Мангуп (СИ) - Станислав Иродов

Александр помнил каждый камень, каждый куст этой местности, которую исходил и изъездил с Мариной. Родовое гнездо князей Феодоро, окончательно отстроенное отцом Александра всего пятнадцать лет назад, крепость Фуна, с единственной небольшой церковью, и город-крепость Алустон, где жила замечательная девочка Марина, стояли в прямой видимости друг от друга. Александр любил жить в Фуне, и часто ездил в Алустон верхом.

Вместе с Мариной они отправлялись исследовать удивительный, огромный мир. Где-то там, за Кузнец-горой, в тени деревьев, водопад святого Андрея. Под его струями Александр впервые в жизни поцеловал девчонку, дочку князя Матвея, а она, до этого смешливая, дурашливая, вдруг, стала серьёзной, и смотрела пристально бронзовыми глазами в его серые глаза. Будто спрашивала: «А ты настоящий? Тебе можно доверять? Ты не обманешь? Не предашь?» Тогда, в жаркий полдень, между их обнажёнными телами текли лишь прохладные струи чистой, родниковой воды. И любовь их была чистая, словно омытая этой кристальной водой.

На следующее лето Марина сама отдалась ему, готовая и к боли и к злым языкам, и к риску навсегда остаться незамужней.

Но время шло. Они взрослели, и сексуальность Марины вдруг вспыхнула, словно взорвавшийся бутон алой розы. А он, ещё юноша, не успел, не смог дотянуться до неё, страстной, пламенной, неутомимой в любви самки.

И тут появился черноголовый, с горящими глазами и орлиным носом сын армянского князька, владевшего маленькой крепостью на побережье. Он был на два года старше Александра, и знал, что надо этой истекающей сладострастием девушке, как утолить её пламя, или разжечь его до небес.

С тех пор прошло четыре года. Какая она сейчас, Марина?

Александр один выехал из Фуны и направился к Алустону. Теодорик с отрядом пока остался в крепости, чтобы с заходом солнца незаметно окружить Алустон.

Князь подъехал к воротам крепости возле шестигранной башни, и они без задержки раскрылись перед ним. Стража его узнала. Ворота Цитадели были открыты. Две огромные очень старые собаки, которые хрипло, словно из последних сил, залаяли на въезжающего всадника, вдруг сконфузились, виновато опустили головы, и приветливо замахали хвостами.

Александр спрыгнул с жеребца, набросил поводья на врытый в землю столб с перекладиной, и погладил одновременно обоих псов. Тогда они засуетились, залаяли остервенело на подошедшего знакомого, но вовсе не важного, с их точки зрения, слугу, а потом по очереди помочились на столб, к которому Александр особым степным узлом привязал коня.

 На крыльце дворца стояли Марина с отцом, и оба они приветливо улыбались князю. Александр подошёл к ним. Его взгляд, как лезвие меча, полоснул по лицу старого князя, и тот сморщился, пытаясь удержать на губах деланную улыбку. Бронзовые глаза Марины расширились от изумления, словно впервые в жизни она увидела этого гиганта, со стальным магическим взглядом серых глаз.

Они поздоровались, а потом, по приглашению князя Матвея, поднялись на второй этаж в широкое помещение с длинным столом в центре зала. Марина немного пришла в себя, и сказала:

– Только что я вспомнила твоё первое появление в нашем доме. Ты приехал с отцом. С вами был молодой пёс. Он шёл без поводка, и когда его ледяной, безразличный взгляд скользнул по нашим двум сторожевым псам, те, вдруг, забились в свои будки, и сидели там молча, не высовывая носов. А он прошёл мимо будок с самыми злобными псами на побережье, даже не посмотрев в их сторону. Сколько лет тогда было твоему Пине?

– Ему не было и года. Но он знал себе цену. Его лапа была не меньше, чем мой кулак.

– Сегодня ты напомнил мне своего Пиню. Ведь ты тоже знаешь себе цену.

– Я князь, и моя цена – почти триста тысяч человеческих жизней моих подданных. Потому что их существование зависит от меня.

В это время слуги накрыли на стол, и Александр пил виноградное вино, ел запечённый на углях бараний бок с маринованными каперсами, слушая рассказ старого князя об урожае, который, теперь, видимо, не собрать, по причине войны, о полном отсутствии доходов от работы порта, об ограблении побережья турецкими войсками.

Александр наблюдал за князем Матвеем и Мариной, интуитивно, по движению глаз, выражению лиц, ища ответ на мучивший его вопрос: «Неужели, они способны меня предать? А почему бы нет? Что нас теперь связывает? Старые неосуществившиеся планы и мечты?». Марина! Его сердце опять учащённо билось в груди, и сладкий ком подкатывался к горлу, как всегда в предвкушении близости с ней. Она прекрасна. Чувственная, стройная, с рыжими волосами и бронзовыми, почти жёлтыми, как у хищной кошки, глазами. Александр ощущал, что хочет её по-прежнему, понял, что желал обладать ею все эти годы разлуки, и тосковал без её часто бурных, но иногда пронзительно нежных ласок. Наверно, страсть к её телу останется в нём навсегда. Потому что это первое познанное им девичье тело, первая девушка и первая женщина в его жизни. Разве может быть иначе? Разве может он отречься от себя, от своей юности, от своей мечты? Но теперь всё изменилось, потому что на свете есть София. И есть тот сынок армянского князька. Исчезло ощущение чистоты. Осталась лишь мутная тяжёлая страсть, непреодолимая, как предначертание.

– Я спрошу тебя прямо, князь Матвей: что ты намерен делать, в связи с нынешней ситуацией? Когда-то, чтобы уберечься от беспредела распоясавшихся генуэзских баронов, братьев Гуаско, князья Алустона признали князя Феодоро своим сюзереном. Моё княжество защитило Алустон и от братьев Гуаско и, вообще, от генуэзцев. Сейчас ни генуэзцы, ни даже мы, феодориты, не сможем защитить тебя от турок. Слишком сильна Порта. Тебе самому придётся решать свою судьбу. Если ты остаёшься с нами и готов сражаться в своем городе-крепости, то мы пришлём тебе в поддержку армию. Рядом с тобой будет сражаться наша Фуна. Возможно, совместными силами, нам удастся остановить османов. Если ты откроешь ворота перед турками, то должен знать, что османы не оставят тебе ни крепости, ни дохода. Все доходы они забирают себе, а крепости или разрушают или берут под свой полный контроль. Я хочу услышать твой ответ. Надеюсь, он будет убедительным.

Но ничего не ответил князь Матвей. Он опять сетовал на тяжёлые времена, нехватку пороха и запасов, на то, что крепость перенаселена и превратилась в город, по которому бродят нищие, и где совершаются убийства. Он не поднимал глаз и пил одну чашу вина за другой. В какой-то момент его язык стал заплетаться. А потом он просто встал и, пошатываясь, вышёл, оставив Александра наедине с Мариной.

Рыжее пламя отражалось в глазах Марины, играя тысячами пляшущих язычков. На какой-то момент Александру показалось, что перед ним не девушка, его прежде желанная, недоступная, гордая и притягательная Мариночка, а дьяволица с хищным взором и горящими жёлтыми глазами. Он встряхнул головой, словно отгоняя наваждение, а она перегнулась к нему через стол и спросила: