Равника (ЛП) - Вайсман Грег

Старший дракон обернулся. Позади него, сжимая древко копья, в воздухе завис мастер Нив-Миззет. Он налёг на копьё, вгоняя его глубже в спину Боласа; стон дракона разнёсся над площадью.

Лёгким взмахом крыла Старший дракон отправил воскресшего Пылающего Разума в долгий полёт. Тот врезался в землю в нескольких милях от площади.

Вот вам и надежда…

Время остановилось. Но потом дракон с запозданием осознал, что он совершенно позабыл о госпоже Весс, подарив ей возможность нанести удар собственным двузубым оружием.

Две Вечные богини окружили Боласа и уже готовы были убить его. Дракону удалось стереть Окетру в порошок.

Но, вероятно, ослабев от таких усилий, — или от копья, которое по-прежнему торчало у него из груди, — он не успел остановить Бонту, и та вцепилась зубами в запястье своего бывшего повелителя.

Сразу же машинально Бонту принялась высасывать Искры, подаренные дракону Старшим заклятьем. Все разом. Бонту впитала эти Искры, но не смогла удержать их. Она разлетелась на осколки, взорвавшись с такой ослепительной вспышкой, что мне пришлось зажмуриться.

Когда я вновь открыла глаза, первым, что я увидела, была армия вечных, марширующая к дракону по ступеням Цитадели. За ней по пятам следовала ещё одна армия из мироходцев и жителей Равники. Мне пришлось бежать, чтобы догнать их.

Вихрь украденных Искр кружил над головой Боласа. А затем он просто рассеялся, и все Искры до единой обратились в ничто.

К тому моменту я была примерно на третьей ступени, и на моих глазах Болас начал растворяться, совсем как господин Джура несколько мгновений назад. И, подобно господину Джуре, дракон завыл, рассыпаясь в прах и разлетаясь по ветру мелкими крупицами.

Всё было кончено. Боласа просто не стало. Остался лишь камень, паривший между его рогов. Я видела, как он упал на крышу Цитадели, пару раз подпрыгнул и остановился почти у самых ног Врановолосой госпожи.

Неестественные грозовые тучи разошлись и развеялись, пропуская лучи предзакатного солнца.

Мы все застыли на месте, не зная, можем ли мы верить — можем ли мы верить, что верим — в окончание этого кошмара.

А затем всех участников битвы на площади, включая меня, охватило стихийное ликование. В небо взмыли ленты праздничного серпантина, сотканные из зелёной магии. Народ — взрослые мужчины и женщины всех рас — взбирался на обломки статуи Боласа, словно дети на игровой площадке. Настоящие дети, появившись невесть откуда, взбирались на поверженного и оцепеневшего Виту-Гази (несмотря на все тщетные попытки моего крёстного отогнать их).

Госпожа Весс в одиночестве стояла на вершине Цитадели. Настоящая стена из недвижимых, выведенных из строя вечных отделяла её от равничан и мироходцев на ступенях пирамиды. Вскоре толпа опомнилась от потрясения, и, возглавляемая Борборигмосом и господином Сердитым Минотавром, принялись рубить Жуткую орду со спины. Кромсать их на кусочки. Очень мелкие кусочки. Страшилы даже не пытались сопротивляться, пока мы дробили их на части (я поняла, что тоже в этом участвую). Я не сводила глаз с Врановолосой госпожи. Я знала, что она может управлять вечными, и хотела знать заранее, если ей вздумается вернуть их к жизни — пускай и для того, чтобы просто защитить себя.

Она опустилась на колени. Я не видела, что она делает. Затем она снова выпрямилась и исчезла в клубах чёрного дыма.

Я не могла этого понять. Ведь я была уверена, что Бессмертное Солнце запустили заново. Не потому ли господин Фэйден не смог избежать своей участи? Наверное, когда дракона не стало, его опять выключили.

Следом ушла мироходка в белом. Я видела, как отбыли госпожа Яньлин и господин Янгу со своим трёххвостым псом (который, кажется, превратился в камень за миг до того, как все трое испарились). Были и другие, чьих имён я не знала.

Я услышала крик госпожи Самут: — Так нельзя! Это мой народ. Я понимаю, что их нужно уничтожить. Но не таким образом. Проявите к ним хоть каплю уважения.

— За этим мы и пришли, — сказала госпожа Баллард, кивком указав на госпожу Налаар, и они взялись за дело. Под пристальными взглядами минотавра, циклопа и дочери Амонхета пиромантки прошли сквозь то, что осталось от неподвижной Жуткой орды, методично обращая всех — вплоть до последнего фрагмента — в пепел.

