Атомный поезд - Данил Корецкий

Укрытием считался сам БЖРК. По многократным конструкторским расчётам, огненная стрела стартующей «Молнии» оставалась в цилиндрическом контейнере и из него выбивалась вверх. На всякий случай крыша четвёртого вагона была дополнительно покрыта тугоплавким жароотражающим сплавом. Шестой, технический, вагон дополнительно не защищался, ибо личного состава в нём не было.

Кудасов вывел на экран координаты БЖРК, координаты цели и все сопутствующие цифры поступивших вводных, быстро защёлкал компьютерным калькулятором.

— Стартовая широта… стартовая долгота… широта точки попадания… долгота точки попадания, — тихо повторял он, как бы контролируя собственные действия.

Условия на трассе полёта были в целом благоприятными, поправок приходилось вводить немного. Сменяющиеся в уголке экрана цифры времени подгоняли дебютанта, он с трудом сдерживал позывы торопливости.

«Главное, ничего не забыть!» — билась в голове тревожная мысль.

Но он уже забыл. В череде жёстко регламентированных по последовательности операций он забыл сбросить крышку контейнера-направляющей. Не особо искушённый во всех процедурах пуска Ефимов этого просто не заметил, майор Сомов ещё меньше разбирался в сложностях запуска, операторы Половников и Козин тоже пропустили просчёт. И только полковник Белов зафиксировал ошибку. Но промолчал.

Теоретически запуск ракеты при закрытой крышке контейнера мог привести к обычному, неядерному — тепловому взрыву с разрушением направляющей, а возможно, и всего боевого вагона. Практически такой исход исключался, потому что автоматика просто-напросто блокирует в подобном случае систему зажигания. В итоге — срыв запуска или нарушение нормативного времени. Здесь совершенно очевидно соотношение причины и следствия, на поверхности лежит вопрос о виновных, причём сама по себе ситуация не связана с угрозой для жизни и здоровья личного состава. Как говорится, о лучшем и мечтать нельзя! Полковник Белов с жадным любопытством наблюдал за действиями ненавистного ему старшего лейтенанта. В вагоне царила непривычная тишина, слышалось только щёлканье клавиатуры и монотонное бормотание Кудасова:

— Поправка на ветер — ноль один, на вращение земли — ноль две сотых, гравитационный коэффициент — ноль ноль одна…

На пульте горели, мигали и меняли цвета зелёные, жёлтые и красные лампочки. Каждая что-то обозначала: степень готовности системы, исправность агрегата, правильность функционирования основных блоков, точность прохождения сигналов и т. д. и т. п. Всего более ста параметров. На учебно-тренировочных занятиях Александр успешно разбирался в этой мозаике, но сейчас мигающая красная лампочка в левом нижнем углу пульта сбивала его с толку. На этой стадии подготовки к запуску она не должна мигать. И не должна гореть зелёным цветом. Она должна быть выключенной! Почему она мигает, он не знал, да и времени думать об этом не было. Нормативные двадцать минут заканчивались: 18.30 угрожающе светилось на экране.

— Товарищ полковник! — позвал Кудасов. — Евгений Романович! Что за лампочка мигает? Вот здесь, красная…

Отказать в помощи ненавидимому сопляку при учебно-боевом запуске невозможно. Слишком многое поставлено на карту, личные счёты тут неуместны. Дать неправильный ответ рискованно: слишком много свидетелей. Белов сделал вид, что не расслышал.

— Ты ключ вставляй, ключ! — подсказал Ефимов. Он давно стоял рядом с пультом, держа стартовый ключ на изготовку.

— Ах да…

Кудасов сорвал с шеи ключ запуска, вставил его в правое гнездо. Одновременно Ефимов воткнул свой в левое.

— Поворот! — скомандовал старший лейтенант, и ключи синхронно повернулись.

Тут же со щелчком отскочила заглушка пусковой кнопки. Самой обычной кнопки, даже не красной, а чёрной, как на электрораспределительном щитке в авторемонтной мастерской. 18.55.

— Романыч, ты что, оглох?! — рявкнул Ефимов. — Что за лампочка мигает?!

— Какая лампочка? — Белов будто вышел из спячки. — Где, я же не вижу…

Он сделал вид, что направляется к пульту, но оператор Козин его опередил. Уже при первом вопросе он отстегнул страховочный ремень и прыгнул к пульту, заглядывая Кудасову через плечо.

— Сброс крышки контейнера! — тонким голосом закричал он. — Быстро! Вот этот тумблер!

У него чесались руки самому сделать переключение, но это стало бы воинским преступлением.

Впрочем, Кудасов сориентировался быстро. Он щёлкнул тумблером, захваты освободили сферическую крышку, и она с грохотом упала в вагон. Лампочка погасла. 19.25.

