Происхождение партократии - Авторханов Абдурахман

В «Дневнике» 6 марта М. Володичева пишет, что Ленин просил передать его письмо Сталину «лично из рук в руки и получить ответ… Ответ от Сталина был получен тотчас же после получения им письма Владимира Ильича (письмо было передано мною лично Сталину и мне был продиктован его ответ…)» (Ленин, ПСС, т. 45, стр. 486).

Ленин не успел прочесть ответ Сталина — того же 6 марта не без влияния всей этой истории у него наступает резкое ухудшение в состоянии здоровья, а 10 марта — третий удар, приведший к усилению паралича правой части тела и к потере речи.

Действительно ли Сталин написал ответное письмо Ленину и Крупской и, если да, каково было его содержание, документально установить невозможно. Когда лидер «новой оппозиции» Зиновьев поднял этот вопрос на объединенном пленуме ЦК и ЦКК в июне 1926 г., рассказав пленуму, что Сталин даже не удостоил Ленина ответа, то Сталин вместо оглашения своего ответа Ленину привел в свидетели сестру Ленина — М. Ульянову. Она сообщила президиуму пленума, что Сталин действительно написал письмо Крупской и Ленину с извинением (Ленин, ПСС, т. 54, стр. 675).

Если уж нужны не документы, а свидетели, то почему же Сталин не взял в свидетели тут же присутствующую на пленуме в качестве члена ЦКК жену Ленина — Крупскую? Официальные комментаторы Ленина не отвечают на такой вопрос.

Вернемся теперь к вопросу, который уже был нами поставлен: почему же Троцкий не последовал призыву Ленина совместными усилиями («блок Ленин — Троцкий») свергнуть Сталина, тем более, что сам Троцкий утверждает, что Сталин был и его главный враг и что он его мог бы свалить и без прямого участия Ленина? Ответ Троцкого показывает необъяснимую незадачливость в политике, беспомощность в тактике, дилетантство в обращении с властью и поразительное невежество в «секретах» функционирования партийной машины. Революция, в которой Ленин был — мозг, а он — мотор, словно кастрировала у него «волю к власти». Он так и остался революционером, не сделавшись мастером власти. Конечно, в революции он — гигант, а Сталин — пигмей, но, очутившись у власти, гигант сделался пигмеем, а пигмей превратился в гиганта. Нет, свалить такого гиганта Троцкий, конечно, не мог. Еще хуже: он даже этого и не хочет.

В цитированной выше беседе с Каменевым по вопросу о том, как поступать со Сталиным после всех тех акций, которые предпринимает против него Ленин, Троцкий открыто выступает против Ленина. Он сам пишет: «Я изложил ему (Каменеву) свой взгляд на обстановку. Иногда из страха перед мнимой опасностью — говорил я — люди способны накликать на себя опасность действительную. Имейте в виду и передайте другим, что я меньше всего намерен поднять на съезде борьбу ради каких-либо организационных перестроек. Я стою за статус-кво… Я против ликвидации Сталина, против исключения Орджоникидзе (Ленин требовал исключить его из партии), против снятия Дзержинского… Не нужно интриг. Нужно честное сотрудничество» (Л. Троцкий, Моя жизнь, ч. II, стр. 224).

«Честное сотрудничество» со Сталиным!

Почему же все-таки Троцкий отклонил предложение Ленина о совместном выступлении против Сталина? Ответ Троцкого можно было бы квалифицировать как образец бездонной наивности в политике, если бы это не был ответ именно Троцкого. Вот он: «Идея «блока Ленина и Троцкого» была в тот момент полностью известна только Ленину и мне, остальные члены Политбюро смутно догадывались… Мое выступление могло быть понято, изображено, как моя личная борьба за место Ленина в партии и государстве. Я не мог без внутреннего содрогания думать об этом. Я считал, что это может внести такую деморализацию в наши ряды, за которую, даже в случае победы, пришлось бы жестоко расплачиваться… Поймет ли партия, что дело идет о борьбе Ленина и Троцкого за будущность революции, а не о борьбе Троцкого за место больного Ленина?» (Троцкий, там же, стр. 219–220). Что за вопрос?

Ведь это сам Ленин требует у Троцкого выступить во имя Ленина и Троцкого с уничтожающими Сталина документами, подписанными лично Лениным, по грузинскому делу. Трудно найти удовлетворительное объяснение такому поведению Троцкого, если не предположить, что Троцкий абсолютно не знал Сталина или, может быть, прав тот американский историк, который утверждает, что все поведение Троцкого было в этом деле просто «негероическим» (A. Ulam, Bolsheviks, p. 571, The Macmillan Сотр., New York, NY).

