Тварь внутри тебя - Брайан Ламли

Но капкан не сработал; Траск мог бы сообразить, что некроскоп — особенная дичь, которая ходит по своим, только ему ведомым тропам. Но Пакстон, Пакстон! И Робинсон, у него ведь этот чертов огнемет!

— Наверх! — рванулся Траск к лестнице. — Давай живо!

Гарри тоже решил, что пора действовать. Он висел вниз головой, заглядывая в собственную спальню, руки с выросшими громадными присосками цеплялись за шероховатую кладку стен. Облачко, набежавшее на луну, размыло легшую на пол тень его головы. Он заглянул в дом лишь на мгновение, этого хватило. Сопоставив увиденное с мыслями людей в доме, он получил полное представление о происходящем. И, не дожидаясь, пока расстановка сил изменится, он начал действовать.

Отцепившись от стены, он создал дверь Мёбиуса и прошел сквозь нее прямо в спальню.

Робинсон тотчас почуял его и воскликнул:

— Он здесь! — крутанулся на пятке, вскинул огнемет и стал целиться то туда, то сюда.

Пакстон тоже почувствовал касание разума некроскопа в своем сознании — словно влажная улитка ползет по коже. Послышались голоса и топот прибежавших снизу Траска и Тила.

— Где он? — в ярости завопил Пакстон. — Где этот ублюдок?

Они с Робинсоном растерянно уставились друг на друга, потом взгляд Пакстона скользнул в направлении дула огнемета, где поблескивал язычок пламени запальника, а Робинсон перевел глаза на конец деревянной стрелы, вложенной в арбалет Пакстона. Оба рванулись к выключателю.

Пенни лежала обнаженная в постели, натянув до подбородка простыню. Гарри материализовался рядом с ней, под простыней. Не понимая, что происходит, она почувствовала прикосновение гигантских присосок, уже превращавшихся в пальцы, и вскрикнула!

Пакстон прочел все в ее сознании; Робинсон явственно ощутил близость Гарри, его мощную ауру; как только вспыхнула лампочка, они оба рывком развернулись к постели и выстрелили. Но поздно. Гарри уже создал дверь — прямо под собой, так что они с Пенни провалились через постель и исчезли из комнаты. Простыню Гарри прихватил с собой. В пространстве Мёбиуса, в объятиях Гарри, Пенни открыла глаза, вздохнула и снова зажмурилась. Все было в порядке, ее страхи исчезли.

Они вынырнули в Австралии, на пустынном морском берегу, в полдень. Гарри укутал ошеломленную Пенни в простыню, усадил в тени дерева, росшего наклонно из-за постоянно дующего ветра, буркнул:

— Побудь здесь, не беспокойся, жди! — и снова исчез.

Он должен был вернуться, ему бросили вызов. Пакстон проигнорировал его предупреждение, этого нельзя ему спустить. Вампир Гарри был в ярости.

В спальне дома в Боннириге постель некроскопа была охвачена гудящим пламенем и клубами дыма. Пакстон и Робинсон как безумцы плясали вокруг, пытаясь сбить пламя. Но им уже было понятно, что дичь упорхнула. Тут в комнату ввалились Траск и Тил. Последний огляделся, вслушался, побелел, как мел, и рванулся из комнаты вниз, на первый этаж.

— Что? — Траск догнал его и схватил за плечо. — Что ты почуял?

Тил открывал и закрывал рот, словно рыба, выброшенная на берег.

— Он... он возвращается! — выдавил он из себя. — И он вне себя от ярости!

Траск снова просунул голову в полную дыма спальню:

— Пакстон, Робинсон, живо отсюда!

— Но дом горит, — воскликнул Робинсон.

— Это факт, — закричал в ответ Траск, — и он сгорит дотла. Надо и внизу поджечь как следует, каждую комнату, разрушим его до основания. Этого убежища у него уже не будет. — И добавил мысленно: “Извини, Гарри, так уж приходится”.

Некроскоп услышал его. Он слушал и глядел, уставился из-за реки на дом. Рявкнул огнемет, и пламя разлилось по всему дому, заплясало в окнах нижнего этажа.

“Это мой дом, — подумал Гарри, — и вот он горит. Это конец. Больше меня здесь ничто не удерживает”.

Пакстон там, в доме, в гостиной, повернул посеревшее лицо к Траску.

—Что вы, черт побери, собираетесь делать? — требовал он ответа. — Вы же прекрасно понимаете, что в горящий дом он не войдет. Тил сказал, что ему нужен я, и Робинсон чувствует, что он рядом, но вы не подпускаете его. Как же мы убьем ублюдка, если он не придет сюда? Может, это вам и нужно? Может, вы не хотите, чтобы он был убит?

Траск схватил его за лацканы и почти оторвал от земли.

— Ты, придурок! — Он выволок его из горящей комнаты в сад. — Мешок дерьма! Да, я не хочу, чтобы его убили, он был моим другом. Хотя, если понадобится, я сделаю это! Но думаю, ему ничего не грозит, ни мы, ни целая армия таких, как мы, с ним не справится. Почему я его отпугиваю? Из-за тебя, Пакстон, из-за тебя!

— Из-за меня? — Пакстон вырвался и взвел арбалет.

— Да, из-за тебя. Тебе его не убить, а вот ему — ты этого не понял, придурок? — ничего не стоит справиться с тобой.

В нижнем этаже дома пылал багрово-желтый ад, пламя начало вырываться из верхних окон и старинных фронтонов. Когда стекла французских окон гостиной начали лопаться от жара, четверо агентов отдела отступили в глубь сада.

Пакстон наконец забеспокоился и принялся напряженно вглядываться во все стороны в неверном свете пламени, прижимая к груди арбалет. Высокие стены сада, казалось, насуплено и сурово глядели на него. Он споткнулся, шагнув через ступеньку спускавшейся террасами дорожки, и упал на землю, в клубившийся по щиколотку туман, который шел снизу, от реки.

Из этого трепетного, словно живого тумана внезапно возник Гарри Киф, и его зрачки были алыми вовсе не от отблесков пламени, пожиравшего его дом.

Пакстон уставился в ужасе на склонившегося над ним некроскопа и что-то пробулькал. Остальные в саду повернулись в его сторону, уловив охватившую телепата панику.

Все разыгралось у них на глазах. Что-то лишь отдаленно напоминавшее человека схватило Пакстона.

Одна мысль поразила всех троих: видимо, они были или самые безумные, или самые храбрые из всех людей, если сами, добровольно, явились сюда, чтобы победить ЭТО!

Ниже пояса очертания Гарри были размыты туманом, зато остальное вполне можно было разглядеть. На нем был ничем не примечательный мешковатый темный пиджак, с трудом вмещавший мощный торс с широкими плечами.

Белая рубашка, открывавшая могучую шею, была изорвана; тело в буграх мышц, выглядывавшее из прорех, озарялось оранжевыми и тошнотворно желтыми бликами пожарища. Но там было и алое: кровь стекала наискосок по рубашке из раны в плече. Он возвышался над Пакстоном дюймов на пятнадцать, тот выглядел в его руках буквально как карлик. А лицо — лицо было воплощением ночных кошмаров!

Бен Траск оторопело поглядел на этот ужас и подумал: “Боже милостивый! А я еще рассчитывал поговорить с ним!”

“Да, поговорить со мной ты можешь, Бен, — послал ему мысленное сообщение некроскоп. Траск впервые общался таким способом, он не был телепатом, это стало возможно лишь вследствие необычайной мощи ауры Кифа. — Разве что насчет Пакстона со мной говорить бесполезно, и только”.