Утро без рассвета. Колыма - Эльмира Нетесова

Отчаянье, усталость от жизни, смерть сестры — могли толкнуть на прежний путь. Остановить его было некому. Жить незачем. Даже переписку с племянниками под угрозой запретил майор! Что осталось в жизни бывшего зэка? Сознание никчемности? Горечь ошибок? И ни малейшего просвета в будущем. Это как бесконечная дорога в ночи. Дорога без конца и цели. Дорога в одиночку. С его характером срыв вполне возможен. Нет рассвета! Пусть будет конец пути! Неважно, что его он приблизил своими руками. Всем нужна определенность. И ему… Не меньше, чем другим. Для этого Скальп— не просто враг. Это — антипод! И его он воспринимал как укор себе. Его жизнь была равнозначна его смерти. Смириться? Вряд ли? Клещ, как и Муха, не умел прощать. Забывать и тем более. Где он был в марте в день убийства?

Гиря. Этому повезло. Хотел— смерть, получил— жизнь. И не у кого-нибудь, у своего врага ее отнял! Возможна ли большая награда? Теперь у Семена будет ребенок. Сын или дочь. Неважно кто! Но он получит продолжение. Свое. И наказал врага… Отнял у него бесспорное оружие — его щит, постоянного свидетеля, спутника, заступницу и подругу. Плохо, когда мужчина видит в женщине все это, а не любимого человека. Когда ему нужна только опора. Значит слаб стал. Не мог постоять сам за себя. Что ж, вместо смерти врага,

Семен получил жену. Он выиграл. И вместо беды вытянул светлую карту. Этот забыл и простил. Ему больше ничего не нужно. Враг наказан. Да еще как жестоко! И Гире не нужна его смерть. Жив ли он, умер или убит, Семену все равно.

Аркадий улыбается, вспоминая добродушную улыбку Гири, его громкий смех, откровенный рассказ. В Семене давно ничего не осталось от вора. Природа создавала его для другой жизни. А судьба свой путь уготовала. И он свернул. И все-же вышел. Теперь он не собьется. У него есть жена. Его понятливый, верный друг.

Яровой вспоминает о Журавлеве Владимире — Трубочисте. Этому, видно, каждый день жизни был не в радость. Вон как деньги копил. А драгоценности! На будущее собирал. Сколачивал. Чтоб не бедствовать. Кольца и перстни у него из лагеря. Там он их приобрел. Ну и деньги тоже. Потом подзаработал и в совхозе. Но почему не на вклад? Почему в телогрейке носил? С собою? Боялся, что начнут докапываться, откуда столько денег? Или попросту не доверял? Скорее всего — боялся. Но тогда почему носил при себе? Опасался, что кто-либо из любопытства залезет к нему в квартиру и утащит деньги? Но он знал, что по квартирам в Соболево не лазят. И все ж… Видно, имея их при себе, он был спокоен.

Но денег у него оказалось много больше, чем дал ему в лагере Клещ за убийство Скальпа. Откуда у него столько денег? Возможно, что и другие оплатили предстоящее убийство? Ведь из заработка он никак не мог собрать такую сумму. В этом случае, Трубочист — вероятный исполнитель убийства, а такие, как Клещ его организаторы?

Зачем копил? Возможно, на случай, если снова попадет в лагерь? Но там деньги не в ходу. За них ничего не приобретешь. Они нужны перед выходом на свободу. Но до этого нужно дожить. Ну, драгоценности — тут понятно все. А вот деньги… Возможно хотел откупиться от Клеща. Вернуть ему деньги, оплатить неоправдавшееся ожидание и уехать с глаз подальше. В самый глухой угол. Где никто его не знает и ни один кент не выдаст. Но от Клеща вряд ли можно откупиться деньгами. Он ими никогда не дорожил. Возможно, на драгоценности и позарился бы. А на деньги нет. Но для чего же они ему? Скорее всего хотел скрыться от всех. А теперь? Можно предположить причину помешательства! От Клеща откупиться нечем. Самому со сбережениями всегда расставаться нелегко. Эти деньги и драгоценности считал компенсацией за пережитое в лагерях. А теперь и этого нет. Все впустую! Все потеряно. Нет средств, какие скопил всеми ухищрениями! Нет жизни! Нет смысла в ней! Вот и помешался. Деньги помещали выжить. Потерять их, для него означало все равно, что умереть.

Яровой усмехнулся. Зачем ему деньги? Вот ведь чудак! Да, конечно, о чем это я? Если б не нужны были — не воровал бы. А и не копил. Решил пожить, не работая. Забившись куда-нибудь в глухомань. Но и это считал потерянным. Весь смысл его жизни был бы в тишине, в безопасности, пусть даже кажущейся.

Он вспоминает как искал телогрейку, проверяя дно реки собственными ногами, рискуя попасть на острые корни коряг.

