Роман в письмах. В 2 томах. Том 1. 1939-1942 - Иван Сергеевич Шмелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Твой ноябрь 37 г. — о, мученица, загнанная птичка! Я плакал сердцем, я бился у твоей кроватки, я целовал твои реснички влажные, я _в_и_д_е_л_ твое замученное сердце, Оля… Я на коленях, с болью, глядел в тебя! Ничем тебя не потревожу, оберегу. Как ты дорога мне!
О враче № 2. Да, неосторожность, мне далось это болезненно. Преодолела, — а победителей не судят. Как все относительно! В сравнении с таким — «кавказец» — чище, умней, выше, при всей «кавказскости». Этот — самодовольный — циник, недалекий, да, — и пошляк. Его письмо — чудовищная наглость, бесстыдство. Если бы моя сестра получила такое, я знал бы, как ответить. Ты — хранишь?!.. — уничижение!? Ты — лишь — «гроздь полносочная». Тебе было позволено — «выскользнуть»… в надежде что — «вином в уста вольешься… вернешься…»!!
Обращение как с «вещью»! Да еще скрадено — у Катулла387, повторенное не раз в вариациях… опошлено! Фу, гадко как! Даже и Гете потревожен этим ничтожеством. Бормотание о «Weltgeisten»[151]… И это повторное — «sollst»[152], «kommen können»[153]!.. — благодарила за дозволение?! Это — «Полюс» (вот это так «водитель»!), эта пошлятина о «тяготах русской души», (всякого жита по лопате!) с указанием «склада» («in mir»[154]!) — «должна и мо-жешь»! Мне тошно, будто наглотался грязи. И это — «Du»[155]. Ты позволяла — «Du»? В 34, когда уже «вела» того, кто «теперь он целовал свою мадонну»! Что это?! _к_а_к_ совмещалось?! Полуночное шампанское, поездка, «Du»… что _е_щ_е…? — и — «водительство»? Это мне — _з_а_г_а_д_к_а. Психологический провал. Ездить — да еще с шампанским… — не зная, с кем..! Как это с _т_о_б_о_й_ могло статься? Это же — «ловец», обыкновеннейший «минюскюль»[156]! «По-дешевке». В плащике дешевого «эстета», — и еще, при этом, — глу-пый! Да как же чист «наш легкомысленный Евгений»! (на письмо Тани). «Быть может, чувствий пыл старинный — Им на минуту овладел; — Но обмануть он не хотел — Доверчивость души невинной»388. А _э_т_о_т_ — _в_о_р, — и еще дешевый, без риска. И при этом такое «величественное _в_е_л_и_к_о_д_у_ш_и_е»: «я дозволяю тебе выскользнуть из моих рук…» но..! — «м. б. вернешься»… и т. д. Вот оно «право на вещь» — «jus rerum»[157]! Тьфу! Дальше — хуже. После «леденящей» встречи… твоя просьба — спеть! Хотела ли — обнаружить свою _с_и_л_у? Опять — психологическая загадка. И его «демонстративная» тебе _о_т_м_е_с_т_к_а! Это уже самораздевание бесстыжее… при честном народе! Вплоть до… срыва. Сорвалось, — и вот — наглядность. Что же это, как не глупость и не циническое бесчинство, намек, непостижимо наглое обращение с девушкой! Что могли из всего сего вывести остальные зрители?! Только одно — «роман завершился, — после поездок ночных… — ссорой. Ну, _п_о_м_и_р_я_т_с_я». Причем все, конечно, знали, что этот «срыватель струн» — женатый. И — последняя гадость. Гитара сунута в твой… гардероб! После сего — будь я тогда в Берлине и знай все это, я предложил бы этому «эстету» «проехаться в подгороднюю рощу». Ты была «безвольна», и все объяснимо. Ты преодолела, все же. Но «скольжение» было. Эти «игры» — известны — они пряны, щекотны именно «скольжением» — это — «demi-copulation»[158], как у «Demi-vierges» M. Прево389. Это, конечно, показывает «темперамент». Во мне — осадок горечи. Прости за откровенность, но с тобой я не могу иначе. Ты так хотела. Вот это — из «изломов».
Еще — «изломы». Острой болью принял я твой «рассказ о семье»390 — 28–29.X. Моя тревога за тебя родилась из «проявления»: побои зависимой девушке. Все возможно, «психоз безволен». И — «случай с братцем»: «ласково и нежно» но… «дала понять». Остался «красивым мальчиком»! Тут ласково и нежно могут быть приняты как «неопределенная возможность», полуобещание. Отсюда — надоедливая «влюбленность». Совместное катание на велосипедах: «нестрогая!» И еще: «драма… после узналось это». Отец, «деспот» — «добрый малый». Уж не с той ли служанкой? с «мадонной», которую били?
Да, знаменитый род, все хороши, до «ведьмы» и начертательницы «значочков». (Betty391: «отпуск „рвача“», виза-молния: все пущено в ход для спасения втуне.) И в этом «доме» — _ж_е_м_ч_у_ж_и_н_а, в навозной куче. Попранная, _т_а_к. Обреченное спасаешь твоею, чистой, кровью! Ты чтишь ее, эту исключительную кровь?! — дар Божий. Чти, чти. Она — неповторима. Я писал тебе про «девушку от Храма». Это я _н_а_ш_е_л, уясняя тебя — себе. Я там не сказал о «страстях». Понимаешь, _к_а_к_ я искал тебя? Через… Дари. Она — дву-родная. От княжеского корня и — от Церкви. Ты — _в_с_я_ — от Церкви. Но, ведь, в Храме — _в_с_е. Небо и — земное, греховное. Оно выгружается к подножию Креста. Там — Преображение, благовещение, Воскресение. Но там и аналой с Крестом и Евангелием, за ширмой, «канун» и пол, закапанный слезами. Вот — где — «Слагают „Schwere“[159] русской души», а не в пустопорожности «ловца» — «Draufgänger», конечно, — только м. б. без прыти и напора. Ну, кончу.
«Проблему» — я отодвигаю, хорошо. Ты была потрясена моей «ошибкой» — стремительностью, прямотой: я ведь не «ловец». И «Полукровка» тут совсем некстати. Слушаюсь, покорен. Конечно, никому я не писал в Голландию: я ведь и не глупец.
Да, я люблю жизнь. Иначе я не был бы _т_е_м, кто я. Умею ли я жить… — это другое дело. Нет, не умею. Но смог бы и уметь. Для читателя я, после «Человека из ресторана», — прожигатель жизни, иначе — как же? Дать _т_а_к_ _р_е_с_т_о_р_а_н_н_о_е..? В Питере родилась легенда в литературных кругах: служил лакеем в [1 сл. нрзб.] ресторане! Мне говорили об этом Кони392, академик Венгеров393 (проверял!!), Василий Иванович Немирович-Данченко394… Чудаки. Но… как же?.. Очень просто. «Любовь» к тому, что даешь и… некий дар. — ? — «Теория сочетаний», по алгебре. — ? — 10 знаков, а чисел из них —? — Ну, по 2–3 элементам — могу дать — почти _в_с_е, внутренней логикой, психологическим чутьем… неким даром — и — _т_р_у_д_о_м. Чтобы дать
