Историки Рима - Гай Крисп

41. Валент написал Вителлию, прося подкреплений. Ему прислали три когорты и британскую конницу; для скрытого маневра, рассчитанного на обман врага, этого было слишком много, для открытого прорыва — слишком мало. Валент и в этих крайних обстоятельствах не хотел отказываться от своих подлых привычек — ходили слухи об извращенных наслаждениях, которым он предается, о прелюбодеяниях и преступлениях, творимых им в домах, где он останавливался. Силы и деньги у него еще были, но он видел, что звезда его закатывается, и стремился натешиться напоследок. Как только к Валенту прибыли вызванные им из Рима пехотные и конные подразделения, нелепость его плана стала очевидна всем: с такими ограниченными силами нечего было и думать выступать против врага, даже если бы прибывшие солдаты и были готовы стоять за Вителлия до конца, а они подобной преданностью не отличались. Свои подлинные настроения они проявили не сразу — поначалу стыд и почтение, которое обычно внушает присутствие командующего, удерживали их. Однако люди, которые опасностей страшатся, а позора нет, не надолго поддаются подобным чувствам. Валент хорошо понимал это и, отправив пешие когорты к Аримину, а конному отряду поручив защищать их с тыла, в сопровождении немногих солдат, сохранивших ему былую верность, свернул в Умбрию, а оттуда в Тоскану, где его застало известие об исходе битвы под Кремоной. Тогда-то у него и возник новый план, не лишенный дерзости, а в случае удачи грозивший ужасными последствиями: добраться морем до Нарбоннской провинции и оттуда поднять Галлию, римские армии и германские племена на новую войну.

42. Когорты, оставленные Валентом в Аримине, после отъезда командующего совсем пали духом. Корнелий Фуск подтянул сюда войска, приказал быстроходным судам передвигаться вдоль берегов и, таким образом, запер противника с суши и с моря. Теперь долины Умбрии и омываемая Адриатическим морем часть Пицена оказались заняты; между Италией Веспасиана и Италией Вителлия единственной преградой остался Апеннинский хребет. Фабий Валент тем временем вышел на кораблях из Писанского залива, но затишье на море или встречные ветры заставили его пристать в порту Геркулеса Монекского, неподалеку от которого действовал прокуратор Приморских Альп Марий Матур, пока еще сохранявший верность Вителлию, хотя все кругом уже перешло на сторону его врагов. Марий Матур хорошо принял Валента и отговорил его от безрассудной поездки в Нарбоннскую Галлию. Доводы Матура навели ужас на Валента, а вскоре и солдат его страх заставил забыть о долге и присяге.

43. Расположенные поблизости города перешли на сторону Веспасиана. Принудил их к этому прокуратор Валерий Павлин — опытный военачальник, связанный с Веспасианом узами старинной дружбы, начавшейся еще до того, как судьба вознесла будущего принцепса. Павлин собрал людей, уволенных Вителлием из армии и жаждавших принять участие в войне, и занял колонию Форум Юлия, закрывавшую выход к морю. Власть Павлина была тем более велика, что сам он происходил из этой колонии; преторианцы его поддерживали, потому что он некогда был у них трибуном; даже крестьяне из окрестных деревень помогали ему, стремясь завоевать расположение городских властей и рассчитывая на поддержку со стороны Павлина в будущем. Когда слух об его успехах, и без того значительных, да еще приукрашенных молвой, распространился среди колебавшихся, неуверенных в себе вителлианцев, Фабий Валент поспешил вернуться на свои корабли. За ним последовали четверо телохранителей, трое друзей и три центуриона; Матур и остальные решили остаться и присягнуть Веспасиану. Валент хорошо понимал, откуда ему грозит опасность, гораздо хуже он представлял себе, на кого ему можно было бы положиться; будущее казалось смутным, и в море он чувствовал себя увереннее, чем на берегу или в городах. Непогодой корабли его отнесло к Стехадам — островам, находившимся под властью города Массилии. Здесь его и схватили моряки либурнских кораблей, которые Павлин еще раньше выслал к Стехадам.

44. После ареста Валента дела Веспасиана повсюду пошли на лад. К нему присоединились сначала Испания, где первый Вспомогательный легион, верный памяти Отона и потому враждебный Вителлию, увлек за собой десятый и шестой, затем — галльские провинции и, наконец, Британния. Солдаты расположенного здесь второго легиона любили Веспасиана, который при Клавдии командовал ими и стяжал славу в боях. Они сумели перетянуть на свою сторону и остальные войска, правда, не без сопротивления и споров: большинство центурионов и солдат получили от Вителлия повышения по службе и очень неохотно отказывались от принцепса, доказавшего им на деле свою благосклонность.

