Владимир Высоцкий. Сто друзей и недругов - А. Передрий

Марина Влади в своей книге о Высоцком «Владимир, или Прерванный полет» пишет о своей подруге— француженке русского происхождения, которая влюбилась в грузинского художника и хотела выйти за него замуж: «Несмотря на многочисленные официальные просьбы, им очень долго не удавалось получить разрешение на брак, а потом уехать во Францию».

О ком писала в книге Марина Влади? Этим художником был Гуджи Амашукели, друг Владимира Высоцкого. Они не один год были знакомы и тесно общались...

Воспоминаниями о русском барде Гуджи поделился с парижским корреспондентом «Известий» Юрием Коваленко.

«Известия»: «Когда вы познакомились с Высоцким?»

Гуджи Амашукели: «Сначала я познакомился с Мариной. Это был 1968 год. Катя приезжала ко мне в Москву. Мы еще не были официально мужем и женой, только готовились. Узнав об этом, Марина очень заинтересовалась — по той причине, что у нее, в свою очередь, завязался роман с Высоцким».

«И»: Насколько я понимаю, Катя хорошо знала Марину. В свое время сестры Поляковы играли в спектакле «Три сестры», поставленном отцом Кати, режиссером Андре Барсаком.

Г. А: Катя с Мариной договорились встретиться в Москве. В то время у меня была мастерская — полуподвальное помещение в Тихвинском переулке. Именно там мы с Катей прожили какое-то время. Когда Влади приезжала в Москву, сразу приходила к нам. Чтобы не знали о ее романе с Высоцким, она «конспировалась», но нам доверяла и всегда была предельно откровенна. Однажды я работал в мастерской и заметил, как мимо окна туда-сюда проходят красивые женские ноги. Это меня заинтриговало, я вышел на улицу. Оказалось, Марина ждала Высоцкого. Тут как раз подошел Володя, и мы познакомились.

«И»: Ваш полуподвал играл роль явочной квартиры?

Г. А: Приезжая в Москву, Марина всегда останавливалась в гостинице «Советская». Володя не мог приходить к ней туда, потому что это было чревато всякими неприятностями. Сам Володя тогда жил с мамой в хрущевке, в маленькой квартире. У нас они нашли такую «нейтральную» территорию для встреч. Марина порой приезжала с двумя сыновьями, которым было по 10—12 лет. Иногда она оставляла детей у меня. Они не говорили по-русски, а я тогда не знал французского, но мы общались.

«И»: Каким было ваше первое впечатление от Высоцкого?

Г. А: Человек исключительно одаренный, он, конечно, нас с Катей сразу покорил. Володя потрясающе интересно рассказывал. Часто импровизировал, это могло длиться часами, и мы умирали со смеху. Особенно запомнилась история собаки Рекс, которую Высоцкий на протяжении нескольких месяцев рассказывал нам от имени какого-то забулдыги. Время от времени он пел в маленькой компании наших друзей. Тогда он часто выступал с полуофициальными концертами в разных клубах — в Доме архитектора, в Доме художника, в ЦДРИ. Люди, которые ходили на его концерты, считали их формой протеста. Неизвестно, правда, против чего. Песни Высоцкого не были антисоветскими.

«И»: В мастерской устраивались и застолья?

Г. А: У нас все проходило по-светски, без всяких «перегибов». Я человек почти не пьющий, а в присутствии Марины, которая не любила пьянок, Володя тоже воздерживался.

«И»: С Высоцким трудно было дружить?

Г. А: Не всегда просто, но мы нашли общий язык.

«И»: Его интересовали ваши работы?

Г. А: Не могу сказать, что я тогда создавал что-то интересное. Я работал дизайнером на комбинате прикладного искус

ства при Худфонде и делал модели — например, детских игрушек.

«И»: На ваш взгляд, Высоцкий отдавал себе отчет в масштабах своего таланта?

Г. А.: Трудно сказать. Вел себя скромно. Но был обижен, что его талант не признан официально. В Советском Союзе его почему-то держали в черном теле.

«И»: У него не было комплекса превосходства?

Г. А.: Никогда за ним такого не замечал. Наоборот, он был очень мягким, всегда готовым помочь. Я видел перед собой человека одаренного и несчастного.

«И»: Почему несчастного?

Г. А.: Потому что он сильно переживал все, что с ним происходило.

«И»: Как он относился к своей популярности?

Г. А.: Она ему льстила. Володя с удовольствием выступал на вечерах, куда его приглашали. Мы с Катей часто бывали в Театре на Таганке, видели его в разных ролях. К тому времени я поменял мастерскую, и новая, уже получше, была на набережной Яузы. Таганка находилась недалеко, Марина часто приходила к нам и ждала Володю после театра. Мы вместе ужинали. Помню, как устраивали Маринин день рождения у близкого друга Володи — Севы Абдулова. У Абдуловых была большая квартира. Я приготовил грузинские блюда и на том дне рождения познакомился с Булатом Окуджавой.

«И»: Как Высоцкий относился к советскому строю?

Г. А.: В частных беседах, на кухне, возмущался. Но не больше. Не надо забывать, что он был искренним русским патриотом — все-таки вырос в семье военного. Потому и заскучал, когда попал на Запад.

Какой нормальный человек не критиковал тогдашнее общество? Но Высоцкий никогда не делал этого публично. До женитьбы на Влади Володя вел себя очень осторожно, не хотел мозолить глаза. Иногда случалось, нас в ресторанах задевали, вспыхивали ссоры. И мы не знали, что это — провокация со стороны властей или просто пьяные задирали Высоцкого. Однажды в ресторане на Володю напали, ему пришлось дать сдачи. Завязалась драка. Все кончилось приводом в милицию. Рядом с «Арагви» находился милицейский участок, где Володя и Марина показали свои паспорта. Этим все закончилось.

«И»: Высоцкий часто увлекался женщинами?

Г. А.: Я видел его исключительно в обществе Марины. Не могу сказать, что он был таким уж донжуаном. Хотя в театре среди актрис у него были поклонницы, которые, конечно, завидовали Марине.

«И»: А актеры завидовали Высоцкому, тому, что у него жена «сама Марина Влади»?

Г. А: «Естественно. Все жили в стесненных условиях. А тут приезжает Марина, у нее и машина, и покупки в «Березке».

«И»: Он ревновал Марину?

Г. А: Она не давала повода. Может быть, что-то и бывало у них между собой, но Володя этого никогда не показывал.

«И»: Вы знали, что он сильно пьет?

Г. А: Да, я видел его пару раз в невменяемом состоянии. Однажды, когда Марина уехала, он пришел к нам вдрызг пьяный. Какое-то время полежал и пришел в себя.

«И»: Что это за фотография, где вы запечатлены с ним на больничной койке?»

Г. А: «Это мы пришли навестить Володю в больницу, где ему вшили антиалкогольную ампулу.

«И»: Высоцкий не собирался эмигрировать?

Г. А: Нет. Он был очень привязан к России и, думаю, не мог без нее жить. Даже не видя Запада, Володя, по-моему, не особенно туда рвался. Хотя он, разумеется, переживал, что его долгие годы не пускали за границу. Запад оказался для него чуждым, потому что он языка не знал, не нашел аудиторию, не было общения с людьми. Он всегда оставался глубоко русским человеком.