Чернильно-Черное Сердце (ЛП) - Роулинг Джоан Кэтлин

— Нет ничего плохого в том, чтобы выступать перед студентами, — сказала Робин.

— Никогда не говорил, что это так, но он может так думать. То, что “меня больше не волнуют достижения”, говорят люди, которым горько от того, что они не достигли того, чего ожидали… Ты слышала новости Илсы и Ника?

— Да, — сказала Робин. — Фантастические, не так ли?

— Да, очень рад за них, — сказал Страйк. — Ты знаешь, что они собираются попросить нас обоих быть крестными родителями?

— Я — нет, я не знала, — сказала Робин, одновременно удивленная и тронутая.

— Черт. Ну, изобрази удивление, когда Илса попросит тебя, а потом… что это за Комик-Кон, на который Аноми хочет, чтобы ты пошла? — спросил Страйк.

— Именно то, на что это похоже, — сказала Робин. — Большая конференция для фанатов фильмов и комиксов. Ну, ты знаешь, что это такое.

— А Аноми поедет?

— Без понятия.

— Ну, мы должны быть там, на всякий случай.

— В масках? — сказала Робин.

— Да. Мы не будем выделяться. Половина людей там будет одета как персонажи “Звездных войн”.

— Я вижу тебя в роли Йоды.

— А из тебя получился бы прекрасный Дарт Вейдер, — сказала Робин.

На этой ноте они пожелали друг другу спокойной ночи.

Взглянув на себя в зеркало на туалетном столике, Робин увидела, что улыбается. Она сознательно подавила свое приподнятое настроение обычным способом: напомнила себе о существовании Мэдлин Курсон-Майлз и о разводе Шарлотты Кэмпбелл.

Глава 45

Делать добро казалось ему очень важным делом,

что, сделав это, ей хотелось думать,

Должно было наполнить его способность к радости.

Элизабет Баррет Браунинг

Аврора Лей

Через час после запуска фальшивого сайта “Искусство и драма в школах” Венеция Холл связалась с Тимом Эшкрофтом через его аккаунт в Twitter, попросив об интервью и сообщив номер телефона, который она купила для этой цели. К шоку Робин, Эшкрофт прислал свое восторженное согласие всего через двадцать минут, и после короткого обмена электронными письмами встреча была назначена на три дня позже. Это дало Робин гораздо меньше времени, чем она рассчитывала, чтобы изучить актерскую карьеру Эшкрофта, создать фон для женщины, которую она изображала, и заполнить шпаргалку для Страйка, который собирался взять на себя обязанности Баффипоус, пока Робин была с Эшкрофтом.

— Господи, — сказал Страйк, глядя на длинный документ, который она вручила ему в его чердачной квартире вечером накануне интервью. Его культя все еще возвышалась на стуле рядом с ним, на колене лежал пакет со льдом, а конец был намазан кремом. — Ты считаешь, что мне все это понадобится?

— Тебе нужно будет уметь ориентироваться в заданиях, — сказала Робин. — Если ты не сможешь с ними справиться, они сразу почуют крысу, потому что я постоянно нахожусь там и могу выполнять их во сне. Остальное — в основном то, что мы с Зои рассказывали друг другу о своей жизни, чтобы ты не оступился, если она заговорит с тобой, но, если повезет, все это тебе не понадобится. Я не должна быть с Эшкрофтом больше пары часов.

— Где вы встречаетесь?

— В баре под названием Qube в Колчестере, — сказала Робин. — Я предложила поехать к нему, и он согласился. Как твоя нога?

— Лучше, — сказал Страйк. — Хочешь чашечку чая?

— Не могу, — сказала Робин, — мне нужно подготовиться к завтрашнему дню. Я напишу тебе, как только буду в Колчестере.

Эта деловая встреча и быстрый отъезд оставили Страйка в подавленном состоянии. Он мог бы поболтать, хотя бы о социальных сетях Кеа Нивен, которые он сейчас просматривал перед собеседованием с ней.

Страйк не понимал, что в данный момент Робин испытывает серьезную обиду на своего делового партнера. Она знала, что он переживает из-за их дел и продолжает страдать, но, несмотря на это, было бы неплохо, если бы он вспомнил о том, что она должна была переехать. Возможно, он вообразил, что она каким-то образом совершила этот подвиг, не отрываясь от работы, но она все равно была бы благодарна за вежливый вопрос.

