Гитлер - Марлис Штайнер

Очевидно, это объясняется его германоцентризмом, с позиций которого он всегда рассматривал историю. Если бы не это, фюрер бы вспомнил, что англичане на протяжении четырех столетий отважно сражались, защищая устье Рейна и Шельды, с Филиппом II, Людовиком XIV, Наполеоном и Вильгельмом II. Но он всячески старался внушить себе, что за Ла-Маншем неверно понимают его намерения: ему (за исключением нескольких бывших немецких колоний) не нужна Британская империя, поскольку он не знает, что с ней делать, а выгоду от ее крушения получат только США и Япония.

Эмоциональной подоплекой враждебного отношения к Франции служило желание «отмыть» Германию от позора прошлого поражения и Версальского договора; Гитлер не раз повторял, что грядущий конфликт будет «вторым актом» мировой войны. Но, даже если забыть о Версале, оставался еще Вестфальский мир, превративший Францию в гегемона европейского континента, и Гитлер вынашивал утопическую мечту переделать историю на свой лад. Отныне роль гегемона должна принадлежать Германии, и мирный договор будет, как и в 1648 году, подписан в Мюнстере. Начиная с ноября 1939 года он мысленно делил французские провинции, например отдавал Бургундию южным тирольцам. «Как и всякий гений, – писал Геббельс, – он опережает время». Поэтому представляется крайне маловероятным, что Гитлер действительно рассматривал возможность мирного урегулирования разногласий с Францией, как того желали Штреземан, фон Папен и даже Риббентроп.

Упорство, с каким он вмешивался в разработку военных планов на западе, красноречиво свидетельствует о его решимости применить силу. Он лично занимался составлением планов некоторых «специальных операций», например взятия бельгийской крепости Эбен-Эмаэль к югу от Маастрихта или занятия стратегически важных мостов через Маас и канал Альберта силами парашютных частей или с помощью планеров. Его не останавливал скептицизм Генерального штаба; 27 октября он принял у себя в канцелярии генерала Штудента, командовавшего парашютистами, и долго разъяснял ему значение бельгийского «чулана» в районе Гента, о котором в памяти немцев сохранились самые дурные воспоминания.

С целью дискредитации британского союзника и деморализации французов велась широковещательная пропагандистская кампания. Радио Штутгарта вело передачи на французском языке, использовались секретные передатчики «Конкордия» и «Гуманист», специальные агенты распространяли порнографические открытки и листовки с надписями: «А где же Томми?» Геббельс организовал распространение самых безумных слухов о существовании «пятой колонны» и пророчеств Нострадамуса, адепты которого получили имя «шестой колонны». Один из секретных передатчиков вел коммунистическую пропаганду в надежде вызвать во Франции революционные беспорядки. В этой работе участвовали бывшие немецкие коммунисты, например Торглер.

Начало операции по «Желтому плану» переносили 30 раз, большей частью по той причине, что зима выдалась необычайно суровая – пришлось даже закрыть школы, театры и некоторые мастерские. Геббельс, как и многие другие, работавший укрывшись пледом, говорил о «сибирском морозе». За время этого долгого ожидания случилось несколько неприятностей. Например, вышла книга бывшего президента сената Данцига Раушнинга, в которой пересказывались его беседы с Гитлером. Геббельс всегда считал Раушнинга самым умным и опасным противником, которого стоило немалых трудов нейтрализовать, поскольку тот как никто владел искусством «смешивать правду и вымысел». В довершение несчастий «толстушка Вагнер» – сестра Виланда Фридлинда – начала публиковать в английской прессе свои «откровения» по поводу фюрера, в том числе его отзывы о Муссолини. Наконец, трибунал НСДАП завел дело против одного из самых старых и верных соратников Гитлера гауляйтера Франконии Юлиуса Штрейхера по обвинению в сексуальных преступлениях. Его осудили и исключили из партии, но позволили продолжать издание гнусной антисемитской газеты «Штюрмер».

Отношения с Италией также оставляли желать лучшего, и Гитлеру пришлось писать дуче письмо с объяснением того, что в СССР произошли капитальные изменения в сторону укрепления националистической идеологии. 18 марта состоялась встреча в Бреннере, после которой итальянский диктатор вернулся на прямой путь, нужный оси: он пообещал отказаться от общения с Полем Рено, поскольку не желал обсуждать с ним фашизм.

