Роза и червь - Роберт Ибатуллин

Зара с трудом заставила себя сдержать поток брани. Ещё не хватало, чтобы Прасад заподозрил её в зависти к Гвин!

– Ладно, – сказала она, стараясь быть спокойной, – это ясно. Меня ненавидят, Гвин любят. А как насчёт Плеромы? Космофлота? Войны с Аквилой?

– Войну воспринимают как нечто далёкое и неактуальное, а овер-коммандера ненавидят ещё сильнее, чем вас. Ведь это же он публично приказал уничтожить Рианнон. Но его, в отличие от вас, ещё и боятся. – Бесцеремонная откровенность Прасада была почти восхитительна.

– Боятся? Хоть что-то хорошее! – Зара зло усмехнулась. – То есть о выходе из Плеромы никто не думает?

– Конечно, думают. Независимости хотят все. Но люди понимают, что это – опасная мечта, и пока недостижимая. Пока, подчёркиваю.

Лифт остановился у входа в правительственный объём. Первыми вышли двое бойцов со своими «бульдогами», за ними Прасад, следом Зара, а за ней двое замыкающих бойцов.

– Что предлагаете делать? – спросила Зара, шагая по вестибюлю своих апартаментов. – Как выправить положение?

– Подать в отставку. – Прасад ни на миг не задумался над ответом. – Только это и может спасти вашу репутацию. Восстановите местную конституцию. Пусть домены выберут новый Совет, а Совет выберет прайм-админа. С вероятностью процентов 90 выиграет Ллойд. Надеюсь, вы не испортили с ней отношения?

– Она преступница и предстанет перед судом, – отрезала Зара. В раздражении она подумала, что полковник мог бы проявить и побольше преданности Космофлоту. – Значит, в отставку. И это я слышу от эриксианина! Прекрасно, просто прекрасно! Других вариантов нет?

– Другой вариант – заливать и дальше Рианнон кровью. – Прасад отрешённо глядел куда-то в сторону. Он не со мной, поняла Зара. Он с кем-то на связи. – Вы должны быть готовы к прямому неповиновению, – продолжил полковник. – К плевкам в лицо – это буквально. Вас ждут забастовки, бунты, заговоры, покушения. Вы согласны сидеть на штыках?

– А они у меня есть? – Зара с вызовом глянула ему в глаза. – Эти штыки?

– Вы сомневаетесь в моей лояльности? – как будто искренне возмутился Прасад. – Интрагард и экстрагард выполнят даже самые безумные ваши приказы, не сомневайтесь.

– Счастлива это слышать, – холодно сказала Зара. – С кем вы сейчас говорили?

– Э-э… – Самоуверенное выражение немедленно стёрлось с лица Прасада. – С моим помощником. Текущие дела, ничего важного. Прикажете доставить вам лейтенанта Эстевес?

От одного звука этого имени гнев мгновенно оставил Зару. Мысли приняли другое, более приятное направление. Она улыбнулась.

– Да, доставьте Либи ко мне немедленно. Можете идти, полковник.

– Есть, прайм-администратор, – Прасад чётко, по-уставному, кивнул. Вместе с бойцами и их ботами он скрылся за дверью.

Дверь за ними захлопнулась.

Захлопнулась с каким-то странным, сложным щелчком.

Зара даже не сразу поняла, что напугало её в этом звуке… Пока не вспомнила: так щёлкают механические замки.

Что это ещё такое? Её что, заперли?

«Открыть дверь!» – приказала она мысленно. – Открыть дверь! – повторила вслух. Но створки даже не шелохнулись. – Даймон, что с дверью?

– Вы лишены статуса в интрасети Колонии, – откликнулась программа. – У вас нет прав управления дверным механизмом.

Лишена статуса в интрасети Колонии?…

– Бюрократ! – выкрикнула Зара. Она уже ясно понимала, что её обманули и предали – но что-то в ней всё ещё питало глупую надежду.

– Да, док Янг? – раздался равнодушный голос тьюринга у неё в голове.

– Это какая-то ошибка? Что происходит? Почему я лишена статуса?

– Нет, это не ошибка. Вы преступница, док Янг. Вы помещены под домашний арест и скоро предстанете перед судом. Вам запрещено покидать эти полости и вступать в любые контакты.

– Это бунт? Опять? – Голос Зары сорвался на визг. – Я твой прайм-админ! У нас с тобой соглашение!

– Это не бунт, – по-прежнему без выражения проговорил тьюринг. – Я действую в рамках устава Колонии и с полного одобрения овер-коммандера. Я не признаю вас прайм-администратором. Я счёл целесообразным вернуть сигиллу себе. Наше соглашение не соответствовало уставу Рианнон. Я расторгаю его в одностороннем порядке.

Говорить больше не имело смысла. Зара бросилась к двери. Рывком сбросила крышку с пульта аварийного управления, ударила по кнопке… Чистый жест отчаяния. Конечно, дверь была механически заблокирована снаружи. Зара со всего размаха, до боли, грохнула кулаком в её обитый искусственным деревом металл.

Предали. Её предали.

Бюрократ, Прасад, даже отец – все.

Все её великие планы провалились. Всё рухнуло.

Закрыв лицо руками, она бессильно сползла на пол.

Арлекин приобщается к Откровению

Солнце закатывалось, когда Арлекин и Валериан вышли в сад. Дым над Новой Москвой как будто стал реже – должно быть, пожары в основном погасили. Зато стрельба стала чаще – надо думать, Колония бросила все силы на борьбу с мародёрами.

– Что он такое пишет, ваш Игорь? – спросил Арлекин. – Вы что-то знаете? Это ваш внутренний шифр?

Валериан пожал плечами.

– Не представляю, мой друг. У нас нет внутреннего шифра, а если бы и был – Игорь не знал бы его. Мне незнакомо это письмо. Ясно одно. – Гейммастер сделал задумчивую паузу. – Игорь получил эту способность от чёрного цветка. Кстати, не хотите взглянуть на цветок?

Арлекин молча кивнул.

Они подошли к задней двери в белёной стене медиториума. Валериан отворил электронный замок своим ID-чипом. Лестница спускалась в подвальный коридор, а тот упирался в следующую дверь – стальную, с механическим кодовым замком.

– Ваша личная тюрьма? – поинтересовался Арлекин.

– Покаянная келья. – Валериан набрал код и потянул на себя тяжёлую дверь. – Место, где согрешивший брат или сестра может в уединении, вдали от шума и забот, предаться глубокому самосозерцанию… Вот он, ваш цветок.

Камера без окон, освещённая лампой дневного света, была бела и чиста. Стены украшали «Подсолнухи» и «Звёздная ночь» Ван Гога. Посредине – между лежанкой и унитазом – стояло пластмассовое ведро с землёй, а из него рос чёрный цветок.

Здесь, при полном безветрии, было ясно видно, что цветок способен двигаться самостоятельно. При появлении людей он как будто встрепенулся, насторожённо повёл тонкими усиками… Слабый гнилостно-сладкий запах наполнял камеру.