На самом деле продавец новой квартиры Робин через своего адвоката умолял отложить дату переезда, потому что покупка его собственного дома сорвалась. Несмотря на то, что ее собственный адвокат сказал ей, что она не должна соглашаться, Робин так и сделала. Пока Страйк буквально не встал на ноги, перегруженное агентство отчаянно нуждалось в одном полноценном партнере, поэтому она действительно не могла позволить себе отгул. Тем не менее, звонок родителям, которые хотели приехать в Лондон, чтобы помочь с переездом, и наблюдение за плохо скрываемым разочарованием Макса и Ричарда по поводу того, что она не сможет съехать от них в обещанный день, не слишком подняли ей настроение и не снизили уровень стресса.

На следующее утро Робин совершила двухчасовую поездку в Колчестер на своем старом “Лендровер”. Сегодняшнее воплощение Венеции Холл, псевдоним, который она использовала раньше, было в волнистом пепельно-русом парике, который, как Робин знала, ей не шел, но который вместе с очками в квадратной оправе и бледно-серыми контактными линзами кардинально менял ее внешность. На левой руке у нее были обручальное и помолвочное кольца: не ее собственные, которые она оставила, уходя от бывшего мужа, а подделки из сплава олова и кубического циркония. Воображаемый муж Венеции, над созданием которого она трудилась не меньше, чем над своей собственной вымышленной личностью, был создан с явным намерением помочь выведать тайны у Тима.

Припарковавшись, Робин написала сообщение Страйку.

Буду в баре через 5 минут.

Она только что закрыла “Лендровер”, когда получила ответ.

Эта игра чертовски скучная.

Бар, где Тим хотел встретиться, был оформлен в минималистском черном стиле. Место, выбранное интервьюируемым, часто является первым ориентиром для определения характера, и Робин успела удивиться, почему Тим выбрал тускло освещенное и, по мнению Робин, самодовольно изысканное помещение, прежде чем услышала свой псевдоним, произнесенный приятным тенором жителя Хоум Каунти.

— Венеция?

Она повернулась, улыбаясь, и увидела высокого лысеющего Тима, который приветствовал ее, протягивая руку.

— Тим, добрый день! — сказала Робин со своим лучшим лондонским акцентом среднего класса, пожимая ему руку.

— Надеюсь, это место подойдет? — спросил Тим, который был одет в голубую рубашку с открытым вырезом и джинсы. — Я выбрал это место, потому что нам вряд ли помешает кто-нибудь из друзей моих родителей. Родной город — ты знаешь.

— Да, — сказала Робин со смехом.

Он уже выбрал столик на двоих, по бокам которого стояли кресла с высокими спинками, и вежливо стоял, пока Робин не села.

— Здесь прекрасно, — улыбнулась Робин, доставая из сумки маленький магнитофон и ставя его на стол рядом с Тимом. — Как мило с вашей стороны согласиться на это.

— О, вовсе нет, вовсе нет, — сказал Тим.

Его ранние залысины не гармонировали с простым мальчишеским лицом, с привлекательными крапчато-зелеными глазами.

— Мы будем заказывать здесь, или…? — спросила Робин.

— Да, здесь обслуживают за столом, — сказал Тим.

— Прекрасный город, — сказала Робин, выглядывая из окна на балочный дом напротив. — Я никогда здесь раньше не была. Мой муж всегда говорил мне, как здесь хорошо. Он вырос в Челмсфорде.

— О, правда? — сказал Тим, и они заговорили о Колчестере и Челмсфорде, которые находились всего в тридцати минутах езды, пока официантка не подошла и не приняла их заказ на кофе. В этот перерыв Робин успела упомянуть, что ее муж, Бен, работает на телевидении. Брови Тима при этом дернулись вверх, а его улыбка стала еще теплее.

Как только принесли кофе, Робин включила магнитофон, проверила его работоспособность и немного повозилась, чтобы он был достаточно близко к Тиму.

— Не могли бы вы немного поговорить, чтобы я была уверена, что все понятно? Дайте мне немного монолога или что-то в этом роде.