Держава богов - Н. Джемисин

Я коснулся другой руки Деки. Его мышцы были напряжены, напоминая узловатые тросы. Даже сквозь рубашку его сила защипала мне пальцы.

– Дека, – взмолился я. – Не надо!

– Ты сделал бы то же самое, если бы мог! – отрезал он.

Я задумался. Он так хорошо меня знал…

– Верно, – согласился я. – Но если ты это сделаешь, так будет неправильно.

Такие слова заставили его резко повернуть ко мне голову.

– Что-что?..

Я вздохнул и встал прямо перед ним, хотя клубившаяся вокруг него сила угрожающе ткнулась мне в грудь. Писцы все же не боги. Правда, Дека не был обычным писцом. И я поступил с ним как с собратом-богорожденным: взял вытянутую руку и бережно, но решительно опустил, заставив ее выпрямиться вдоль тела. Жесты – тоже форма общения, и мой жест сказал: «Послушай меня». Его сила отступила поразмыслить о моем предложении, и я увидел, как у Деки округлились глаза: до него дошло, что именно я только что сделал.

– Она твоя сестра. Ты силен, Дека. Ты очень силен, и они, дураки, умудрились забыть, что ты – тоже Арамери. Убийство у тебя в крови. Но я тебя знаю, и я говорю: если ты ее убьешь, это уничтожит тебя. И я не могу этого допустить.

Он смотрел на меня и дрожал, раздираемый противоречивыми позывами. Я в жизни не видал такой смертоносной ярости, смешанной с любовью и грустью. Нечто подобное, должно быть, испытывал Итемпас, когда убивал Энефу. Некое сумасшествие, излечить которое могут лишь время и размышления… Правда, исцеление обычно наступает поздно.

Все же он послушал меня, и его магия рассеялась.

Я повернулся к Шахар, наконец-то протеревшей глаза. Судя по выражению ее лица, до нее только-только начало доходить, насколько близко пронеслась смерть.

– Мы уходим, – сказал я. – Я ухожу в любом случае. И буду просить Деку уйти вместе со мной. Если ты решила считать нас врагами, мы не можем здесь оставаться. Если у тебя есть мудрость, ты оставишь нас в покое. – Я вздохнул. – Сегодня с мудростью у тебя было не очень, но я надеюсь, что это было единовременное помрачение ума. Я знаю, рано или поздно ты придешь в чувство. Мне просто как-то неохота дожидаться, пока это произойдет.

Потом я взял Деку за руку и посмотрел на него. У него на лице была безнадежная тоска: он понимал, что я прав. Однако я не собирался давить на него. Как-никак он потратил десять лет на то, чтобы вернуться к сестре, а она все разрушила за десять минут. Смертному непросто выдержать подобное. И богу, кстати, тоже.

Ладонь Деки стиснула мою, он кивнул. Мы повернулись к выходу из чертога. Шахар позади нас встала.

– Погодите… – начала она, но мы не стали слушать ее.

Я открыл дверь.

И сразу все изменилось.

Я услышал множество голосов – сердитых и возбужденных. В дальнем конце главного коридора промелькнули солдаты. Прямо перед нами стояла Морад с пунцовым от гнева лицом. Она кричала на стражников, скрестивших перед ней пики: те не пропускали ее в тронный зал. Когда дверь открылась, стражники невольно обернулись, и Морад тут же перехватила одну из пик, едва не вырвав ее у стража из рук. Тот выругался и крепче стиснул оружие.

– Где Шахар? – требовательно вопросила управляющая. – Я должна ее видеть!

Шахар уже стояла позади нас. Морад была так взволнована, что даже не моргнула при виде залитого кровью лица престолонаследницы.

– Что случилось, Морад? – спокойно осведомилась Шахар, но я чувствовал, что внешнее спокойствие давалось ей нелегко.

– Маскеры напали на Тень, – сказала Морад.

Мы ошеломленно замерли и смолкли. Из-за угла выскочила группа солдат. Они бежали в нашу сторону, а следом с видом полководца, готовящегося к войне, шагал Гнев. Повсюду слышался глухой гул: это ожила защитная магия, которой Декины писцы щедро оснастили дворец. Запечатывались ворота, воздвигались незримые стены для отражения чужеродной магии, и шут его знает что еще.

– Сколько их? – спросила Шахар. Коротко и очень по-деловому.

Я буду помнить это мгновение даже тогда, когда минует наихудшее. Наигранное спокойствие на лице Морад, искреннюю боль в ее голосе и свою жалость. Служанка и королева были так же обречены, как смертная и богиня. Иногда просто нельзя ничем помочь.

– Все, сколько есть, – ответила Морад.

20

Пепел, пепел, ВСЕ ПРОПАЛО!

Тишина, вот что пугало больше всего.