45. Все эти распри и непрерывно доходившие слухи о междоусобиях в Риме вдохнули новые силы в сердца британцев. Больше всех подстрекал их к восстанию Венуций — человек неукротимый, лютый враг римлян и к тому же имевший свои причины ненавидеть царицу Картимандую. Эта царица, происходившая из старого знатного рода, правила племенем бригантов. Могущество ее сильно возросло после того, как она, обманом захватив царя Каратака, как бы своими руками устроила триумф Клавдия Цезаря. Вместе с богатством и удачей пришли, как обычно, роскошь и разврат. Картимандуя отвергла своего мужа Венуция и разделила ложе и власть с его оруженосцем Веллокатом. Это преступление вызвало целую бурю — на сторону Венуция стало все государство, на сторону Веллоката — царица, ослепленная страстью и готовая на любую жестокость, Венуций сумел собрать силы, британцы изменили Картимандуе, и, доведенная до последней крайности, она обратилась за помощью к римлянам. После нескольких сражений, кончавшихся победой то одной, то другой стороны, римские когорты и конные отряды спасли царицу от нависшей над ней опасности. Победа осталась за нами, царство — за Венуцием.

46. В эти же дни вспыхнули волнения в Германии. Здесь власть римлян едва не была свергнута из-за слабости полководцев, распущенности легионов, коварства союзных племен и обилия сил, которыми располагали варвары. О причинах и ходе этой надолго затянувшейся войны я вскоре расскажу особо.

Возмущение захватило также и племя даков; они никогда не были по-настоящему верны Риму, а после ухода войск из Мезии потеряли всякий страх. В начале событий даки хранили спокойствие и только наблюдали за происходящим. Когда же война заполыхала и в Италии, а армии одна за другой стали втягиваться в борьбу, они захватили зимние лагеря когорт и конных отрядов, овладели обоими берегами Дуная и уже собирались напасть на лагеря легионов, когда Муциан, получивший тем временем сведения о победе под Кремоной и понимавший, что если даки и германцы с разных сторон вторгнутся в пределы империи, то ему придется иметь дело с вдвое более грозным противником, двинул против даков шестой легион. Опять, как во многих других случаях, сама судьба позаботилась о римском народе — Муциан с восточными армиями вовремя оказался на месте, а Кремону мы тем временем окончательно закрепили за собой. Во главе Мезии был поставлен Фонтей Агриппа, переведенный из Азии, которой он в течение года управлял в качестве проконсула. В помощь ему дали армию, набранную из бывших вителлианцев — и здравый смысл, и интересы мира требовали рассредоточить их по провинциям и занять войной с противником, угрожавшим Риму извне.

47. Неспокойны были и другие племена. В Понте577 неожиданно взялся за оружие раб, варвар, некогда командовавший царским флотом, — отпущенник Полемона Аникет. Прежде он пользовался большой властью в этой стране; когда же она сделалась римской провинцией, стал нетерпеливо стремиться к перевороту. Именем Вителлия он привлек на свою сторону пограничные с Понтом племена, пообещал самым горьким беднякам дать возможность пограбить и во главе значительных сил неожиданно ворвался в Трапезунт — славный древний город, основанный греками в наиболее отдаленной части Понтийского побережья. Расположенная здесь когорта, составлявшая в прошлом царскую охрану, была перебита: хотя этим солдатам недавно дали римское гражданство, значки и оружие, принятые в нашей армии, они остались ленивыми, распущенными греками. Аникет сжег римские суда, забросав их горящими факелами, и стал полновластным хозяином на море, так как лучшие либурнские корабли и всех солдат Муциан еще прежде увел отсюда в Византий. Варвары быстро понастроили себе кораблей и дерзко нападали на прибрежные селения. Корабли эти называются у них камары, наверху борта их сближены, а ниже корпус расширяется; варвары не пользуются при постройке кораблей ни медными, ни железными скрепами; в бурную погоду чем сильнее волнение, тем больше накладывают они поверх бортов досок, образующих что-то вроде крыши, и защищенные таким образом суда легко движутся по волнам. Грести на них можно в любую сторону, так как они кончаются носом спереди и сзади и могут безопасно причаливать к берегу и одним и другим концом.