— Пуск! — скомандовал Кудасов сам себе и нажал кнопку. Она поддалась очень легко, замыкая серебряные — чтобы не окислялись контакты. Но ничего не произошло.

Кудасов похолодел. Неужели разомкнута цепь? Или неисправность системы зажигания? Не может быть! Контрольные лампочки свидетельствовали, что всё в порядке…

Со стороны боевого вагона послышался нарастающий грохот. Включились стартовые двигатели, реактивная струя ударила из сопла, огонь бился в тесной трубе, рвался вверх, обтекая корпус ракеты, но «Молния» уже сдвинулась с места и стала медленно подниматься: на сантиметр, пять сантиметров, десять, двадцать, полметра, метр… Зелёный обтекатель боевой части неспешно выглянул из окутанной дымом трубы, но подъёмная сила нарастала, и скорость подъёма увеличивалась: уже через секунду покрытое копотью зелёное тело «Молнии» поднялось на огненном хвосте из направляющего контейнера и по изогнутой траектории помчалось вверх. Оглушительный прерывистый гром, словно грохот гигантского отбойного молотка, ударил по ушам бойцов оцепления и, несколько приглушённый, ворвался в каюты и отсеки БЖРК. Пятый вагон трясся и раскачивался, четвёртый и шестой тоже заметно вибрировали.

В вагоне запуска все находились в оцепенении. Старт боевой атомной ракеты забирает энергию и душевные силы у людей, к этому причастных. К тому же никто наверняка не знал, чем он закончится: не упадёт ли многотонная громада на вагон, сплющивая сталь и человеческую плоть в кровавое месиво железа и органики, не прожжёт ли реактивная струя крышу вагона, сжигая все и вся, находящееся в нём, не произойдёт ли вопреки надёжнейшим предохранителям воздушный ядерный взрыв, испепеляя все в радиусе нескольких километров…

Но конструкторы не подвели: БЖРК действительно оказался надёжным укрытием. Рёв, вибрация, тряска, кратковременный громовой раскат — и всё кончилось. 19.55 — застыла на мониторе цифра контрольного времени. Старший лейтенант Кудасов уложился в норматив.

Сам он сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку жёсткого кресла. Перед глазами мелькали уходящие вниз облака, кожей обшивки он чувствовал все холодеющий с высотой воздух, ощутимо проявлялось разрежение атмосферы: обтекатель все легче продавливал пространство перед собой… Крутящий момент, вызванный вращением Земли, попытался изменить траекторию, но поправочный коэффициент нейтрализовал эту попытку. Бесшумно выключился первый — электромагнитный — предохранитель ядерного заряда. Потом вокруг стало темнеть, отчётливо засияли звезды, косматое солнце протягивало свои жаркие лучи, посылая в космическое пространство мириады корпускулярных частиц — протоны и электроны со скоростью четыреста километров в секунду били в зелёные борта и снесли бы «Молнию» с курса к чёртовой матери, если бы не были столь разрежены: всего несколько десятков на кубический сантиметр… Но и этого бы хватило, чтобы испортить выстрел, — хорошо, что воздействие «солнечного ветра» тоже было учтено в расчётах Кудасова…

Далеко внизу крутился обёрнутый облаками шарик планеты. При боевом пуске следовало нырять через Северный полюс в другое полушарие, но сейчас пуск учебно-боевой, и целью служит полигон острова Новая Земля — вот он, хотя и в высоких широтах, но ниже полюса… Тяжёлое тело ракеты изменило положение: задранный к звёздам обтекатель опустился, направив свой заострённый конец вниз, в направлении Новой Земли. Щёлкнул, выключаясь, второй — механический — предохранитель. Многотонная махина, разгоняемая маршевым двигателем, неуклонно и неотвратимо шла на цель. Снова уплотнялся воздух, становились теплей солнечные лучи, прогревая замороженную космическим холодом «Молнию». Навигационные механизмы чуть двигали рули, уточняя наводку. По мере приближения к Земле поочерёдно выключились третий и четвёртый предохранители. Когда до цели оставалось пятьдесят километров, выключился пятый, последний. Скрытый под обтекателем ядерный заряд изготовился к взрыву.

Многотонная ракета с гулом и свистом ломилась сквозь плотные слои атмосферы. Нарастающий шум, вперемешку с волнами спрессованного воздуха, долетал до земной поверхности, проникал через акустические системы в бетонированные коробки подземных убежищ, в которых укрылись обитатели полигона. Офицеры и солдаты слышали этот смертоносный звук и сжимались в беззащитные комки мягкой полужидкой плоти, затянутой в военную форму со знаками различия, которые не могли защитить в случае промаха расчётчика.