На пути к Мировой войне - Арсен Мартиросян

Как Сталин мог спровоцировать Гитлера на нападение на Польшу Договором о ненападении от 23 августа 1939 г., если во исполнение плана «Вайс» на германо-польской границе задолго до указанной даты уже были сосредоточены и развернуты для нападения германские войска?! Разведка-то абсолютно точно докладывала об этом. Крайняя озабоченность Сталина была сконцентрирована не на том, чтобы спровоцировать эту войну, а на максимально достижимом в тот период времени эффективном обеспечении безопасности Советского Союза. Потому он и вынужден был заключить этот договор. Потому как в той конкретной ситуации это был единственный шанс избежать прямого военного столкновения с Германией уже в 1939 г., на что, к слову сказать, так рассчитывал Запад. Более того. Это был единственный шанс, возможно, не столько даже для того, чтобы вернуть ранее украденные у России территории Западной Украины и Западной Белоруссии, сколько прежде всего отодвинуть западные границы Советского Союза от жизненно важных центров экономики. Ведь до 17 сентября 1939 г. западная граница СССР находилась, например, от того же Минска на расстоянии всего лишь 30–35 км.

Так что стыдиться нам нечего. Стыдно должно быть тем, кто допустил крупнейший за всю историю XX века провал британской политики и дипломатии. Но что возьмешь с того, кто, по мнению очень осторожных на язык британских королевских медиков, был не совсем вменяемым, то есть с премьер-министра Великобритании Невила Чемберлена? Тем более что он подозрительно быстро отправился к праотцам — сделал войну неминуемой и почти сразу же отошёл в мир иной…

Договор о ненападении дал Советскому Союзу определенные гарантии безопасности, пускай и временные, как оказалось. Да в общем-то ни Сталин, ни Молотов даже и не заблуждались на этот счет. В представленном Гитлеру отчете о переговорах Риббентроп, в частности, отмечал, что, отвечая на один из его вопросов, Сталин заявил:

«Не может быть нейтралитета с нашей стороны, пока вы сами не перестанете строить агрессивные планы в отношении СССР. Мы не забываем, что вашей конечной целью является нападение на нас».

Но как бы там ни было, однако немцы обязались воздерживаться в отношении СССР «от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения… как отдельно, так и совместно с другими державами». Вспомните, что говорилось выше о Японии, и вам сразу станет понятно, что уже тогда Сталин сумел избежать двухфронтовой войны против Советского Союза. Кроме того, немцы взяли на себя обязательство консультироваться с Советским Союзом при решении вопросов, которые могли затронуть его интересы. Они согласились не распространять свою военно-политическую активность на польские территории восточнее линии рек Писса — Нарев — Висла — Сан и на прибалтийские государства севернее литовско-латвийской границы, то есть на являвшиеся зоной безопасности СССР районы вдоль его западных границ.

Ни договор о ненападении, ни «прилагавшийся» к нему секретный дополнительный протокол, если он и в самом деле существовал, не содержали статей о военном сотрудничестве двух стран. Более того, не налагали на них обязательств по ведению совместных военных действий против третьих стран или по оказанию помощи друг другу в случае участия одной из сторон в военном конфликте. В подписанных документах нет положений, которые обязывали бы стороны осуществлять военные акции в отношении государств и территорий, вошедших в их сферы интересов. Не было там и никаких обязательств по осуществлению их оккупации и «территориально-политического переустройства». В том же секретном дополнительном протоколе, на который все кивают и существование которого в природе вызывает более чем серьезные сомнения, предусматривалась только возможность таких действий, о чем свидетельствует дважды использованная формулировка «в случае…». Кстати, относилось это только к Германии и только к её сфере интересов. Под «случаями» же «территориально-политического переустройства», очевидно, понималось «исправление» Германией по завершении ею войны против Польши польско-германской и германо-литовской границ и включение некоторых, ранее принадлежавших Польше и Литве территорий в состав Третьего рейха.

Оккупация Советским Союзом территорий, вошедших в сферу его интересов, и их «территориально-политическое переустройство» советско-германскими договоренностями не предусматривались. Кстати, вовсе не случайно, что 22 июня 1941 г. устами МИДа Германии Гитлер заявил, что военное продвижение СССР на территории, являвшиеся сферой его интересов, и их последующее включение в состав Советского Союза представляли собой «прямое нарушение московских соглашений». Правда, «обидевшись», в Берлине не пожелали понять, что СССР ввёл свои войска в прибалтийские государства с письменного согласия их законных правительств, а включение в состав СССР произошло в результате открытого волеизъявления народов этих государств. И сколько бы ни ёрничали «демократические историки» на этот счет, историческая правда состоит именно в том, что это действительно было открытое, сугубо добровольное волеизъявление абсолютного большинства населения этих территорий и государств. Дипломатические документы, как и рукописи, не горят, но они ясно говорят, что изложенное выше — правда.

