Жизнь и времена Горацио Хорнблауэра, знаменитого героя морских романов С.С. Форестера - Сирил Паркинсон

Они никогда больше не бывали в Уолмере, поскольку герцог Веллингтон скончался в 1852 году. Хорнблауэру пришлось неизбежно присутствовать на его погребении, о чем он позднее и написал в своем письме Джонатану, который в то время был в походе, командуя фрегатом на Средиземном море:

Бонд-стрит

Ноябрь, 1852 г.

Мой дорогой Джонатан!

Ты, очевидно, уже слышал, что герцог Веллингтон скончался, и, наверное, догадываешься, что я присутствовал на его похоронах, с которых я действительно недавно вернулся. Я присутствовал на них скорее как родственник, чем в качестве Адмирала Флота, и чувствую себя очень усталым после этого долгого дня, который начался проливным дождем. Моя добрая хозяюшка осталась дома, поскольку нехорошо себя чувствовала, и я был рад этому. Поскольку тяготы дня могли бы надолго отсрочить ее выздоровление. Весь Лондон присутствовал на этом мероприятии, как будто умер кто-то из королевской семьи, и Ричард выглядел великолепно во главе своего полка. Только сейчас, вернувшись из казарм, он рассказал мне, что на долю организаторов погребения выпало столько, что гражданский человек просто не сможет себе этого даже вообразить. В течение всего периода подготовки им больше всего не хватало… самого герцога, который лучше кого бы то ни было знал, как организовывать подобные церемонии. Ни одна из тех, которые проходили при его жизни, не обходилась без его советов и наставлений, что делало задачу организаторов его собственных похорон вдвойне трудной, особенно в части принятия решений и отдачи распоряжений, прерогатива на которые ранее всегда принадлежала ему. Тогда я рассказал Ричарду, что, по-видимому, ему неизвестно, что я также отвечал за один из этапов организации похорон лорда Нельсона и хорошо представляю себе, чего стоит организация подобной церемонии.