Да, руководство отделов милиции мало и плохо работало с поселенцами. Обходились одной встречей. А потом уповали на специфику Севера, особых условий и вверяли судьбу человеческую в руки случайностей и окружения. А всегда ли окружающая среда помогала исправиться? Случай с Трубочистом, Магометом, Гирей, Клещом, были не в пользу окружения. Зачастую поселенцы жили отщепенцами и исправляли их не условия, не люди, а то первозданное, цельное в их натуре, заложенное с самого начала. То, что не сумела выбить из них «малина» и все передряги лагерей. Они выжили за счет самих себя. Им никто не помог. Начальники отделов милиции опасались их, как преступников. Не считая их полноценными людьми. Помощь? Нет. Этого от них не ждали поселенцы. Не шли за советом. Они, как и в лагерях, не верили и опасались друг друга.

«Не те люди, не те методы, не тот подход, — сетовал Яровой, вспоминая каждый разговор, каждую фразу. — Ведь вон Ильтын, председатель Анапкинского сельсовета, Кавав из Воямполки! Не имели опыта в работе с бывшими зэка, а успех все ожидания превзошел. Чистые по натуре, эти люди, не мудрствуя лукаво, поверили в поселенцев и не ошиблись. Какою сторицей получили они за свою веру, за тепло и внимание тех, кто не знал этого всю жизнь свою».

И вспоминается Ильтын, как он отстаивал Костю и не хотел слышать, что его рыбак способен на преступление.

— Зачем ему убивать? Он сына взял! Не для того, чтоб потерять его! Митянька для Кости — его жизнь! А кто ж ее своими руками оттолкнет? Неправда, паря! Костя — хороший человек! Костя — не убийца! — горячился Ильтын.

Вспоминается и рассказ Кавава о Егоре!

— Кто дом строит, тот жизнь создает. Построивший дом — ничего не рушит. Мы его знаем. Давно и хорошо. Что было в прошлом, то и ушло. Нет его. Егорка— большой человек. Добрый. И руки его — не ломать, строить умеют. Дети наши любят Егора. А они сердцем человека чуют. Убийцу — не полюбят.

Аркадий вспоминает трудные дороги. От села к селу. Он шел и ехал. Он падал и вставал. Изнемогал от усталости. Не спал по несколько ночей подряд. Он спасал и сам был спасен. Он выживал за счет выносливости и расчета. Логика подсказывала вывод и выход. Закалка помогла выжить. Сколько раз он мог погибнуть в пути? Теперь это трудно счесть. А ведь этими дорогами прошли и поселенцы. Он повторил их путь. Один за всех!

Но кто же убил? Из семи подозреваемых, четверо не причастны к смерти Скальпа. Хотя и они желали ее. Искали врага. Хотели свести счеты. Но не убили. Их алиби бесспорно и доказано.

Остались трое. Кто-то из них… Кто? Муха? Клещ? Трубочист? Кто свел счеты с чужой жизнью? Кто рискнул? Как убил? Какая ненасытная злость могла толкнуть кого-то из них на расправу? Кто? Практически любой из них мог решиться на этот шаг. Была ли возможность? Надо продолжать поиск, продолжать следствие. А значит— снова в путь. Теперь — на Сахалин. Останавливаться нельзя. Ты на верном пути. И этот последний отрезок должен внести ясность. Поставить последнюю точку в деле об убийстве.

Ты устал от дорог? Но пока ходит по земле убийца, ты не имеешь права уставать. Расследовать дело всегда нелегко. Но ты должен довести его до конца. Ведь ты столько узнал, столько вынес! Отступать нельзя! Ты сейчас один! Ну, что ж! Это не ново. Ты пока и не нуждался в помощи. И встречи с убийцами тебе не внове. Ты снова выходишь один на один. Как жизнь, вступающая в борьбу со смертью. Где ты встретишь убийцу? Кто он? Отчаявшийся человек или черное зло, для которого неважно, кого убить? Ты встретишься с ним. И ты должен узнать причину зла, посеянного им на земле. Оборви его кровавый след! Удержи его руку! Предотврати новое зло!

… Яровой идет на посадку в самолет. Весеннее Камчатское солнце приветливо улыбается. Оно дарит Яровому свое тепло, словно дарит доброе напутствие, награждает за все тяготы дорог, пройденных им по этой земле. Желает счастливого, светлого пути и удачи. Самолет, развернувшись, идет плавно к взлетной полосе. Вот он остановился на стартовой площадке. Взревели моторы…

— Прощай, земля! Прощай, Камчатка! — смотрит человек в иллюминатор. И зеленая, весенняя земля ускользает из-под шасси. Берегите ее, берегите для радости, лелейте ее жизнь. Она — мать людям!

Примечания

1

Сявка — заключенный, убиравший в лагере барак (жарг.).

2

Обращение к мужчине на дальневосточном Севере.

3

Корякское приветствие.

4