Я не стала на это смотреть. Несколько минут я потратила на поиски родителей. Я нашла их вдвоём, в объятьях друг друга. При виде этого мне стало немного неловко. Я привлекла внимание Ари. Она указала на меня Гану Шокте. Мы все обнялись. Я вернула ей топор. Потом я пошла искать своих друзей.

К тому времени солнце уже садилось за башнями и шпилями Равники — по крайней мере, теми из них, что уцелели. На город опускались сумерки. Не искусственные сумерки Старшего заклятья, а самые настоящие. Сумерки. Вечер. За которым последует ночь. А затем наступит утро, и следующий день.

Мы выжили.

Вернее, большинство из нас…

Повсюду вокруг меня праздновали люди. А те, кто не участвовал в празднестве, оттаскивали в сторону раненых и умирающих.

И мёртвых.

Ума не приложу, где она раздобыла этих кукол.

Гекара сидела на растрескавшемся куске каменной кладки, в одиночестве празднуя нашу знаменательную победу при помощи двух гротескных и невероятно реалистичных ручных кукол, изображавших её саму и мастера Зарека. Это был восхитительный спектакль для аудитории, состоящей исключительно из неё и её Крыски.

«Ты моя Крыска».

«Я твоя Крыска».

Конечно, она и не подозревала о моём присутствии. Но я всё равно наслаждалась представлением. Она по очереди говорила за обеих кукол.

— Мы побили злого дракона, верно, Гекара? — произнёс кукольный мастер Зарек довольно удачной, хотя и несколько визгливой пародией на голос иззетского гильдмейстера.

— Ещё бы, — ответила кукла-Гекара натужным баритоном, который нисколько не походил на её настоящий голос. Это было уморительно.

— Всего-то и понадобилось, чтобы ты умерла страшной смертью.

— Да, но только один раз. Мне не сложно умереть разок. И даже делать это время от времени. Ну, знаешь, для пользы дела. Или на потеху публике.

Я могла смотреть на это бесконечно, но меня прервал Тейо. Не знаю, как долго он стоял у меня за спиной, но он вдруг подошёл к Гекаре и спросил: — Посланница, вы ведь помните вашу подругу Крыску? Кларысию?

— Ну конечно, я помню Крыску! — воскликнула Гекара. — Я обожаю Крыску! А где она?

Я так обрадовалась, что думала, вот-вот расплачусь.

Тейо указал ей на меня. Наверное, я решила, что сейчас она попробует сосредоточиться на мне, и, может быть, снова научится меня видеть.

Но на её лице отразилось лишь недоумение. Тогда Тейо взял Гекару за руку, занятую Гекарой-куклой, и попытался направить, подвести её ко мне.

Она медлила, сопротивлялась. Впервые за всё время нашего знакомства её голос был таким нервным и встревоженным. — Знаешь, — сказала она, — я почему-то не могу вспомнить, как выглядит Крыска. Странно, правда?

Тейо не знал, что ответить. Но для меня в этом не было ничего нового. Даже те, кто мог меня видеть, начинали забывать меня, если я слишком долго им не показывалась. Даже моя мать — хотя сама она ни за что бы в этом не призналась — начинала забывать, что у неё вообще есть дочь, если долго со мной не виделась. Возможно, от Гекары я просто не ожидала подобного так скоро. Но это и полнейшая неожиданность — не одно и то же, вы же понимаете?

Поэтому я даже испытала облегчение, когда эту беседу прервало громкое хлопанье кожистых крыльев и режущий ноздри запах серы. Владыка Ракдос спускался к нам в поисках своей посланницы.

— ПОЙДЁМ, ЖЕНЩИНА, — произнёс он своим зычным замогильным голосом. — РАВНИКА СНОВА ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ. ЛЮДИ ИЗМУЧЕНЫ ДОЛГОЙ БИТВОЙ, И ТЕПЕРЬ НАШ ЦИРК СМЕРТИ ДОЛЖЕН ЗАБАВЛЯТЬ ТОЛПУ И ВСЕЛЯТЬ РАДОСТЬ В СЕРДЦА. НАМ ПОРА СОЗЫВАТЬ АРТИСТОВ И ГОТОВИТЬ ПЬЕСЫ. ЗРИТЕЛИ ЖАЖДУТ ЗАБЫТЬСЯ ПОСЛЕ УЖАСОВ ЭТОГО ДНЯ — С ГОЛОВОЙ ОКУНУВШИСЬ В ОГОНЬ, КРОВЬ И ОГОНЬ.