Тот, кто никогда не разговаривал с герцогом, не сможет в полной мере представить всю безмерность его утраты. Мне, как старому моряку, приятно было бы сказать, что величайший человек нашего времени был адмиралом, но это не было бы правдой. Самого лорда Нельсона я видел лишь один раз, да и то мельком, но я знал многих, кто служил вместе с ним. Поэтому я готов поверить, что он действительно был великим тактиком, прирожденным лидером и офицером, которому мало нашлось бы равных в битве, но при этом именно как моряка его даже нельзя сравнивать с Пеллью или Китсом. Учитывая все это, я по-прежнему продолжаю считать, что герцог Веллингтон был более велик. Нельсону было легче, чем его предшественникам на посту командующего флотом. Революция во Франции «очистила» ее флот от самых лучших офицеров, оставив команды кораблей без истинных лидеров, регулярной тренировки, и к тому же отравленными ложными сентенциями о равенстве и братстве. В результате они были разбиты в море и загнаны в порты. Это был опасный момент и для Англии, так как существовала угроза, что революционные идеи перекинутся и на наш флот. К счастью, британских моряков удалось вернуть к исполнению их обязанностей, причем лорд Хоув заманивал их, показывая морковку, а лорд Сен-Винсент — гнал палкой. Когда сотни капитанов, чьи имена сегодня забыты, снова подчинили матросов жесткой дисциплине и научили ловко управляться с парусами и пушками, лорду Нельсону повезло получить командование над флотом, который другие подготовили к бою, который оставалось лишь повести на врага. Будучи счастлив в этом, лорд Нельсон был счастлив и с точки зрения славы, ибо погиб за мгновение до своей величайшей победы. Если бы он остался жив, то его дальнейшая карьера могла бы быть испорчена неудачной операцией или скандалом в личной жизни. Если послушать некоторых людей, то выходит, будто бы Трафальгар означал конец войны, подобно тому, как падение занавеса знаменует окончание третьего акта театральной пьесы. Но после этого война длилась еще десять лет, и многим адмиралам предстояли еще долгие годы изматывающей службы в море. Нельсон погиб в тот момент, когда его слава была неоспорима. Герцогу Веллингтону не так повезло в этом плане. Его противниками не были дискредитированные своим дворянским происхождением офицеры и солдаты, потерявшие боевой дух. Ему противостояли опытные генералы, возглавлявшие войска, которые никто ранее не побеждал. Его же собственная армия состояла из людей, вся предыдущая служба которых прошла в непрестанных отходах, отступлениях и поражениях. Именно Артуру Уэлсли предстояло не только экипировать и обучить своих людей, но и вдохнуть в них боевой дух, правильно оценить своего противника и обратить поражение в победу. Его последним противником был одним из величайших в истории полководцев (хотя и ничтожный по своим чисто человеческим качествам). Герцогу не суждено было пасть при Ватерлоо — ему предстояло жить или, скорее, быть национальным лидером и советником монарха в борьбе с кризисами, которые шли один за другим — всегда спокойным, всегда решительным и почти всегда правым. Я действительно горжусь, что благодаря семейным связям этот человек стал моим родственником и позволил мне считать себя своим другом. В течение всего этого долгого дня похорон герцога мои мысли погружались то в прошлое Англии, то обращались к ее будущему, и я сделал вывод, что величайшие дни нашей страны уже позади. Ты скажешь, что все это старческие фантазии, брюзжание, свойственное каждому уходящему поколению. Думай так, если хочешь, но, по моему мнению, наша страна прошла свой зенит между 1845 и 1850 годами. Нам еще удастся расширить наше влияние вплоть до Дальнего Востока, и я тоже сделал кое-что для этого. Возможно, даже что-то получится и с прокладкой канала через Суэц, и этот канал, если все будет сделано правильно, еще более повысит наше могущество. Однако нам не хватает самого главного — направленности нашей политики, а смерть герцога, похоже, знаменует собой окончание важного периода. Я рад, что знал его, рад тому, что мне довелось жить в это великое время, и с радостью уйду, когда придет мой срок. Странно понимать, что наша длительная борьба против Наполеона закончилась тем, что Наполеон снова правит Францией, а герцог Веллингтон умер и похоронен — тем более странно, что побочный сын Наполеона присутствовал на этих похоронах. Я напишу еще раз, когда вернусь в Смоллбридж, и еще немного поболтаю с тобой, к чему сегодня не располагает мое настроение. Все эти события, связанные со смертью Артура, несколько встряхнули меня.

Принося свои извинения за то, что не пишу больше и веселее -

остаюсь искренне расположенным к тебе —

Хорнблауэром.

В своем отношении к Наполеону III Хорнблауэр был, по меньшей мере, непоследовательным. Принц-президент щедро вознаградил его за небольшую услугу, и если бы им довелось встретиться еще раз, то они приветствовали бы друг друга как старые друзья. С другой стороны, Горацио имел стойкое предубеждение против каждого, носящего имя Наполеон, и к тому же всегда не доверял французам. Те из них, к которым он испытывал искреннее уважение (и действительно любил), принадлежали еще поколению старого режима, а теперешняя республика нравилась ему ничуть не больше прежней империи. Когда в 1853 году он узнал о нарастании трений между Россией и Францией, то инстинктивно принял сторону России. Сам адмирал, еще будучи коммодором, сражался на стороне русских в 1812 году. Другой Хорнблауэр, наследник его флотской славы, сражался на их стороне при Наварине. Если французы вновь поссорятся с русскими, то снова будут побиты, как это уже бывало — и это послужит им хорошей наукой. Другие морские офицеры могли думать так же, но немногие из них хотели бы видеть русский флот в Средиземном море. Закат могущества Турецкой империи (ускоренный поражением при Наварине) создал вакуум, который, неожиданно для англичан, заполняла новая сила. Дело, таким образом, шло к созданию союза Англии, Франции и Турции против России.