Хранитель смерти (СИ) - Хаимович Ханна

— Отчасти вы правы, — Ландау чуть заметно усмехнулся. — Я догадываюсь, что произошло в пятьдесят восьмом. Но при чем здесь Елена и причастна ли она вообще — не представляю.

— И догадками вы, конечно, не поделитесь, — утвердительно сказала Алиса. Она вернула собеседнику телефон и взяла свой, в котором были те же самые фотографии. Нашла снимки досье Елены и стала разглядывать, силясь почувствовать хоть что-то. Хоть какой-то проблеск узнавания…

— Чуть позже, — после паузы ответил Ландау. — Мне еще понадобится ваша помощь, чтобы вернуть пост обратно, когда псевдоалтари Сулея завершат свой цикл. До тех пор, уж простите, вам лучше не знать лишнего, потому что вы постоянно на виду у Сулея… Кстати, вы пробовали еще раз вывести его на разговор?

— Обо мне? — Алиса подняла глаза от телефона. — Нет… Он же постоянно занят, а когда не занят, то или сидит над Марианной, или думает что-то свое, и взгляд у него, честно говоря, такой, что страшно подходить!

— Ну так, может, он потому и сидит над Марианной, что ей не страшно было к нему подходить — с любым взглядом, — выдал Ландау невразумительное умозаключение. — Я еще предлагал вам угостить его зельем мысленной связи, чтобы потом напомнить о себе и считать реакцию. Забыли?

Алиса только вздохнула. Она не забыла, но сначала не было времени, потом возможности, потом стало не до того… Или просто работала защита, которую Сулей некогда наложил на результат своих чар.

— Теперь уже не получится, — сказала Алиса, передернув плечами.

— Если бояться его, то конечно, не получится, — проворчал Ландау. Казалось, его возмущает, что кто-то может опасаться Сулея. Опасаться и оттого избегать, как избегают связываться с дикими животными. Или, может, не возмущает, а кажется невероятным? Сулея невозможно бояться, это всего лишь еще один древний верховный инквизитор. А значит, тот, кто говорит о страхе, просто ломается и притворяется.

— Вы сказали, о Елене может что-то быть в архивах инквизиции, — напомнила Алиса. — Как туда попасть?

Ландау помолчал, изучая ее лицо и просчитывая что-то так явственно, что она почти наяву видела, как в его глазах бегут строчки программного кода.

— Да. Там может быть больше информации о ней самой и о том, чем именно она занималась, в каких делах участвовала, — наконец произнес он. — По-хорошему, в архив инквизиции магов не допускают без разрешения, но сейчас все магические существа-стражи ослаблены, вы сможете зайти и так.

— Там тоже в охране какой-нибудь дух? Он точно не нападет? Не выдаст меня Сулею?

— Если и выдаст, скажите правду — что ищете старые дела казненных ведьм, — отмахнулся Ландау. — Но не должен. Когда зайдете, бросьте на дверь узор отвлечения. И пересылайте мне все, что касается Елены… Черт, если Сулей ее казнил отправкой в будущее, то прямой поиск может ничего не дать. Нужно смотреть на остальные документы в контексте…

— Существа же ослаблены. Пойдемте со мной, — сказала Алиса.

— Подлый законенок — живучая тварь. Второй раз я могу от него не вырваться, так что нет. Перешлите мне все, что найдете.

— Весь миллион фотографий, — скривилась Алиса. Теперь уже ей казалось, что Ландау ломается и притворяется. Магические твари обессилены, даже дух столицы не подает признаков жизни, зачем врать, что боишься какого-то подлого законенка?

— Архив инквизиции оцифрован. Просто захватите флешку.

— Оцифрован? Только не говорите, что он хранится на компьютере у Сулея. — Алиса даже удивилась. Ей уже представилась комната, полная старых пыльных бумаг, как в ковене.

— И там тоже. Но резервные копии есть в информационном отделе. Это девятый этаж, в самом конце коридора. Смотрите по обстановке, обычно там не бывает людно. Но лучше наведайтесь туда как можно раньше. Возможно, этажи инквизиции скоро станут чуть менее скрытыми и защищенными, чем обычно…

— Что это значит? — сначала Алиса хотела уточнить, сможет ли попасть в информационный отдел без какого-нибудь пароля или отпирающего заклинания, но последняя фраза отодвинула все на задний план. — Смертные же не видят инквизиторских этажей!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Могут так и не увидеть. Все-таки Некрополь — не самая дружелюбная к магии сущность, если его не сдерживать, — пояснил Ландау задумчиво.

