О пользе проклятий - Оксана Панкеева

— Хотите, я разбужу кого-нибудь из прислуги и прикажу принести вам еще что-нибудь? — предложила она, когда гость подмел все, что было на подносе.

Карлсон с сожалением покачал головой:

— Спасибо, не надо. Боюсь, мне не следует… злоупотреблять.

— Сколько же вы не ели? — сочувственно спросила Эльвира.

— Дней пять… если не считать того суслика… — Он снова вздохнул и отодвинул тарелку, видимо чтобы не поддаться соблазну ее вылизать. Затем, поколебавшись, налил себе немного вина и встал из-за стола. — Благодарю вас, вы очень добры.

— Если желаете курить, сигареты в шкатулке на трюмо, — предложила Эльвира. — И мне заодно подайте.

Мистралиец подал шкатулку, сам тоже взял сигарету и, щелкнув пальцами, добыл из ниоткуда небольшой огонек. Причем проделал он это автоматически, даже не обращая внимания на странность своей манеры прикуривать. Только заметив удивление Эльвиры, пояснил, поднося ей это волшебное пламя:

— Я всегда так прикуриваю. Чтобы не разучиться. У меня мало практики…

— А почему у вас нет наставника? — спросила Эльвира для поддержания разговора.

Карлсон опустился на ручку соседнего кресла и грустно пояснил:

— У нас в Мистралии его трудно найти. Поэтому многие вещи приходится осваивать самостоятельно.

— Так не возвращайтесь туда. Оставайтесь здесь, найдите себе наставника и учитесь, как положено.

— Не могу, — вздохнул он. — Я… у меня… есть определенные обязательства… перед другими людьми.

— А как же вы вернетесь?

— Не беспокойтесь, это не проблема. Отсюда-то я доберусь. — Гость внимательно посмотрел на девушку и вдруг сказал: — Вам не надо меня бояться.

— С чего вы это взяли? — удивилась Эльвира. — Я вас совсем не боюсь, даже, напротив, с вами как-то спокойнее.

— Значит, боитесь чего-то другого? Я… извините, это чувствую. У вас какие-то проблемы? Буду рад вам помочь, если… смогу.

— Вряд ли… В общем-то все мои проблемы уже закончились… Просто сегодня был ужасный день.

— А что случилось? Если, конечно, вам не тяжело об этом говорить.

— Сегодня я… меня должны были… отдать дракону.

— И как же вы спаслись? — Карлсон с живейшим интересом придвинулся поближе вместе с креслом.

— Мои подруги его убили.

— Дракона? Потрясающе! А вы можете рассказать подробнее? — Он пересел на ручку ее кресла и положил руки на плечи девушки. У него оказались очень теплые и тяжелые руки. Слишком тяжелые для такого небольшого мужчины. — Так вам будет спокойнее, — пояснил он. — Не будете нервничать.

— Вы и лечить умеете? — удивилась Эльвира.

— Это не лечение. Это просто… Немного хорошего настроения.

— А вы умеете создавать настроение?

— Только если объект не против. Вы рассказывайте, а я буду слушать… и создавать.

Объект был не против. Если честно, объект только об этом и мечтал.

Ночной гость слушал именно так, как хотела Эльвира, — молча и не перебивая, но молчание было полно сочувствия и понимания. От него исходили покой и уют, видимо созданные волшебным образом. И еще он был очень симпатичным и обаятельным мужчиной, да еще к тому же мистралийцем и магом. Ни те, ни другие Эльвире прежде не встречались…

— Извините, — подал голос Карлсон. — Вы этого действительно хотите или это подсознательное желание, не соответствующее вашим представлениям о приличиях?

— Вы это о чем? Опять ловите мои чувства?

— У меня само получается, — потупился гость. — Вообще-то я контролирую свои эмпатические способности, но, когда женщина мне нравится, это выходит как-то помимо воли…

Эльвира улыбнулась:

— Помните анекдот про мистралийца и девушку в почтовой карете?

— «Хочешь и молчишь»?

— Именно.

Карлсон тоже улыбнулся и неуловимым движением пальцев погасил в комнате свет.

— Диего, тебе плохо? Перепил или что-то случилось?

Кантор отнял ладони от лица и помотал головой.

— Нет… ничего. Не обращай внимания, я вообще ненормальный, со мной частенько что-то подобное бывает.

Тереза сочувственно посмотрела на него и пересела на другой конец скамейки. Подальше.

— Извини, — сказал мистралиец, пока она еще что-нибудь не спросила. — Я забыл надеть амулет, и… так получилось. Это было очень… неприятно?

— Не то чтобы… — вздохнула девушка. — Просто было обидно… не знаю… потому что мне это недоступно или как-то… трудно объяснить. А как это проявляется у тебя?

— Что? — автоматически уточнил Кантор и тут же понял, что она имела в виду. Девочка, ну зачем, лучше промолчи… Тебе своего мало?

— Черная паутина, — вздохнула Тереза. — Как это бывает у мужчин?

— Не спрашивай.

Он отвернулся, чувствуя, как пылает его лицо, прижал ладони к щекам, и оказалось, что они горят еще сильнее. И не только руки, все тело пылало каким-то горячечным жаром, словно жидкий огонь пульсировал в нем вместо крови.

«Вот так и сгорают со стыда, — подумал он вдруг. — Вполне возможно, что это вовсе не образное выражение, а так действительно бывает — когда стыд, позор и унижение переваливают за некую условную грань и становятся невыносимыми настолько, что кровь превращается в огонь. И я сейчас сгорю. И скорее бы, а то ведь она опять что-то спросит…»

— Извини, — сказала Тереза. — Не буду. Я понимаю. Давай поговорим… о чем-нибудь. Чтобы не думать об этом. Жак всегда говорит со мной о чем-нибудь веселом.

Кантор вздохнул и посмотрел на нее.

— Ты в состоянии говорить о чем-нибудь веселом?

— Нет, — печально согласилась девушка. — Это только Жак умеет… Как бы ему ни было грустно, он все равно будет шутить и улыбаться. Он хороший. Я его очень люблю. Я бы очень хотела, чтобы… чтобы он мог быть счастлив со мной. Но у меня не получается. Может, бросить это все, не морочить ему голову и вступить в какой-нибудь орден?

— Не стоит, — ответил Кантор. — Раз Азиль говорит, что получится, значит, так и будет.

— Они тебе рассказали? Тогда понятно…

Жидкий огонь, который бился в нем, медленно отхлынул от лица и стал стекать в руки. И почти одновременно Кантор начал видеть. Наверное, потому, что вспомнил Азиль… а может быть, по другой причине. Он четко увидел черную паутину, о которой шла речь. Собственно, это была не совсем паутина, она ничуть не была похожа на ту золотую, которую он видел когда-то. Та действительно походила на летящую паутинку из тонких золотистых нитей, а эта — скорее на толстую веревочную сеть, которая обвивала тело девушки от плеч до середины бедра, плотно, в несколько слоев, так что просветов почти не было видно. Местами она свисала обрывками — видимо, стараниями Жака. Но, судя по всему, бедному Жаку предстояло стараться еще не один год.