. Еще там покоилась небольшая бирочка с именем Славы, адресом их квартиры и номером телефона. Ее он оставил. В другом кармане обнаружились полторы тысячи.
«Если вдруг с тобой что-то произойдет, если станет плохо или ноги откажут, сможешь хотя бы такси оплатить», – кладя деньги, объясняла жена. Что ж, даже если эта гадюка не пылала к нему особыми чувствами, но хоть свой долг предусмотрительной сиделки исполняла хорошо.
Шаг Славы всегда был широк, но сейчас он двигался особенно быстро, будто преследовал кого-то. Или пытался оторваться от погони. Фонари бросали жиденький белесый свет, в котором медленно кружились снежинки. Он не ощущал их прикосновений. Не чувствовал, как они превращаются в воду на лице, как запутываются в светлых непокрытых шапкой волосах.
Мир казался каким-то нерезким, лишенным четкости, будто видео, обработанное растушевывающими фильтрами. Мигающие рекламы, яркие огни вывесок смазывались, лучи от них вытягивались в косые линии. Лица прохожих были похожи на маски. Доброслав специально приостановился, взглянул на спешащих куда-то горожан, но все они выглядели как клоны. Он видел их рты и носы, видел растягивающиеся в улыбке губы, но не мог отличить один набор черт от другого.
– Что со мной? – вслух спросил себя мужчина.
Иногда слова уплывали от него, подобно подросшим малькам на мелководье. Пару раз он напрочь забывал выключить свет в туалете, а однажды из головы Доброслава полностью исчезло знание, как выглядят те или иные буквы. Он минут пятнадцать сидел, не в силах напечатать собственное имя. Проговаривал его про себя, ученым попугаем повторял снова и снова, рассматривая клавиатуру. Непонятные переплетения линий стойко молчали, не давая несчастному никаких подсказок. Но постепенно затмение прошло и больше не повторялось.
Но такого с ним еще никогда не происходило. Доброслав читал занятные статьи про людей с разными нарушениями нервной системы, в том числе с так называемой лицевой агнозией.[52] Тогда он сильно впечатлился, но не очень-то поверил. Способность отличать одного человека от другого является фундаментальной. И хоть существует шутка, что все китайцы для белого человека на одно лицо, но даже представителей этой самой многочисленной нации на деле перепутать трудно. Так думал Слава, перелистывая страницы научно-познавательного журнала по медицине. И вот теперь он растерянно таращился на совершенно непохожих друг на друга прохожих, а все они казались ему близнецами, инкубаторскими цыплятами.
Доброслав остановился около
