Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Донья Инес лично приехала за Леонор? – тихо поинтересовался Ксандер, снова садясь рядом с Одилью. – Не рано ли?
– Ничего странного не вижу, – отозвалась Белла, сев обратно и вернувшись к обмакиванию кусочка булочки в соус. – Не увозит же она ее посреди экзаменов и до бала.
– Может быть, что-то случилось у Леонор в семье, – заметила Одиль. Лицо Леонор было напряженным, но не похоже было, чтобы слова доньи Инес сильно углубили складку между ее нахмуренными бровями, и за своей пентаграммой она пока не тянулась. – В любом случае, экзамены-то она должна сдать.
Насколько было известно им, семья Леонор на данный момент сводилась к одному человеку – ее матери; остальные, отец и дядя с женой и детьми, исчезли в огне гражданской войны. Отец, как-то обмолвилась Леонор, и подарил ей ее амулет, наказав его беречь. Она и берегла, носила не снимая, хотя и отрицала, что это был амулет, но чем она его считала, Одиль с Беллой так и не поняли.
Мать Леонор теперь жила с какой-то не то давней подругой, не то дальней родственницей, тоже овдовевшей. Нет, если бы с ее матерью случилась беда, Леонор не была бы и вполовину так спокойна.
Одиль перевела взгляд на Инес де Кастро, стараясь уловить негромкую речь, но слышно было разве что только голос, и, расслышав его, Одиль вгляделась внимательнее, ругнув себя привычно за недостаточно тонкий слух.
Донью Инес она не знала – точнее, как: сейчас, изучая ее, была уверена, что уже ее видела, скорее всего, осенью, перед тем, как войти в Лабиринт, хотя и ее племянница, Летисия Тофана, была достаточно на нее похожа, чтобы возникло такое впечатление. Красавицей Инес де Кастро, если когда-то она ей и была, сейчас мало кто бы назвал: она была крепко сбитая, с широким тонкогубым ртом и тонкой кожей, уже покрывшейся морщинами больше, чем того требовал возраст. Впрочем, лицо ее было решительным и волевым, но не недобрым, и Одиль подумала, что скорее бы повернулась спиной к ней, чем к Летисии.
Тут иберийка вдруг застыла, глядя поверх Одили, и глаза ее засияли не хуже ее серебряных серег. Одиль глянула на Ксандера: фламандец был очень спокойным, даже немного отрешенным, но глаза у него стали словно бы стеклянными, и стало как-то очень ясно, что радости иберийки он отнюдь не разделяет.
– Хьела, – сказал мужской голос.
Одиль обернулась – точнее, повернулась на стуле, как учил отец, неторопливо, с учтиво бесстрастной улыбкой на лице.
Не нужно кидаться ко всем так, будто они давно потерянные родственники, Адриано. Но не надо и смотреть так, будто они надоедливые слуги. Благородные люди приветствуют сдержанно…
Посмотреть было на что.
Тогда, в расцвеченной огнями ночи Тосантос, она увидела разве что профиль этого человека, и то, по сути, мельком. Лицо его выглядело и тогда, и сейчас так, будто мастер сначала думал отлить из бронзы орла, а потом решил – человека, и оставил что крупный, но красиво вылепленный нос, что зоркий, немного надменный взгляд слегка суженных черных глаз. Доброты и даже снисхождения в этом взгляде не ощущалось и намека: похоже, Франсиско Альварес де Толедо прекрасно знал, что перед ним большинство людей чувствует себя, как кролики под тенью пролетающего по небу хищника, и ясно было, что его это вполне устраивает.
А еще он неуловимо походил на Беллу, или, что вернее, она на него. Только Белла, решила Одиль, хоть и заявляла не раз, что хотела бы оказывать такое же впечатление, как дед и дядя, была бы задета и даже обижена, случись ей получить такую же реакцию, какую привык получать дон Франсиско. Она любила побеждать, а вот ужасать, подумалось Одили, вряд ли.
А еще, отметила она, какие бы страхи ни владели Адриано, ничего особенного в голосе его пресловутого черного человека она не услышала; пожалуй, он был даже приятным.
– Дядя Франко! – Белла овладела собой: выпрямилась, даже церемонно положила руки на колени, но сияние глаз никуда не делось: похоже, про теории насчет черного человека она и думать забыла. – Рада тебя видеть. Ты…
– Мы, – уточнил дон Франсиско. – Я еще поговорю с твоими учителями – не так уж давно они были и моими, – но пока что оставил им в заложники Фелипе.
– И вы разделите с нами обед, дядя?
Лицо Ксандера осталось бесстрастным, но взгляд, которым он прошил Беллу, был достоин василиска. Впрочем, гость в его сторону не смотрел. Вроде бы. Угадать его Одили все еще не удавалось.
– Конечно, – коротко отозвался он и невозмутимо занял свободное место рядом с племянницей, напротив Ксандера. – Хьела, может быть, ты представишь свою подругу?
Белла осталась сидеть очень прямо, даже бровью не повела, но Одиль углядела, как она чуть дернула себя за кончик косы, воспользовавшись прикрытием столешницы и скатерти. Еще бы, ей напомнили об этикете.
– Конечно, дядя, – сказала она ему тон в тон. – Позволь представить тебе Одиллию де Нордгау.
Дон Франсиско обратил на Одиль все свое внимание – и зоркий взгляд, и легкую улыбку на тонких губах, и абсолютно непроницаемое лицо. Одиль склонила голову в небольшом поклоне, сама не отводя глаз: кроликом она себя не чувствовала, а полюбоваться было на что. Она любила хищных птиц.
Впрочем, любовалась не она одна: Мишель, до того перебиравшая оставленные Леонор бумаги и изредка поглядывавшая на стоявшую с доньей Инес подругу, стала стрелять глазами и в сторону их стола, украдкой. Леонор, светской скромностью не обладавшая, сначала уставилась на новоприбывшего во все глаза, а потом, когда он небрежно скользнул по ней взглядом, видимо, сообразила, что перед ней квинтэссенциальный «проклятый дон», приосанилась и посмотрела на него с яростным вызовом святой перед богохульником. Одна только Марта осталась безучастна, но с другой стороны, она так и не открыла глаз, покачиваясь над своим учебником.
– Белла много о вас писала, – тем временем сказал он Одили, ответив небольшим, но доброжелательным кивком на ее поклон. Точнее, выглядело это именно так, но как было на деле? Стена, а не человек! – Рад нашему знакомству.
– Для меня это честь, дон Франсиско. – Не сеньором же его звать!
Ксандер