Непросто рассматривать толпы на городских улицах, используя сферу видения. Эти сферы делаются для отображения поднесенных к ним лиц, а не просторов до горизонта. А то, что показывал нам находившийся в Тени подручный Гнева, медленно поворачивая сферу по кругу, было поистине необъятно.

Десятки людей в масках.

Многие сотни…

Они заполняли все улицы. На Гульбище, где в обычные дни паломники спорили из-за места с уличными фиглярами и художниками, сейчас виднелись одни маскеры. И вдоль проспекта Благородных, до самых ступеней Зала, теснились они же. И в Привратном парке, среди цветов и деревьев.

И в переулочках Южного Корня, чьи сточные канавы заляпали их башмаки.

Большинство людей без масок удирали кто куда, пытаясь увезти какое-никакое имущество кто на лошади, кто в ручной тележке, кто на собственном горбу. Здешние горожане были накоротке с магией. Вот уже несколько десятилетий они соседствовали с боженятами, а еще раньше столетиями жили в тени Неба. И, когда запахло жареным, они очень хорошо это поняли. И приняли единственно верное решение: бежать!

Маскеры не трогали тех, у кого масок не было. Те из них, кто перемещался, делали это согласованно и молча. Большинство уже остановилось, достигнув центра Тени и замерев в полной неподвижности. Мужчины, женщины, немногочисленные (хвала мне!) дети, сколько-то стариков. Двух одинаковых масок я там не увидел. Одни были белые, другие черные. Третьи напоминали мрамор с прожилками, вроде бело-серо-черной субстанции Эхо. Иные сочетали алый цвет с кобальтово-синим и тускло-серым. Какие-то выглядели раскрашенным фарфором, другие – вылепленными из глины с соломой. Многие были выдержаны в стиле Дальнего Севера, но немалая их часть отражала архетипы и понятия о красоте иных стран. В общем, разнообразие поражало.

И все они были обращены вверх – к Небу.

А мы, то есть Шахар, Декарта, я и еще некоторое количеств высокородных и слуг, стояли в чертоге, который, если только Арамери не отступят от привычек давать имена, в будущем, несомненно, назовут Мраморным залом. По причинам, досконально известным лишь Йейнэ, белые и серые разводы на его стенах перемежались темно-ржавыми полосами, смахивавшими на потеки крови. Полагаю, это должно было что-то символизировать. Отражать своеобразное чувство юмора, присущее Йейнэ. Тут крылась какая-то шутка, но я, будучи смертным, уже не мог ее постичь.

Гнева с нами не было, но присутствовали его солдаты, сторожившие двери и балкон. Это Гнев предложил собрать высокорожденных вместе, чтобы их проще было охранять. Пока мы ждали, когда он сообщит нам, скоро ли можно будет отсюда уйти – полагаю, очень не скоро, – кто-то из слуг принес большую сферу видения, привезенную писцами, и водрузил ее на единственный в зале длинный стол.

Сквозь нее-то мы и созерцали жутко молчаливые улицы Тени.

– Они чего-то ждут? – спросила женщина с сигилой полукровки. Она стояла подле Рамины, глядя на образы, проплывавшие внутри сферы. Он приобнял ее, желая утешить.

– Сигнала, наверное, – ответил он.

В кои-то веки на его лице не было улыбки. Время тянулось медленно, минута шла за минутой, но маскеры не шевелились. Человек, державший сферу, стоял наверху ступеней Зала. Временами в поле зрения попадали воины Арамери, закованные в белые доспехи «Ста тысяч легионов». Они спешно возводили заграждения, готовясь обороняться. Сфера не задерживалась на них подолгу, но и то малое, что мы видели, навевало отчаяние. Основная часть армии Арамери квартировала за городом, в обширных постоянных казармах. Верховой добирался туда за полдня. Все ведь считали, что нападение, когда оно начнется, произойдет извне. Без сомнения, войско было уже поднято по тревоге и находилось в пути, с максимальной скоростью стремясь в город: пешком, верхом, при посредстве магических ворот. Однако те из нас, кто видел маскеров в действии, знали: чтобы остановить их, одними солдатами не обойдешься.

Я повернулся к Шахар, стоявшей на ярусном возвышений возле стены. Она крепко обхватила себя руками, как будто спасаясь от холода, и с таким безразличием на лице, что вряд ли оно было наигранным. Все ее родственники разбились на группки по двое-трое и, как могли, успокаивали друг друга. И лишь она стояла одна.

Я немного поразмыслил, потом оставил Деку и подошел к ней. При моем приближении она резко повернула ко мне голову. Нет, это не была беспомощность от пережитого потрясения. Неуловимое изменение позы превратило растерянную девушку в хладнокровную королеву, способную поработить родного брата. Однако я уловил и некую опаску, ведь ту схватку она проиграла.