Даже если вам немного за тридцать - Наталья Чеботок

Уложив Богдану спать, я решила поговорить с отцом.

— Мне сегодня пришлось уволиться из ресторана. — Выпалила я новость одной фразой.

— А что произошло? — забеспокоился отец. — У тебя неприятности? Я могу чем-нибудь помочь?

Я была благодарна ему за то, что он сразу же откликнулся.

— Да, можешь. Мне нужно продать эту квартиру, погасить остаток ипотеки. А потом я куплю небольшую однокомнатную квартирку. Обойдется дешевле.

Отец нахмурился:

— Кирюш, ты все же решила окончательно расстаться с Эриком и уехать от него подальше?

Ну вот, снова из меня делают какую-то злодейку! Обижает бедного и несчастного Эрика.

— Дело не в этом. — Надо, видимо, рассказать правду. — Мне пришлось уволиться по другой причине, и соответственно, платить ипотеку я сейчас не смогу.

— Я не могу понять, почему ты ушла из ресторана. Ты же так любишь свою работу.

Это правда, очень люблю. Я вздохнула, собираясь с силами.

— Папа, я жду ребенка, и врач посоветовал мне снизить нагрузку.

— Ты беременна? — закричал обрадованный отец.

Я поморщилась:

— А нельзя ли потише? Не обязательно оповещать всех соседей об изменениях в моей личной жизни.

Отец вскочил со стула и принялся измерять шагами кухню.

— Кирюша, ну это же здорово! Я стану дедом! Уверен, будет внук, и мы с ним поедем на рыбалку, будем играть во дворе в футбол…

Я усмехнулась: отец, похоже, совсем забыл про меня. Мыслями он был в будущем, со своим внуком и им обоим было хорошо.

— Пап, — позвала я его, но он не реагировал. — Папа! — пришлось повысить голос. — Всегда знала, что ты всю жизнь мечтал о сыне. — С напускной обидой сказала я.

Отец испугался:

— Да ты что? Это же неправда! Я обожаю тебя и Вику.

— Пап, я пошутила. — Широко улыбнулась, чтобы отец успокоился.

Он взмахнул руками:

— Подкалываешь отца?

— Ага, — мне стало полегче, когда я поделилась своей тайной. — Ты такой смешной был, планируя будущее с внуком. А вдруг родится внучка?

Отец не растерялся.

— Это ничего не меняет. Будет рыбачить с дедом. И точка!

Вот так-то, за моего малыша уже все решили. А я и не стала спорить — это же хорошо, когда твоего ребенка любят и ждут.

Вдруг отец стал серьезным.

— Ничего продавать не надо, Кирюш. Я помогу тебе с ипотекой.

— Не надо. — Встрепенулась я.

— И не спорь со мной! — пресек отец мои возражения. — Ты подумала, как ты будешь ютиться с ребенком в одной комнате?

— Как-нибудь разместимся. — В голове-то у меня план был вполне жизнеспособным, а вот на деле выглядело все как-то не слишком хорошо.

— Не надо нам как-нибудь! — отрезал отец. — Еще неизвестно, где будет твоя квартира. А тут мы с Олей под боком — поможем, только позови.

— Папа, я же не маленькая! — возмутилась я.

— Кирюш, — отец проникновенно смотрел на меня, — позволь мне помочь тебе. Ты сама со всем справлялась очень долго. Я хочу быть тебе полезным.

— Пап, — мне хотелось плакать, на мгновение я почувствовала себя маленькой девочкой, — там еще много по ипотеке платить.

— Ничего, справимся. — Уверенно заявил он. — Погасим частями.

Я вздохнула: с одной стороны это выход из положения, а с другой — я ведь привыкла сама со всем справляться.

— А Эрик знает о ребенке?

Вопрос отца заставил меня вздрогнуть.

— Нет, я ему не говорила.

Отец осуждающе покачал головой.

— Это нечестно, дочь. Эрик хороший человек и имеет право знать о малыше.

— Папа, давай я сама решу этот вопрос? — не хочу сейчас об этом думать.

— Ладно. — Отец обнял меня. — Иди, отдыхай и береги моего внука.

— Ну вот, не успела сказать о ребенке, как ко мне стали относиться как к инкубатору. — Шутливо ворчала я.

Отец хохотнул и пошел к жене делиться новостями.

Я осталась на кухне, размышлять о своем будущем. Надо, наверное, подыскать себе какую-нибудь легкую работу — жить-то мне на что-то надо. А насчет ипотеки я решила долго не раздумывать — приму помощь отца. Он сам предложил и отказываться с моей стороны глупо.

Через три дня отец с Ольгой Максимовной переезжали. Грузчики таскали коробки, сумки, а мы с Богданой путались у всех под ногами. Отец не разрешал мне ничего делать — он превратился в настоящего деспота! Даже покрикивал, если я хваталась за какой-нибудь пакет. У, тиран!

Богдана тоже хотела быть полезной, и я отправила девочку в свою комнату — пусть разберет там бумаги.

Когда отец забрал последнюю сумку, я закрыла за ним дверь и поняла, что буду скучать. Хоть нам и было тесновато, но я позабыла об одиночестве.

— Кира, а что это такое? — Богдана принесла мне буклеты магазинов для будущих мам.

— Это реклама, солнышко. — Поспешила забрать у девочки эти брошюры.

— Там продают вещи для маленьких деток? — не сдавалась Богдана.

— Да.

Может, если я буду немногословной, Богдана успокоится? Но не тут-то было.

— А зачем тебе детские вещи? — с любопытством смотрела на меня малышка.

— Мне они и не нужны. — Равнодушно пожала плечами. — Я эту рекламу достала из почтового ящика.

— Странно, мы сегодня возвращались с тобой домой, и ты почту не забирала. — Подозрительно смотрела на меня девочка.

— Это было вчера. — Выкручивалась, как могла.

— А, ясно. — Богдана быстро потеряла интерес к брошюрам и сложила их на край тумбочки.

Я незаметно выдохнула: к подобным разговорам я пока была не готова. Ни с Богданой, ни с Эриком обсуждать беременность я не собиралась. Вот когда решу все свои проблемы — тогда и поговорю с Дементьевым.

Этим вечером мы с Богданой легли пораньше спать. Завтра приезжал Эрик, и девочка ожидала его с нетерпением. Да и я соскучилась по нему, что тут скрывать. Так хотелось, чтобы он обнял меня и развеял все мои страхи и неуверенность.

На следующий день я игнорировала звонки Баринова и Юльки. Эти двое очнулись от эйфории по поводу своего примирения и теперь хотели знать: что же такого произошло с Кирой, что заставило ее так резко изменить жизнь. Но мне сейчас не до них!

Богдана предложили испечь фаршированных блинов для Эрика, и я недолго повздыхав, споря с собой в душе, — согласилась. К вечеру у нас было два противня фаршированных блинов, осталось дождаться Эрика и сдать Богдану отцу на руки. И тогда я останусь одна, что меня, если честно, пугало.

Эрик приехал к семи часам. Выглядел он уставшим, какой-то небритый, осунувшийся. У меня сразу проснулось желание накормить его, а потом уложить спать. Не со мной, естественно. Это право он потерял давно — нечего было врать!