— Но инквизиция сдерживает, — возразила Алиса. — Ну… до сих пор сдерживала.

— Угу, — с насмешкой протянул Ландау. — И вечером Сулей не бросил все силы на захват власти над смертными, а сдерживал Некрополь. А может, еще и псевдоалтари уничтожил. Ладно, речь не об этом. Какой-то запас прочности в этажи инквизиции я вложил, просто постарайтесь не затягивать. Вам рассказать об остальных ведьмах?

— Расскажите, — Алиса разулась и по привычке устроилась на диване поудобнее, с ногами, как всегда, когда ее ждал длинный рассказ. — Нет, минутку. А что, это вы создавали этажи инквизиции?

— Ну да. Мы их проектировали вместе с советом высших, в шестидесятые годы. Тогда в здании размещался ЦК Компартии. Вообще это забавно — инквизиция всегда держалась как можно ближе к властям смертных, хотя в политику особо не вмешивалась… После революции почти полвека управление размещалось в обычном здании. По-моему, было удобно, но совет высших запросился обратно.

Алиса подумала, что в чем-то она понимает этих высших. Работать на невидимых этажах над президентским аппаратом — это как минимум интереснее. Но вот отдельный вход с воздуха можно было и предусмотреть.

Они просидели еще часа два. Ландау рассказывал то, что помнил обо всех ведьмах, чьи досье подходили под критерии. Помнил он не все, о многих — почти ничего, но образы вырисовывались вполне ясные. А может, их достраивала фантазия…

Слушая, Алиса посматривала на фотографии страниц и сопоставляла живые впечатления с сухими строками. Как всегда, разница поражала. Строки заключали в себе двухмерный мир. Рассказы — трехмерный. Правда же неизменно крылась в четырехмерных и пятимерных реальностях, которые сложно представить и невозможно постичь до конца. Оставалось только догадываться об их существовании — и строить домыслы.

Иногда Алиса задавала вопросы. С каждой новой ведьмой прикрывала глаза и силилась определить, чувствует ли какое-то… узнавание. Но все казались одинаково далекими и бесконечно чужими. Хотя и интересно было слушать об их характерах, привычках и жизнях. Еще интереснее — понимать, что Ландау знал их лично, а ведь прошло не меньше двухсот лет. Древние времена из учебников истории… Но очевидец событий из этих учебников сидел перед ней, разговаривал и шутил и никак не проявлял свою древнюю натуру. Алиса подозревала, что в ее обществе он должен отчаянно скучать. При такой разнице в возрасте и опыте скука неизбежна.

Но было не похоже. Возможно, потому, что потерявшие интерес к жизни не задерживались на этом свете. А может, потому, что неизбежность скуки была еще одной иллюзией.

И невыразимо странно ощущалось знание, что Алиса сама застала все те события, о которых сейчас слушала с таким любопытством. Застала, просто не запомнила. Но когда-нибудь вспомнит, и тогда…

После «тогда» зияла черная дыра. Она глотала любые фантазии и попытки представить это нереальное «тогда».

Когда страницы досье закончились, время перевалило за три часа ночи. По подоконнику стучали тяжелые капли сомнамбулического январского дождя. Алиса вынырнула в реальность, точно из глубокой пучины. Прошлое нехотя отхлынуло, выцветая до сепии и уступая место настоящему.

— Как вы думаете, Сулей уже освободил их? — пробормотала Алиса, зевая.

Ландау лишь пожал плечами.

— Наверное. Вы же не собираетесь ехать и проверять прямо сейчас?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не знаю, — она снова зевнула, безуспешно пытаясь сдержаться. — О чем я только думала… Они же заметят, что меня не было с остальными! Наверняка заметили!

— Сомневаюсь. Ну скажите, что вас привел в чувство кто-то из инквизиции, вы испугались и сбежали домой. Никто не вспомнит, что вас не было. — Ландау с наслаждением потянулся и встал с кресла. Он подошел к окну, выглянул, приподняв штору. Алиса даже с дивана видела, что на улицах появился свет. Далекие высотки сияли, точно свечи.