Подари мне себя до боли (СИ) - Пачиновна Аля

Ну, вот опять у неё затряслись колени. Сколько можно?

— Как прошёл рабочий день? — произнёс Макс, вставая.

— Спасибо, неплохо, а у тебя? — она машинально закусила губу, глядя на плавные движения мужчины. Ее мужчины?

Он прошёл мимо, обдавая запахом табака, мяты и парфюма, а Соня проводила взглядом его крепкий орешек и широкую спину. Господи, не мужик, а дьявольское изваяние!

Моронский открыл дверь, сказал:

— На сегодня можете быть свободны, Антонина Семёновна. — закрыл и набрал код на панели рядом.

Затем подошёл к Соне сзади, положил руки на талию и шепнул в самое ухо, слегка касаясь губами мочки:

— Не могу похвастаться. Стол все время мешал сосредоточиться. — пробормотал он. — Как тебе кино? Понравилось?

От скорости развития темы, у Сони под ногами пошатнулась планета.

— Да, неплохо, — буднично проговорила она, с великим трудом подавляя смущение и сбой в работе вестибулярного аппарата. — Можешь вполне претендовать на «Оскар» за режиссуру и главную роль. Операторская работа только подкачала.

— А ты бы попробовала трахать себя и телефон держать одной рукой. — И, понизив голос ещё на два тона, добавил горячо: Кстати, попробуй, как-нибудь! Заявление принесла?

Блин, он что, серьезно?

— Макс… — попыталась возразить Соня, но руки забродили по ней, лишая дара речи. — Ты же не серьезно… это же просто бумажка…

Макс глухо, сбивчиво простонал, когда обнаружил, что под блузкой ничего нет. Замер и несколько раз прерывисто вздохнул. Потом отстранился, обошёл ее, поднял голову за подбородок, принуждая смотреть ему в глаза.

— А мне что, заставить тебя его кровью подписывать, чтобы ты осознала всю серьёзность?! — он перевёл взгляд на галстук. Ухватил, накрутил на пальцы его край и потянул на себя. — Занятный у тебя аксессуар. И знакомый.

Поцелуй был рваный, глубокий, какой-то нервный даже. Он пил ее влагу жадно. Как будто угоревшему от жажды человеку дали, наконец, немного воды. А он и воду выпил и сосуд доедает. Боже, что с ним творится? Неужели это она, Соня, на него так действует? А он со всеми такой или только с ней? Сексуально одержимый.

Да и сама Соня не отставала. Плавилась и стекала, как мёд, ему под ноги. Тонула в темных омутах, льнула всем телом и неудержимо дрожала.

Наваждение какое-то! Все это как-то неправильно, противозаконно и опасно. Как если бы она неслась на краденой машине, на красный свет, на всей скорости — либо проскочит, либо влетит и конец! Ей бы остановиться… Но тормоза давно отказали…

Он оторвался от ее губ. Двинулся назад к своему столу, увлекая её за галстук, как за поводок.

— Заявление, Соня, — повторил он, отпуская края галстука.

Вот ведь больной!

Она достала из папки листок. Протянула его Максу трясущейся рукой и облизала опухшие губы.

— Подписывай!

Соня цокнула и закатила глаза. Развернулась к столу, оттопырила Максу попу, наклонилась над столом, прогнув поясницу. Взяла первую попавшуюся ручку и, не глядя, поставила в углу примитивную закорючку. И сразу же получила увесистый шлепок по ягодице. Боль опалила, но тут же растеклась приятным теплом до самого затылка и откатилась горячей волной в трусы.

Уфф… боги… безумие…

Раньше они с мамой всегда тихонько похихикивали над сценами безудержной страсти в фильмах про любовь. Мама — нервно, Соня — глупо. На эпизоды, где с героев слетала одежда, Вера Александровна реагировала презрительным фырканием и, по-Станиславски недоверчиво, поджимала губы.

Теперь, когда Сонина жизнь превратилась в один из таких фильмов, стало не до смеха. Кто однажды испытал этот огонь, тому в аду не жарко.

Соня придвинула к Максу папки с эскизами. Как она и предполагала, Моронский даже смотреть их не стал. Бросил коротко:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Позже… — и развернул ее к себе.

Руками юркнул под юбку и быстро стянул с неё трусы, сунув их себе в карман.

