Дорога надежды - Серж Голон

– Или завести в петлю, – говорил Адемар. – Все знают, что бывает с французами, оказавшимися в Новой Англии.

По правде говоря, Иоланде хотелось жить только в одном месте – у своей матери «Марселины-красотки», на ее ферме в Чигнету, у берегов Французского залива. Или же – и в этом сходились оба супруга – под покровительством мадам де Пейрак. Поэтому они все же не уходили из каравана, продолжающего двигаться к Кеннебеку.

Продолжали путь и африканцы: молодая супружеская пара с новорожденным ребенком и сопровождающий их пожилой негр, который был не дядей, а старшим братом молодой женщины. Дав убежище беглецам, он также обрек себя на преследование и вынужден был расстаться со своей женой и детьми. Африканцы продолжали питать надежду, ибо договор по-прежнему оставался в силе.

Молодую «шоколадную негритянку» звали Ева Гренадин, потому что корабль, на котором везли ее родителей-рабов, затонул у одного из маленьких островов архипелага Гренадин. Экипаж и живой груз едва не погибли разом. Всем рабам, которых удалось спасти, была дана фамилия Гренадин, в том числе и ее родителям. Их купил один французский плантатор-гугенот с острова Сен-Эсташ.

Именно поэтому у нее с братом были библейские имена, и в Голдсборо все заметили, что она хорошо поет псалмы.

Иеровоам Гренадин, ее брат, следовал за караваном, чтобы не расставаться с сестрой, единственным родным человеком, оставшимся у него. Кроме того, он соблазнился предложением Куасси-Ба стать помощником графа де Пейрака в опытах по минеральной химии: в Вапассу граф занимался ими регулярно, по несколько часов в день.

Куасси-Ба без сожалений расстался со своими матримониальными планами, окончательно уступив прекрасную Пель своему сопернику Сирики. Вдобавок граф де Пейрак сообщил ему, какую страсть он пробудил в сердце Перрин-Адель, черной служанки мадам де Меркувиль.

Куассн-Ба не знал, ответит ли он ей взаимностью, потому что иногда начинал сомневаться, создан ли он для брака. Но в любом случае он предпочел бы милую приветливую Перрин, а не благородную Пель, ибо, хоть та и была неоспоримо красивее, но слишком уж было велико расстояние, разделяющее их.

При отъезде из Голдсборо, когда Анжелика садилась в седло, Сирики подбежал, чтобы подержать повод. Воспользовавшись случаем, он попросил замолвить за него словечко перед мадам Маниго, чтобы та разрешила ему жениться на Пель, но Анжелика тут же оборвала его – Разбирайтесь сами с вашей Сарой Маниго, Сирики. Вы хорошо знаете, что она никого, кроме вас, не слушает и что вы можете от нее добиться всего, что пожелаете… Сначала она разрыдается, а потом благословит вас и подарит ожерелье для вашей невесты…

Приподнявшись на стременах, она заметила стоявшую в отдалении Пель, в платье и темной накидке – ей пришлось учиться носить такие вещи, потому что люди ее племени ходили голыми. Полой накидки она защищала от ветра своего сына, маленького горбуна на уродливых ножках… Возможно, поэтому его называли «маленьким колдуном».

Она осталась в Голдсборо, и это означало, что она приняла предложение черного слуги Сары Маниго, Анжелика вдруг остро почувствовала, сколь одиноки эти необычайные существа, которые, казалось, возникли ниоткуда и нигде не имели родни.

Она положила руку на плечо старому Сирики.

– Любите же ее, Сирики! Она вашего племени. Кроме вас, некому защитить ее, и только вы можете вернуть ей кусочек ее королевства… Любите ее! Любите их обоих!

На стоянке у Кеннебека пришлось задержаться на целый день, чтобы разобраться во всех этих хитросплетениях и противоречивых устремлениях, а также убедиться, что сестра-близнец Раймона, несколько склонная к капризам, безболезненно перенесет переход от душистых сосцов индианки к эбеново-черной груди Евы Гренадин.

Иоланда и Адемар до самого последнего мгновения ни на что не могли решиться. Идти дальше с караваном? Или все-таки вернуться назад? Уже казалось, что новенькой, малышке антилезке, придется кормить троих грудничков. Но тут Иоланда, дабы оправдаться в собственных глазах, прибегла к последнему доводу, напомнив Адемару, что Раймон очень слабенький и что именно она спасла его. Он не вынесет чужого молока.

Вопрос был окончательно разрешен. Она дала клятву Анжелике, что отныне разговоров на эту тему не будет, а Адемара она заставит молчать. Тот, впрочем, утверждал, что идея стать поваром у англичан принадлежит вовсе не ему, и он сам всегда знал, что будет в безопасности только рядом с мадам де Пейрак. На сей счет ему даже были знамение во сне.

Глава 30

Вапассу располагался в самом центре Мэна. Для Анжелики и Жоффрея де Пейрака, после того как они обрели друг друга, он был местом первого тяжелого испытания, пережитого вместе, в ту ужасную зиму, когда они сами, их семья, их люди и все остальные переселенцы едва не умерли от голода, холода и цинги. Они вынесли все это в одиночку, почти не имея припасов, постоянно опасаясь нападения индейцев или франко-канадцев, а от друзей с побережья их отделяли бескрайние ледяные пространства.

С тех пор эти места сильно изменились.

Солдаты, лесорубы, плотники, ремесленники и чернорабочие, которых граф де Пейрак завербовал в Европе и в различных колониях на Американском континенте, доставив их за свой счет в Вапассу, потрудились на славу.

Остались только воспоминания от жизни в маленьком «фортике», который почти целиком уходил под снег, занесенный зимними метелями; в нем они закопались, подобно животным в норах, во время своей первой зимовки: их было около двух десятков – мужчин, женщин и детей, – и все эти бесконечно долгие месяцы они напрягали последние силы, чтобы устоять в борьбе с зимними невзгодами: холодом, голодом, скукой, теснотой, болезнями…

Неподалеку, нависая над Серебряным озером, возвышалось уютное трехэтажное строение со сторожевой башней, с обширными погребами и чердаками – это была и крепость, хорошо защищенная от неожиданных нападений, и комфортабельный жилой дом, где каждая семья имела свои покои. Здесь были общие залы, кухни, склады и кладовые.

Крепость была обнесена частоколом, и внутри этого обширного периметра располагались амбары, риги, сеновалы и – подлинное чудо! – конюшня и хлев.

Ибо за два последних лета сюда привели около десятка рабочих и верховых лошадей, а также шесть коров с телятами.

На четырех углах частокола стояли мощные башни с бойницами, а внизу в каждой имелась кордегардия, которая при нужде могла служить жилищем, потому что обогревалась немецкими или швейцарскими печами, а в подвале хранился запас продовольствия. Каждая башня сама по себе была маленькой крепостью, которая могла бы выдержать и штурм, и осаду в несколько недель.