В краю молчаливого эха - Александр Меньшиков

— Вы… вы… вы… Гм! Я подозревал… я понял, что вы с Бором тайно боретесь друг с другом. У вас обоих какое-то неприятие. Странное неприятие. Вроде и на одной с ним стороне, и делаете одно дело, а… а…

— Я старше тебя. Я опытнее… может, и мудрее. Да, сейчас Бор, как ты сказал, на одной со мной стороне. Но это лишь временное явление. Дороги разойдутся и он непременно воспользуется случаем уйти от меня подальше.

Друид вздохнул и потёр переносицу.

— Мы не нравимся друг другу, — продолжил он, после небольшой паузы. — Согласен, это так. Но приходиться мириться…

— Вот видите! — как-то обрадовано проговорил Прутик. — И вы миритесь с ним, с его мыслями и действиями. Так что тут мы квиты. Я с таким же успехом мог бы сказать, что вы тоже попали под влияние Бора…

— Это разные вещи, — отмахнулся Велеслав. — Жаль, что ты меня не понял. Когда-нибудь Бор встретит самого себя. И вот тогда ты увидишь, кто одержит победу… Это все увидят.

Уже вечером они вновь продолжили утренний разговор.

— Я вас действительно не понимаю, признался Прутик.

— Боги Сарнаута в достижении своих целей не брезгуют ни Светом, ни Тьмой. И никому не спастись…

— Спастись?

Откуда не возьмись, возникла фигура северянина, отходившего по нужде.

— Спастись? — повторил он вопрос. — Вы о чём тут оба говорите?

Внешне казалось, что Бор не понимает сути разговора.

— От чего? Или кого? — продолжил он, присаживаясь на корточки перед разожжённым костром.

— Слова… пустые слова, — чуть улыбнулся Велеслав, незаметно подмигивая Прутику. — Свет… Тьма… добро… зло… справедливость… мы с Семёном об этом…

Бор недоверчиво поглядел на друида, потом на Прутика и полез в свою котомку.

— Нашли время для подобных бесед, — недовольно пробурчал он.

— Да так получилось, — продолжал говорить Велеслав. — Разговоры… вернее — намёки… да-да, намёки на то, что в нашем мире давно уж появилось зло, и никуда от этого…

Бор вздрогнул. Последнее сказанное друидом слово привело его в неясный трепет. И хоть северянин не хотел признаваться даже самому себе, но он ощутил тонкие струйки страха, скользнувшие в душу.

— В мире? — переспросил северянин. — Или в здешних лесах?

— И тут тоже. Думаю, Сарн давно забыл о существовании Темноводья.

— Сарн? — скривился Бор. — Или боги?

— Пхе! По-вашему, и Нихазу тут нечего делать?

— По-моему… боги имеют своих поклонников в обоих лагерях.

Друид нахмурился и пристально уставился на северянина.

— Да уж договаривайте! — несколько нервно проговорил Велеслав.

— Вы тут говорили о справедливости? Мне думается, что это, пожалуй, та незримая… неосязаемая штучка, которую мы выдумали для собственных оправданий. Нет ни Света, ни Тьмы…

— Как это нет?

— А так! Нет и всё…

— Глупости.

— Постойте, — вмешался Прутик. — Бор говорит иносказательно. Я верно понял?

Северянин вдруг улыбнулся и кивнул головой.

— Верно, мой друг. Я думаю, что в Темноводье идёт вовсе не такая игра, какую нам рисуют умные головы.

— Ваши «иносказания» столь сложны, — недовольно пробурчал друид, — что вовсе не понятны.

— Я говорю о третьей силе. Это она показывает нам противостояние Света и Тьмы, Сарна и Нихаза. А меж тем, сама же на этом и выигрывает, поскольку мы не замечаем её присутствия.

— Третья сила? И кто она?

— О, если б я это знал…

Велеслав задумался. А меж тем к разговору вновь подключился Прутик:

— Это же какой силой надо обладать, чтобы бороться на равных с богами!

— Верно. Ты снова прав, Семён.

— Но такую… силу нельзя скрыть! Мы бы всё равно заметили.

— А как видишь — не заметили.

— Почему же?

— Потому что поделили мир на Свет и Тьму. Вот кто стоит за твоими поступками? Сарн? Нихаз?

Прутик пожал плечами.

— Когда как, — подсказал друид. — Люди не святы… могут и грешить…

— На то и опирается третья сторона.

— Ну, допустим — ладно… согласимся с её существованием… И с тем, что мы слепы, и потому не видим… Но боги! Разве они слепы?

— Боги… А в каких богов верят друиды?

— Гм! А если скажу, что в таких же, что и все остальные?

— Все ли?

— На что вы намекаете?

— По-моему, в нашем мире пробудился культ… нового бога…

— Какого? — желваки Велеслава резко «надулись».

Бор молчал. Он задумчиво глядел на своих товарищей.

— Боюсь… что пока и сам не знаю какого, — сухо проговорил он. А потом резко изменил выражение своего лица на более простодушное, и как бы перешёл на иную тему: — Значит, действительно, что таких громадных пауков, которых тут развелось видимо-невидимо, в Уделе Валиров никогда не было?

— Это правда, — ответил спокойным голосом друид. Он пока не мог взять в толк, куда направляет ход беседы Бор.

— Если это правда, то вы, думаю, согласитесь, что на пустом месте ничего не возникает. Тем же паукам необходимо и время… и пища, чтобы достигнуть таких размеров. Верно ли я рассуждаю?

— Верно, — кивнул Велеслав.

Медведь, сидевший позади друида, закрыл глаза и стал подрёмывать.

«Хоть и зверь, а ведёт себя, будто человек», — отметил северянин.

— Места тут тёмные, — говорил друид, — чащи да буреломы… волки когда-никогда бродят…

— Вы хотите сказать, что никто не обращал внимания на пропадавших людей? — спросил Бор.

— Обращал… не обращал… так бывало не раз… и не два… Хотя… хотя ходили неясные слухи.

— А извне мог ли кто-то занести сюда эту… «заразу»?

— Извне? Конечно мог… А мог и сам сотворить.

Что-то в поведении Велеслава поменялось. Причём заметно.

— Есть в этом крае одна личность, — сдержанно рассказывал он. — Его кличут Сполохом. Он тоже друид, как и я…

— И?

— Всё что знаю, так это то, будто Сполох снюхался с Белым Витязем. И теперь вполне возможно он использует нашу древнюю магию вовсе не во благо.

— Друид, значит.

— Да? А ты уж на кого подумал?

Бор нахмурился. Ему совсем не хотелось делиться собственными размышлениями. В памяти раз от раза вставали воспоминая тех событий, что произошли в Сиверии, в Проклятом Храме Мен-Хаттон. И ещё всплывал разговор с Негусом Хатхаром, первосвященником Тэпа… беседы с Голубем… рассказ Рожинова о роли эльфов во всех делишках Сарнаута. И не только их одних.

Как бы северянину не хотелось признаваться, но он никак не мог ухватить за кончик этот клубок мыслей, никак не мог его распутать. Было понятно, что тут есть какая-то взаимосвязь, но уловить её было отчего-то очень трудно.