Пленники Барсова ущелья (илл. А.Площанского) - Ананян Вахтанг Степанович

— Нет, я никогда не слышал, чтобы совы плакали и стонали. Это были черти. — И пастушок со страхом посмотрел на вход в Пещеру барса.

Теперь рассмеялся Ашот:

— Вот это-то и были настоящие совы! Они плачут, как дети, пищат, как мыши, вздыхают…

— В самом деле? — так и подскочила Шушик. — Значит… значит, и мы…

— И вы! — подхватил Ашот. — Вы тоже вообразили, что пещеры полны духов. Вот что значит плохо знать природу! Получается, что, если бы вы были на моем месте, а я на вашем, никто из нас не испытал бы страха.

— А в общем, раз в этих пещерах нет никаких чудес, идем туда снова! Пора содрать с барса шкуру! Готовь факелы, Асо, а эти расколи ножом — тонкие не гаснут.

— Все равно гаснут. Когда мы хотели поднять Шушик, у меня лучина погасла и у Саркиса, — сказал Асо.

— Как же так? Почему? — удивился Ашот. — Погоди, где это было?

— Там, где ты потерял сознание.

— Там, где я… — задумался Ашот. — Да, да, я наткнулся на какую-то дыру в полу, и оттуда шел угарный воздух.

— И я нагнулся, и огонь у меня потух, — вмешался в разговор Саркис.

Ашот начал понимать что-то очень важное.

— Ты говоришь, Шушик в обморок упала? А я? Вот это загадка! Я ведь не лежал над этой дырой?

— Нет, ты сидел выше, у стены.

— Вот это-то и спасло меня, — сказал Ашот. — Углекислый газ тяжелее воздуха, он скопляется внизу, помните? Значит, мне грозила смерть, а вы спасли меня, да? И Саркис тоже?

— Как это — «Саркис тоже»? Когда бы не он, мы бы тебя совсем не нашли. Он напал на твой след, — сказала Шушик и обвела всех победоносным взглядом: «Что я вам говорила о Саркисе!»

Ашот не мог прийти в себя. Не мог разобраться толком во всем происшедшем. Просто чудо какое-то! Думал ли он, что когда-нибудь его будут спасать — да еще в подземных галереях — Саркис, которого он когда-то считал шкурником, Гагик с его давно всем знакомой трусливостью, эта слабенькая девочка, которую он вообще не принимал в расчет! Ведь по сравнению с ним все они были слабовольными и бессильными существами — так, по крайней мере, он до сих пор считал. Нет, тут какое-то недоразумение. По-видимому, он плохо знал своих товарищей, неверно оценивал их возможности. Легкое ли дело было войти в этот подземный ад? А они вошли. Где обрели они силы? Или, объединенные общей целью, его товарищи стали более мужественными, более стойкими, упорными? Бывает же, что, когда соединяешь слабые и гибкие прутики, они все вместе становятся стойкими и несгибаемыми, словно ствол дуба.

Некоторое время Ашот молчал, и товарищи чувствовали, что в душе его происходит что-то значительное. Да и сам он понял, что за эти несколько минут в нем многое переменилось.

Впрочем, нельзя сказать, что все это произошло именно сейчас. Характер Ашота менялся медленно и незаметно — каждый день, каждый час, а последние минуты были лишь завершением тех сорока дней, которые ребята провели в плену. Так подпочвенные воды Барсова ущелья, каждый час, Каждое мгновение накопляясь в глубине земли, достигают своего наивысшего уровня и вдруг вырываются наружу.

Все наставления, которые Ашот делал товарищам, особенно Саркису, он, оказывается, должен был сделать и себе. Он воображал себя бесстрашным и сильным, но жизнь показала, что без коллектива и он ничто.

И, словно подслушав эти мысли, Гагик осторожно, мягко сказал:

— А ведь верно, ребята: друг без друга мы бы давно пропали. Даже самый отважный из нас. Правда, Ашот? — И Гагик испытующе взглянул на товарища.

— Да, — тихо откликнулся Ашот. — Ну, что было, то прошло, — сказал он уже совсем другим тоном. Зажигайте факелы, берите оружие — идем на барса.

Он снова стал прежним Ашотом — отважным, мужественным, самоотверженным. В его глазах снова пылало воодушевление.

Видя, что товарищи колеблются, Ашот насмешливо спросил:

— Совы, видно, здорово вас напугали?

— Нашел боязливых! — выпятив грудь, вскинулся Гагик. — Зря ты нас тащишь, вот что! Два дня мы по всем дырам и щелям лазили: нету твоего барса, ушел!

