Юрий Тынянов - Аркадий Белинков

Например, мы обыкновенно говорим "выражение глаз": "выражение глаз у этой девушки было очаровательным". А ученые утверждают: никакого "выражения глаз" нет, потому что глаза не изменяются, а изменяются веки, в связи с чем следует научно говорить так: "выражение век".

А вот мы ни за что не станем так говорить. Несмотря на то что уважение к подлинно научному знанию чрезвычайно исторически прогрессивно.

Или, например, мы привычно каждый день говорим: "жестокий, как тигр": "выражение глаз у этой девушки было жестоким, как у тигра". А ученые авторитетно утверждают, что это совсем не так. Прогрессивный английский охотник Джим Корбетт пишет по этому поводу следующее:

"Писатель, впервые употребивший выражение "жестокий, как тигр" или "кровожадный, как тигр" с целью подчеркнуть отвратительные свойства описанного им в пьесе злодея, не только обнаружил достойное сожаления невежество в вопросе о звере, которого он так заклеймил, но и создал неверный образ, получивший самое широкое распространение. Именно эти выражения способствовали созданию неправильного мнения о тиграх у большинства людей, за исключением немногих, которым удалось составить свое самостоятельное суждение, основанное на реальных фактах"*.

Так ли бесспорно наше знание, как этого иногда хочется? Или, быть может, то, что узнают о нас наши потомки, будет исторически более полно и прогрессивно?

В знаменитом романе Сальвадора де Мадариага убедительно доказано, что это именно так.

Вот что он пишет по интересующему нас вопросу:

"Нам известно: многие белые (то есть население земли нашей эпохи и приблизительно пятидесяти предшествующих столетий.- А. Б.) вынуждены были носить на носу своеобразный оптический аппарат, сделанный из двух маленьких оконных стекол, специально отшлифованных так, чтобы ослабить напряжение глазных мышц.

Такие аппараты были найдены в различных частях света; они оправлены в золото, серебро или черепаховую кость. Имеются у нас также стеклышки для одного глаза, лишенные каких бы то ни было украшений... ими пользовались, по-видимому, представители беднейших классов**.

* Джим Корбетт. Кумаонские людоеды. М., Государственное издательство географической литературы, 1959, стр. 7.

** Сальвадор де Мадариага. Священный жираф. М. - Л., Государственное издательство, 1928, стр. 24.

Формализм, с которым боролись настойчиво и ожесточенно, в художественном творчестве Тынянова не играл никакой роли.

Крайне скверную роль в его художественном творчестве, как и в жизни всего искусства, искусствоведения и истории, играл вульгарный социологизм преобладающая идеология тех лет, которая внедрялась настойчиво и ожесточенно. Эта идеология причинила серьезный вред "Восковой персоне" и "Малолетному Витушишникову" и непоправимый - "Пушкину".

Вульгарный социологизм Тынянова был отступлением, отходом на шаг (Тынянов не любил делать с удовольствием то, что ему было отвратительно), попыткой получить право хоть немного писать, костью, брошенной в тяжелых обстоятельствах. Он был не только большим писателем, он был чистым человеком.

В тот же 1930 год оказывается подлежащей переоценке, правда, не деятельность, а душевные качества двух великих писателей - Льва Толстого и Александра Блока.

Настороженное и неприязненное отношение к сомнительной исторической науке распрос-траняется на традиционные представления о делах и людях. Это приводит к опровержению мнений, до тех пор ревизии не подлежавших. Такое опровержение было предпринято в "Исторических рассказах".

Вспоминая в "Автобиографии" о юношеском докладе в пушкинском семинарии С. А. Венгерова, Тынянов заявляет: "Больше всего я был несогласен с установившимися оценками"*. Несогласие с установившимися оценками прошло через всю литературную жизнь Тынянова, и это больше, чем многое иное, сделало его художником и ученым, не повторявшим привычные банальности, а создавшим одну из самых строгих и точных концепций русского литературоведения. При этом не всегда его опровержения установившихся оценок бывали бесспорными. Особенно настойчивыми они были в "Исторических рассказах".

Смысл и назначение этого маленького цикла, всеми руганного за так называемое искажение исторической действительности, но никем даже не упоминаемого по названиям и никогда не перепечатывавшегося в опровержении традиционного и приятного мнения о людях, имеющих незыблемую репутацию.

Эти рассказы называются: "Друг Надсона", "Лев Толстой", "Бог как органическое целое", "Цецилия". Они напечатаны на страницах 25-29 шестого номера журнала "Звезда" в 1930 году**.

* Ю. Тынянов. Сочинения в трех томах, т. I, стр. 8.

** Рассказ "Бог как органическое целое" был перепечатан 25 июня 1964 года в "Литературной газете". Тридцать четыре года, прошедшие после первой публикации, не сделали с ним того, что сделало перемещение из цикла в случайное сочетание рассказов. В цикле он был частью картины, в случайном же сочетании он сам стал картиной. Часть оказалась выданной за целое и, конечно, целое не выражала. В первой публикации это было протестом против традиционного представления, но второй - очерковой зарисовкой со странным концом. Но рассказ за ,что ответственности но несет.

Незыблемая репутация, по мнению Тынянова, возникла не из строгого исследования биографии этих людей, а из хорошо проверенного на знакомых представления о том, что человек, совершающий великое историческое поприще, непременно удовлетворяет высокому нравственному нормативу. Тынянов разрушает равенство "великий исторический деятель - хороший человек". При этом он отрицает и зависимость между делом человека и его нравственными качествами. Оказывается, что добрый и высоконравственный Толстой, Блок, чистый и скорбный, человек горячего сердца, - образы, сложившиеся в сознании людей по сделанному этими писателями, - на самом деле фикция. В действительности же были злой, жесткий, раздражительный Толстой, нехорошо поглядывающий "бабам вслед", Блок, постоявший у мраморной колонны, оставшейся такой же холодной после его прикосновения, какой она была и до этого. Злой, раздражительный и т. д. человек и холодный, никого не согревший и т. д. человек писали великие произведения, от нравственных программ их творцов независимые.

Перед рассказами о Толстом и Блоке - рассказ о человеке, нежно и преданно любящем искусство. Человек сочиняет вальсы, участвует в любительских спектаклях. Он друг певца горя и скорби - Надсона. Такой умный, тонкий, добрый, хороший русский интеллигент... Оказывается, что умный, тонкий и т. д. русский интеллигент - жандармский полковник, сукин сын, перепоровший всех политических заключенных (некоторых насмерть) " харьковской тюрьме, показывающий своим приятелям дурно пахнущую порнографическую картинку.