Даже Крупская, которая 23 декабря 1922 г. написала Каменеву и Зиновьеву письмо против Сталина в связи с ее оскорблением (Крупская: «Интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину», Ленин, ПСС, т. 54, стр. 675), теперь, когда Ленин порвал со Сталиным, не проявляет никакой активности, чтобы уговорить Троцкого исполнить волю Ленина. Американский биограф Ленина Стефан Т. Поссони считает, что, может быть, Крупская не очень полагалась на твердость Троцкого (S. Т. Possony, Lenin, S. 425, Verlag Wissenschaft und Politik, Koln).

Все это не говорит в пользу Троцкого, как политика. С другой стороны, трудно говорить и об отсутствии у него гражданского мужества. В одном он поразительно уникален: каждую свою дискуссию в партии он затевал в неподходящее время, по неподходящему вопросу и с неподходящими союзниками. Когда и время было исключительно благоприятное (кризис в Политбюро), и вопрос был вопросом власти (главная цель любого политика), и союзник был сам основатель и вождь большевизма (Ленин), Троцкий пускается в гамлетовские сомнения: поймет или не поймет партия?

Приближался XII съезд, на имя которого было написано «Письмо к съезду» Ленина. Хотя «тройка» приняла все меры к тому, чтобы ни одна бумага от Ленина не поступила на съезд, одна все-таки проскользнула и застигла «тройку» врасплох. Это было 16 апреля, за день до открытия съезда, когда Фотиева написала Каменеву письмо с копией Троцкому. В этом письме Фотиева писала: «Как я уже информировала Вас, Владимир Ильич продиктовал 31. XII. 22 г. статью по национальному вопросу… Он собирался поставить этот вопрос на съезде. Незадолго перед своей последней болезнью он сообщил мне, что он опубликует эту статью, но после он заболел и окончательной договоренности не было. В. И. рассматривал свою статью как руководящую и придавал ей большое значение. По распоряжению Владимира Ильича эта статья была послана т. Троцкому, которому В. И. поручил защиту своей позиции по этому вопросу на съезде партии, так как оба они имели одинаковый взгляд на это дело. Л. Фотиева, личный секретарь т. Ленина. 16. IV. 1923 г.» (здесь, как и дальше, обратный перевод с английского) (В. D. Wolfe, Khrushchev and Stalin"s Ghost, Praeger, New York, p. 277, английский перевод документов, приложенных к секретному докладу Хрущева на XX съезде). Из письма Фотиевой Политбюро «тройка» впервые узнала, что Ленин находился в связи с Троцким («блок»!) и что Троцкий скрыл как этот факт, так и статью Ленина от ЦК. Троцкий, догадываясь, какой оборот это дело может принять, решил быстро исправить положение. Того же 16 апреля он пишет письмо Сталину «для всех членов ЦК». Троцкий сообщает Сталину, что статью Ленина он получил еще 5 марта, сделал из нее копию для использования ее для собственной статьи в «Правде», а также для внесения поправок к тезисам Сталина по национальному вопросу на XII съезде (которые, поправки, Сталин уже принял). Троцкий добавляет: «Статья эта имеет исключительно важное значение. Она содержит также резкое осуждение трех членов ЦК. Пока хоть тень надежды существовала, что В. И. даст какие-либо указания, касающиеся этой статьи для партийного съезда, я избегал сообщить об этой статье. Если никто из членов ЦК не решится довести эту статью в той или иной форме до сведения партии или съезда, то я, со своей стороны, буду рассматривать это как решение молчать, решение, которое — в связи с партсъездом — снимает с меня личную ответственность за эту статью» (там же, стр. 270).

Получив письмо Фотиевой с приложением статьи Ленина, временный председатель Политбюро Каменев просто умыл руки: он направил весь материал в Секретариат ЦК, поскольку материал «ничего не содержит, что касалось бы лично меня», но, с оглядкой в сторону возможной настойчивости Троцкого (в чем он ошибся) и все еще живого Ленина, добавил: «По моему мнению, ЦК должен немедленно принять решение опубликовать статью Владимира Ильича» (там же, стр. 278). Однако, в отличие от Каменева, Сталин не растерялся. «Дело Сталина» он легко превратил в «дело Троцкого», а публикацию статьи Ленина предупредил самым обычным его трюком в таких случаях. Он заставил ту же Фотиеву написать на его имя новое письмо, касающееся статьи Ленина. Датированное тем же числом письмо это гласит: «Тов. Сталин! Я посоветовалась сегодня с Марией Ильиничной (сестра Ленина. — А.А.), должна ли быть опубликована статья Владимира Ильича, которую я Вам послала… С моей точки зрения я должна только добавить, что Владимир Ильич не рассматривал эту статью как законченную и готовую для печати. Л. Фотиева, 16. IV. 1923 г. 9 часов вечера» (там же, стр. 278).