Саркис и Шушик поддержали Гагика, но Ашот с ними не согласился. Он считал, что после стольких мучений и тревог нельзя отказаться от поисков. Это значило бы уподобиться войску, которое, осадив крепость и понеся много жертв, в самый решительный момент вдруг теряется и отступает. Нет, АШОТ не из тех полководцев, которые так быстро отчаиваются. Но надо же прежде всего уговорить «войско»!

Он опустился на колени у входа в пещеру и показал товарищам круглый след на песке. Отпечатки когтей зверя были четкие и вели в глубь пещеры. Назад барс не выходил.

— Ну, поняли? Убедились, что он там? — спросил Ашот. В голосе его звучал упрек.

— А может быть, он прошел через пещеру и вышел через Овчарню? — привел свой последний довод Саркис.

Ашот язвительно усмехнулся. Ну как объяснишь этим людям, что раненое животное не сможет одолеть такой крутой и длинный путь!

— Барс не мог далеко уйти, он где-нибудь совсем близко, в одном из темных углов. Должно быть, протянул ноги, — убеждал товарищей Ашот. — Когда вы шли там, разве коридоры не разветвлялись?

— Разветвлялись, — признался Саркис.

— Зачем же вы тогда говорите, что осмотрели все дыры и щели? Ну, идите за мной! Не будь я Ашот, если мы не принесем с собой в село шкуру барса.

Слова Ашота показались ребятам убедительными. Его воодушевление заразило их, и вслед за своим маленьким полководцем они снова вошли в пещеру.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

О том, как опасность рождает в людях решительность и отвагу

Ребята захватили с собой легкие и длинные копья, Ашот взял еще «палицу доисторического человека», Гaгик — топор отшельника, а пастушок — свой неразлучный посох. Шушик несла маслянистые еловые лучины.

Когда они остановились на разветвлении подземных ходов, Ашот спросил у товарищей:

— Вы проходили по правому коридору. От него отходят в сторону другие?

— Да, он вскоре разделяется на два.

— Ясно. Значит, барс не пошел ни направо, ни налево — оба коридора мы уже изучили: один я, другой вы.

Ребята пошли направо. Шагов через двадцать ход ответвлялся влево, и, не колеблясь, Ашот повел всех по этому новому для них пути.

Как много опыта ни приобрели они в своих путешествиях по подземным ходам, но безотчетный страх все-таки невольно сковывал сердца.

Да и не шуткой, в самом деле, был этот поход на барса. А ведь сейчас они почти наверняка могли его встретить. Все остальные гроты были уже осмотрены.

Гагик был очень серьезен, Саркис шел медленно, немного отставал, а Шушик, вглядываясь в лица товарищей, старалась понять, насколько же велика ожидающая их опасность.

Один только Ашот беззаботно насвистывал, всем своим видом показывая, что вся эта экспедиция для него дело пустяковое.

Вскоре на земле появились следы крови, и ребятам стало еще более жутко. Сосредоточенно, молчаливо пошли они по этим следам.

Ашот осветил стены пещеры, пол, направил пламя факела вправо и вдруг, вздрогнув, попятился. В одной из ниш блеснула пестрая шкура зверя.

Ребята прижались к стене пещеры. В красноватом свете факелов шкура барса заискрилась, засверкала, словно королевская мантия из златотканой парчи, небрежно брошенная на черную землю.

Барс поднял голову и тяжелым взглядом мутных глаз посмотрел на незваных гостей. Он постепенно выходил из забытья. Еще таившиеся в нем силы заговорили, стали пробуждаться. Вот он пошевелил усами, поднял вдруг вздрогнувшую верхнюю губу, обнажив клыки.

По спинам ребят пробежала холодная дрожь.

Пещера в этом месте была довольно широкая, и они могли отойти подальше от зверя.

Дрожащими руками мальчики сжимали свои копья, а Шушик инстинктивно подняла с земли камень. Все напряженно ждали, что скажет Ашот.

— Не бойтесь, — прошептал он, но, снова взглянув на зверя, побледнел.

Расправляя когти и ударяя длинным хвостом о камень, барс готовился к прыжку. Сжавшись, как пружина, он всем телом припал к земле. Глаза ожили. В свете факелов они загорелись яркими огнями и выискивали жертву. Из пяти стоявших перед ним ребят он должен был выбрать кого-то и, согласно привычкам своего кошачьего рода, кинуться именно на него.