Алина в Стране Чудес - Владимир Контровский

И генерал тяжело вздохнул.

* * *

…Меня несло, переворачивало, кидало из стороны в сторону. Я не чувствовала своего тела, а сознание было каким-то ватным, и там мухой в паутине билась одна мысль: "Сашенька… Шепоток…". Волной накатывало забытьё, и я растворялась непонятно в чём — хрен его знает, как это состояние называется. Приплыли, короче. И всё — тьма беззвучная…

А потом я открыла глаза и с некоторым удивлением поняла, что я как бы жива. Это меня вообще-то порадовало, не буду врать, — оставалось только понять, где я нахожусь, и самое главное: где мой сын и что с ним. Я очень отчётливо помнила всё вплоть до того мига, как я шагнула в пропасть, а вот дальше — ну ни фига не помню. Амнезия называется.

Я лежала на чём-то мягком (так, это мы уже проходили, причём неоднократно), над головой был потолок из аккуратно пригнанных деревянных досок (хм, а вот это уже что-то новенькое…). На евростандарт этот потолок явно не тянул — скорее похоже на типа русский стиль "вот моя деревня, вот мой дом родной". Доски были чистенькими. Люстры или какого другого осветительного прибора не наблюдалось, однако было светло — как в квартире при обычном дневном свете.

Я попыталась встать и чуть не взвыла от боли: всё тело болело так, словно в нём не осталось ни единой целой косточки или оно, тело моё бедное, сплошняком превратилось в один очень большой и очень больной зуб. Я где-то читала, что японцы выставляют куклы боссов, чтобы все клерки фирмы, где рулит конкретный босс, смогли бы от души отметелить макет своего начальника: говорят, это помогает сохранению нормального психологического климата в коллективе — типа нервная разрядка. Не знаю, как оно помогает, зато точно могу сказать, что чувствует такая японская кукла в фирме, где работает человек пятьсот, и причём все они до остервенения любят своего шефа и превосходно владеют бамбуковыми палками. А что же вы хотели, девушка? Лететь с такой верхотуры, да ещё по камням, — скажите спасибо, что вы вообще остались живы! Но где я, и где мой сын?

Я осторожно, опасаясь новой вспышки дикой боли, повернула голову.

Комната — маленькая, но уютная: такая как бы горница-светлица в гостинице класса "ретро". Стены бревенчатые; брёвна обтёсанные и даже вроде покрытые типа лаком, но без всяких там моющихся обоев или стенных панелей под шёлк. Пол из деревянных плашек янтарного цвета, тёплый на вид. Я лежала в углу на просторном ложе, под лёгким и мягким (синтетика какая-то?) одеялом, и подушка под моей головой пахла не лекарствами, а пряным ароматом цветочного сена (травой она набита, что ли?). Справа окно — обычное: оконный переплёт, стёкла, широкий подоконник; в стене напротив — дверь (тоже деревянная). У окна стол из тёмного дерева и пара табуреток. И всё — ни телефона, ни телевизора, ни каких иных благ цивилизации. Гламур не гламур, но клёво: ладненько, ничего не скажешь, — простенько, но со вкусом, как говорится. Как же я сюда попала? Ну ни хрена не помню, хоть убей!

На одной из табуреток я увидела свою одежду (аккуратно сложенную). Ощущение тела вернулось, и я поняла, что лежу я тут в чём мать родила. Ну да, понятно, — местные типа медики должны же были осмотреть болезную меня на предмет ран-ушибов и прочих увечий. За окном просматривались какие-то как бы деревья — похоже, там был лес. Лес, лес — о чём это говорит? Беспокойство за сына всё нарастало, однако я взяла себя в руки: прежде чем совершать какие-либо энергичные телодвижения, надо хорошенько подумать — логически.

Я удрала из-под самого носа мрачных парней с дырявыми презервативами на головах — спрыгнула с высоты пятиэтажного дома (никогда бы не подумала, что я на такое способна). Судя по тому, что я жива, и даже в состоянии размышлять, мы не грохнулись на камни (при мысли о том, что было бы, если бы мы на них всё-таки грохнулись, меня продрал озноб), а упали в воду. А там — а там нас ждал лодочник (кажется, его звали Максим). Надо думать, он не щёлкал зря клювом, а выудил нас с Шепотком, и… Водную прогулку с обозрением красот вечерней природы я проделала в бессознательном состоянии — это, конечно, жаль, однако не стоит так уж привередничать: скажи спасибо, что ты здесь, а не на дне реки. Так что, надо полагать, я нахожусь в том самом лесном лагере, о котором рассказывал Сергей: за окном явно не городской пейзаж, да и интерьер моей палаты для травмированных при падении со скал тоже не урбанистический. Но почему возле меня нет заботливой сиделки? Повымерли они тут все, что ли? И где мой сын, я вас спрашиваю?

Я пошевелилась. Тело болело, но уже гораздо меньше — по крайней мере, я могла двигаться. Сейчас я встану, и наведу здесь шороху — куда вы дели Шепотка? Если не будет сил одеться, завернусь в одеяло или просто пойдут нагишом — пусть ослепнут, гады. Не фиг прятать от меня моего сына, понятно? Шевельнулась было нехорошая мыслишка — а вдруг с ним что-то случилось? — но я быстренько её затоптала: если уж я осталась цела и где-то как-то невредима, то уж Саша, которого я крепко обнимала и прикрывала руками и всем телом, и подавно.

Встать мне не удалось — тело не слушалось, и мышцы объявили забастовку. Стиснув зубы, я попробовала ещё раз — хрена. И тогда я, чуть приподнявшись на локтях (на это сил у меня хватило), позвала:

— Эй! Есть тут кто-нибудь?

На полновесный крик мой зов походил слабо, однако хозяева моего лесного приюта, похоже, были настороже — наверно, они только что вышли на минуточку от спасённой меня за какой-нибудь укрепляющей микстурой. Я услышала за дверью шаги, дверь отворилась без шума и скрипа, и на пороге…

На пороге моей светёлки стоял боевой маг, герцог Хрум де Ликатес собственной персоной и смотрел на ошеломлённую меня так, словно мы с ним расстались не далее как вчера. Рыцарь внешне нисколько не изменился — что для эхха пять земных лет, — и одет он был точно так же, как тогда, когда я увидела его в первый раз во дворце Окостенеллы: белая рубашка, замшевый жилет, тёмные брюки. У них тут что, моды вообще не меняются?

— Доброе утро, леди! Вот вы и вернулись туда, где вас ждали, — сказал он и улыбнулся той самой своей невероятной улыбкой, которая так часто снилась мне по ночам.

— Хрум… — прошептала я. — Не может быть…

А из-за спины ликатесского правителя возник — ба, знакомые все лица! — страж Рощи Порталов Причесах. Он тоже ничуть не изменился: всё та же румяная курносая физиономия, синие глаза и меховая безрукавка. И улыбка — радушная, до ушей и даже шире.

— Я знал, что ты вернёшься, девочка, — прогудел Причесах, — знал, что ты сумеешь это заслужить. Добро пожаловать в Эххленд — я рад видеть тебя в своём доме!