Достигнутые между СССР и Германией договорённости не представляли собой «сговора диктаторов» о «разделе Восточной Европы» и не превращали их в каких-либо союзников. Ни формально, ни фактически. «Подписывая секретный протокол», существование которого, подчёркиваю, вызывает более чем серьёзные сомнения, правительство СССР ставило целью не ликвидировать и аннексировать ряд восточноевропейских государств. Его целью было установить предел распространению германской экспансии на восток. Германия лишалась возможности в случае победы над Польшей единолично решать вопрос о дальнейшей судьбе и границах польского государства. Кроме того, она брала на себя обязательство признать суверенитет Литвы над Вильнюсской областью, аннексированной поляками в 1920 г.

Введение подразделений Красной Армии в восточные районы Польши, то есть на территории Западной Украины и Западной Белоруссии 17 сентября 1939 г., и в страны Прибалтики летом 1940 г., было произведено советским правительством не в порядке реализации советско-германских договоренностей. Оно было осуществлено в целях предотвращения военной оккупации или политического подчинения этих территорий и государств Германией, так как, по данным советской разведки и дипломатии, Гитлер, в нарушение имевшихся договоренностей, уже подготавливал подобные шаги. Действия Советского правительства имели большое значение для укрепления безопасности СССР. Более того, они имели откровенно антигерманскую направленность.

Договор о ненападении от 23 августа 1939 г. между СССР и Германией представлял собой не причину, а последствия кризиса, устроенного в мировой ситуации Великобританией, Францией, США и их союзниками. Он был заключён в ситуации, когда это был единственный выход, и по-другому предотвратить военное столкновение СССР с Германией в то время уже было невозможно. Почему это был единственный выход — выше уже указывалось.

Ни с какими нормами международного права и договорной практикой того времени он не расходился. Он расходился, точнее, остро противоречил интересам тех сил Запада, цель которых в том и состояла, что поскорее спровоцировать вооруженный конфликт между СССР и Германией.

Ничего сверхъестественного не было и в секретных дополнительных протоколах, если они, конечно, имели место быть. Ю. В. Емельянов в своей упомянутой выше книге пишет:

«Профессиональный сотрудник КГБ СССР, проработавший немало в главных архивах страны, В. А. Сидак обратил внимание в печати на то, что до сих пор никто не видел подлинников этих самых протоколов, вокруг которых кипело и кипит столько страстей. То, что выдают за фотокопии с исчезнувших протоколов, доказывает В. А. Сидак, является фальшивкой. В своих публикациях В. А. Сидак приводит убедительные свидетельства грубых несоответствий используемых до сих пор фотоматериалов требованиям делопроизводства. Он указывает на грубые ошибки, в том числе и грамматические, в приводимых текстах, которые, скорее всего, стали следствием несовершенного перевода с немецкого на русский изготовителями фальшивок». Ю. В. Емельянов также справедливо отмечает, что «…рубежи, на которых останавливались вооруженные силы Германии и СССР в 1939–1940 годах, не всегда отвечали текстам „секретных протоколов“, а потому очевидно, что они не носили характер, обязательный к исполнению. Поэтому, скорее всего, В. А. Сидак прав, и никаких письменных соглашений такого рода между Германией и СССР не было. В то же время очевидно, что подписание договора от 23 августа 1939 года (а затем и договора от 28 сентября) было тесно связано с некими договоренностями о невмешательстве Германии и СССР в пределы определенных государств или территорий. Вероятно, немецкие участники переговоров сделали черновые записи относительно устных договоренностей, о которых шла речь в Кремле, которые затем после войны стали выдавать за „секретные протоколы“, определившие „сферы влияния“ двух держав. События 1939–1940 годов показали, что „сферы влияния“ Германии и СССР, которые были определены, скорее всего, устными договоренностями, отнюдь не означали, что входившие в них страны или земли рассматривались сторонами как германские или советские. Понятие „сфера влияния“, к которому, возможно, прибегли участники переговоров в Кремле, или понятие „сфера государственных интересов“, к которому прибегали в СССР в 1939–1941 годах для обозначения на географических картах польской территории, оказавшейся под германской оккупацией, были достаточно неопределенными. Как показали дальнейшие события, все зависело от конкретного положения той или иной страны или территории. Объявление Германии о своей незаинтересованности в Бессарабии означало её готовность не препятствовать тем действиям СССР, которые будут связаны с непризнанием румынской аннексии этого края. Объявление Литвы и значительной части Польши „сферой влияния“ Германии могло означать, что СССР не начнет войны, если германские войска войдут на территорию этих стран. Аналогичным образом могла бы действовать и Германия, если бы советские войска вступили в Эстонию, Латвию, Финляндию и восточную часть Польши»[150].