Дьявольская Королева - Джинн Калогридис

Я забыла о членах совета и об испанском после. Видела лишь страшное послание, надписанное на иностранном языке размашистым почерком короля. Я обошла стол и выхватила письмо из руки Алавы, но не открыла, а прижала к жемчужине на моем сердце, словно это была сама Елизавета.

Затем я рухнула на колени и застонала.

Не помню, как потеряла сознание. Помню лишь, что уставилась на потолок в своей спальне и слушала отдаленное непонятное бормотание мадам Гонди. Мое тело и чувства слились, превратились в агонизирующую боль.

Я помешалась от горя и от лихорадки. Стискивала зубы, чтобы они не стучали. Возле моей постели звучали голоса Марго и Карла, но у меня не было сил разобрать слова.

Тени на потолке двигались и расплывались, принимая формы солдат, мечей, пушек. Женский шепот превращался в боевые кличи и стоны. Несколько часов мне являлись сцены убивающих и убитых людей, поверженных войск и победоносных армий, мне мерещилась льющаяся, свертывающаяся и засыхающая кровь.

Когда я наконец пришла в себя, у моей постели сидела Марго. В кресле неподалеку похрапывала мадам Гонди.

— Maman! Слава богу, ты с нами! — воскликнула Марго и взяла меня за руку.

— Сейчас уже утро? — спросила я.

— Утро пятого дня, maman. Мы боялись, что ты умрешь, но жар спал. Доктор Паре уверяет, что теперь ты скоро поправишься.

— Пять дней! — удивилась я. — А что слышно о битве при Жарнаке?

Лицо дочери приняло странное выражение.

— Пока ты была в беспамятстве, maman, мы с тобой общались. Ты видела большое сражение, в котором погибло много людей. Потом ты вдруг закричала: «Смотрите! Принц Конде упал. Его убили!» А затем: «Боже, не может быть, Эдуард упал…» И в конце: «Смотрите! Он встал на ноги! Смотрите, мой сын победил! Враг бежит!»

Я сжала ладонь дочери.

— К черту мои сны. Что слышно о Жарнаке? Мы справились с противником?

Марго глядела на меня широко открытыми глазами.

— Все, как ты сказала, maman. Принц Конде убит, а Эдуард одержал победу.

Несмотря на потерю командира принца Конде, гугеноты отказались сдаваться. Выживший командир Гаспар де Колиньи повел своих людей к южному королевству Наварра. Там их приветствовали Жанна и ее сын Генрих, теперь уже молодой человек. Наварр был очень хорош собой и любим. Гугеноты хотели, чтобы он занял место погибшего дяди Конде.

Со смертью Конде мое желание отомстить испарилось. Ведь это он, а не Колиньи устроил нападение на Мо. Колиньи написал мне, что он и его соратники не собирались убивать короля. У них было одно желание: мирно исповедовать свою религию.

Через полгода, в августе, мой любимый Эдуард с победой вернулся с войны. Я забралась на раскаленную от солнца крышу Лувра, а когда показались солдаты, марширующие по улицам, спустилась к воротам дворца.

Эдуард с мужественной грацией ехал впереди войска. Он был небрит, и украшений на нем не было. Мускулистые плечи, бронзовое от солнца лицо. Глаза приняли жесткое выражение. Немудрено: он повидал много ужасов. Но улыбка, которой он встретил меня, была ослепительной. Сын спешился и побежал ко мне, а я — к нему.

— Я не забыл своего обещания, maman.

Мы обнялись. Я вдохнула в себя запах солнца и пота.

— Фу, какой от тебя аромат, — засмеялась я.

На следующий вечер я устроила в честь сына прием в Монсо. Повсюду в бальном зале сверкали драгоценностями мужчины и женщины. Жажду они утоляли из трех фонтанов с шампанским. Я наняла певцов, музыкантов, танцоров и сотню красивых девушек, одетых как феи. Чтобы король Карл не позавидовал, я устроила ему торжественный выход. Он появился под пение труб. Раздались возгласы «Великий победитель, принесший мир во Францию!». Известный поэт сочинил оду о том, что мы выиграли исключительно благодаря мудрости короля.

Карл слушал и недовольно вздыхал, а когда поэт закончил, сказал:

— Приберегите красивые слова для моего брата.

Вскоре после этого герольды объявили выход господина герцога, главнокомандующего Франции. Эдуард уже не казался усталым солдатом. Перед нами предстал прекрасный придворный в бледно-голубом бархатном наряде, отороченном кружевом. Тщательно убранные волнистые волосы, блестящие кольца, сверкающие бриллиантовые серьги.

Возле меня стояла Марго — сама как драгоценность, в платье цвета сапфира. Она загляделась на брата. Когда он ушел на войну, Марго писала ему почти каждый день. За это время они стали еще ближе друг к другу. Когда Эдуард появился, она бросилась его обнимать.

Пока Марго взволнованно беседовала с братом, показались кардинал Лотарингский и его юный племянник Генрих. Они хотели засвидетельствовать свое почтение. Я глядела на них, но фраз не разбирала: их разговор заглушал шум бьющих фонтанов.

Двадцатилетний Генрих де Гиз обладал непринужденной уверенностью человека, привыкшего к власти. Он не был красив. Бородка подчеркивала его острый подбородок, в крошечных глазах светилось высокомерие, которым отличался и его отец. Тем не менее де Гиз был остроумен: он шутил, а Марго смеялась и прикрывала веером лицо, скрывая за ним свою нервную улыбку. Дважды де Гиз наклонялся над ее рукой, целовал, а потом придерживал, словно ему не хотелось ее выпускать. По временам, когда Гиз слишком приближался к Марго, моя дочь вспыхивала и обнимала брата, бессознательно ища у него защиты.

Карл подошел ко мне и взволнованно воскликнул:

— Если он сделает к ней еще шаг, я сшибу его с ног!

Я непринужденно ответила:

— Думаю, ваше величество, он хочет за ней поухаживать, а если так, я сама сшибу его с ног.

Карл фыркнул.

— Да не де Гиз! Эдуард! Смотри, как он возле нее увивается.

Я досадливо прищелкнула языком.

— Господи ты боже мой, Карл! Эдвард соскучился по сестре, ведь он так долго был на войне. А что до герцога де Гиза, то пойми наконец: твоя сестра достигла брачного возраста. Сейчас я подыскиваю ей подходящую партию. Да и тебе тоже.

Карл простонал:

— Как мне это противно, maman!

— Ты должен думать о троне, — сказала я. — Нужны наследники.

Король кисло взглянул на брата. Тот смеялся вместе с Марго и молодым герцогом.

— Пусть Эдуард подарит тебе наследников, — заключил Карл и отошел.

Я снова стала наблюдать за Эдуардом. К их компании присоединились два молодых человека, одного из них звали Роберт-Луи, другого — Линероль, оба приятельствовали с герцогом Анжуйским. Глаза Марго вспыхнули, когда она увидела Линероля. Он был чисто выбрит, и это подчеркивало его красивые высокие скулы, безупречную кожу и очаровательную ямочку на подбородке. Он поклонился моим детям элегантно и свободно. Я обратила внимание и на безупречность его одежды.