В начале мая погода улучшилась. В результате мер по усилению голландской армии выяснилось, что имеются весьма серьезные основания опасаться массового дезертирства, и было решено назначить операцию на 10 мая. Накануне Гитлер покинул Берлин – официально было объявлено, что он едет в Скандинавию, – чтобы посетить свою новую штаб-квартиру возле Мюнстера – «гнездо на скале». В этом бункере вместе с ним поселились Шауб, Кейтель и слуга; во втором бункере разместились Йодль, три адъютанта фюрера и адъютант Кейтеля, а также доктор Брандт. Третий бункер служил столовой и залом для совещаний. Оставшаяся часть свиты фюрера поселилась в близлежащей деревне.

По мнению военного историка, потенциал вермахта к моменту нападения был примерно равен потенциалу его противников, немного уступая в численности войск, но превосходя по технической оснащенности. Танки противников Германии превосходили немецкие, но противотанковое и противовоздушное вооружение было у них значительно хуже. У французов было недостаточно истребителей и бомбардировщиков, зато английская авиация была лучше немецкой. Главной слабостью союзников стала плохая поддержка сухопутных сил авиацией, а также отсутствие отлаженной связи. Они не поняли, что использование танков означало настоящую революцию в искусстве войны, и были буквально раздавлены механической силой.

Несмотря на все военные хитрости Гитлера, голландцев и бельгийцев не удалось застать врасплох. Два моста через Маас – к югу и к северу от Маастрихта – были заранее взорваны. Немецкий батальон, которому отводилась роль «троянского коня» и которого ради этого переодели в голландскую форму, понес тяжелые потери. Но вот на канале Альберта до высадки парашютистов успели взорвать всего один мост. Уже на первые сутки нападения, в 16 часов 30 минут, Гитлеру доложили, что 4-я танковая дивизия переправилась через Маас. Форт Эбен-Эмаэль капитулировал к полудню следующего дня. Сражение продолжалось четыре дня. Роттердам подвергся массированной бомбардировке, в результате которой погибло 800 человек из гражданского населения (великий скульптор Цадкин увековечил память этих людей в своем выдающемся творении). Голландская армия капитулировала 15 мая 1940 года. Гитлер отдал приказ о триумфальном вступлении в Амстердам его личной гвардии СС и 9-й бронетанковой дивизии. Королева Вильгельмина и правительство укрылись в Лондоне.

Бельгийская армия продолжала доблестно сражаться до 28 мая, вызвав даже восхищение Гитлера. Король Леопольд III оставался в стране, хотя правительство чуть позже перебралось в Лондон.

Гитлер постоянно звонил Геббельсу, информируя его о ходе сражения и интересуясь, как ведется пропаганда. Ему удалось захватить бельгийские и голландские передатчики и с их помощью развернуть целую сеть радиовещания для деморализации Франции. 16 мая он записал: то, что сейчас происходит, это «история, написанная кровью и железом», – пример одного из героических стереотипов, которыми питался его режим. Один из «придворных поэтов» рейха Анакер сочинил песню антифранцузского содержания, положенную на музыку авторов многих нацистских гимнов Гермсом Нилом.

Между тем 19-й армейский корпус Гудериана, входивший в бронетанковую группу генерала Клейста, перешел Масс к северу и к югу от Седана. К 16 мая здесь образовалась широкая брешь, в которую хлынули танки, достигшие Лаона. Французская столица оставалась в двух днях перехода. Командующий парижским гарнизоном посоветовал правительству покинуть город. На лужайках возле набережной Орсэ горели костры – жгли архивы. В тот же день в Париж прибыл Черчилль, 10 мая занявший пост премьер-министра правительства национального согласия, для организации нового Высшего союзнического совета. Его поставили в известность о том, что Франция не располагает никакими стратегическими ресурсами. 17 мая Поль Рено связался по телефону с генералом Вейганом и потребовал смещения Гамелена и введения в правительство «победителя при Вердене» маршала Петена. Внутри немецкого командования в этот момент разгорелись споры между «сторонниками прогресса» и представителями «старой школы». Гитлер осторожничал: он не собирался недооценивать способности французской армии. Гальдер предлагал устроить прорыв бронетанковой техники на юго-западе, минуя Эну, но фюрер, которого поддержал Рундштедт, 16 мая приказал временно остановить продвижение 41-го и 19-го армейских корпусов, как только они достигнут Уазы. В ОКГ волновались значительно меньше; отсюда пришел приказ, в соответствии с которым подхода пехоты следовало ждать только уязвимым поездам, тогда как танки могли продолжать наступление. Клейст, следовавший указаниям Гитлера, схлестнулся с Гудерианом, которому не терпелось продолжать наступление. Разъяренный, Гудериан потребовал отставки, однако тут вмешался генерал Лист, предложивший компромисс: пусть движение вперед по направлению к побережью продолжается, но только силами отрядов, ведущих разведку боем.