— Максим Андреевич, — выдохнула Соня, — Я предпочитаю с руководством сугубо деловые отно… шения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И что ты предлагаешь? — он задрал ее юбку до талии и опустился перед ней на колени. — Перейти на «вы»? Раздвиньте ножки пошире, Софья Пална, будьте так любезны!

Он зарылся носом в ее лобок и втянул в рот увлажнившиеся губы. Слегка прикусил зубами, отчего по всему Сониному телу пошла крупная рябь. Языком начал выводить круги вокруг клитора, заныривая им глубоко между складок. Между ног болезненно пульсировало, сердце колотило в груди бешеным дятлом. Кровь прилила к лицу и слышно стало, как она циркулирует внутри Сони во венам, бьет набатом в барабанные перепонки. Соня уже готова была разложиться на молекулы, как вдруг он резко поднялся, и накрыл ее губы своими, проникая языком в рот.

— Чувствуешь свой вкус на моих губах? — прошептал он влажно.

— Мммммм… — простонала Соня, запрокидывая голову назад, подставляя себя его грубым ласкам. Желание ощутить его в себе стало невыносимым. Соня уже открыла рот, чтобы пасть, ниже некуда — попросить взять ее уже скорее прямо здесь, но Макс внезапно отстранился от неё и отошёл на несколько шагов.

А она так и стояла с задранной юбкой, с разведёнными ногами в каблуках и шальными от возбуждения глазами.

— Красиво… — изрёк он, разглядывая ее своими слегка осоловевшими глазами, — но нам пора.

Что? Куда? Нет!

— Я сегодня ночью улетаю на несколько дней по рабочим вопросам. — Сказал он, закатывая рукава сорочки до локтей. — Поэтому, у нас не так много времени.

Слова отрезвили Соню. Будто холодной водой плеснули. Улетает? На несколько дней? Куда? Но вслух спросить она не решалась: кто она такая? Есть категория вопросов, которые для женщины, как недоступная опция, если статус её отношений с мужчиной не выше, чем просто секс. Пусть даже самый охренительный.

Соня заставила себя собраться. Хотя бы внешне. Поправила юбку с блузкой, пригладила растрепавшиеся волосы.

— Сегодня я тебя кормлю, задаю вопросы и трахаю. — Произнёс Макс, протягивая ей ладонь. — Все, как на настоящем свидании.

— У тебя мои трусики! — напомнила Соня.

— Я знаю. Они у меня и останутся. Это часть плана.

Соне раньше не приходилось ходить по ресторанам без нижнего белья. Чувство, надо сказать, было странное. Ее маленькая тайна связывала их двоих, превращая в сообщников преступления. Макс возбуждал ее не касаясь, просто смотрел сквозь одежду, будто ее на Соне вовсе не было.

Это и смущало неимоверно и заводило. И каждый шаг, сделанный Соней, отдавался тихим хлюпаньем возбуждённой промежности, который, конечно же, никто, кроме неё «слышать» не мог. Это развращенный мозг играл с ней такую злую шутку.

Макс остановился перед сводом вип-кабинета, пропуская Соню вперёд. Сама галантность. Соня прошла, аккуратно опустила попу на диван, перевела дух, осмотрелась.

Очень красиво. В духе Франции короля-Солнца, и хоть Соня не любила закос под старину в интерьерах, здесь все выглядело очень органично и совершенно не спорило с современными элементами декора.

— Кто придумал дизайн всех твоих заведений? — спросила она, разглядывая детали.

— Я, — бесцветно ответил Макс.

Соня выгнула бровь.

— Тогда зачем я? Ты и сам свой дом нарисовать можешь.

— Могу. Но не хочу, — пожал плечами он и хлебнул воды из большого хрустального бокала. — Соня, сегодня я задаю вопросы.

Она закатила глаза и тоже хлебнула воды.

— Ты сначала накорми, напои, добрый молодец, а потом спрашивай свои вопросы. Где тут у тебя меню?

— Меню не нужно, — отрезал Макс. — Тебе принесут три блюда. Ты должна будешь попробовать все три и сказать просто «да» или «нет».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Оригинально…

— И твои глаза будут завязаны.

Опять?

Соня замерла с открытым ртом, пытаясь вернуть брови на место.

— А как я есть буду?

— Я буду тебя кормить, — невозмутимо ответил Макс поднимаясь с дивана напротив. Он жестом дал знак кому-то в общем зале, затем сел рядом с Соней, накрыл ей глаза чёрной тканью, неизвестно откуда взявшейся, и завязал ее на затылке.