Рыцарь курятника - Эрнест Капандю

– Как?! – спросил маркиз де Креки. – Вы обладаете эликсиром долгой жизни, а отрицаете философский камень?

– Конечно. Философский камень – главный постулат шарлатанов; он порождение больного воображения. Мой же эликсир долгой жизни – просто образ жизни и основан на простом рассуждении.

– Продолжайте, – сказал король. – Мы еще поговорим об этом.

– Врач, который, должен признать, был очень искусен, принял того человека, который хотел с ним посоветоваться, и дал ему следующее наставление.

Сен-Жермен вынул из кармана пергамент и прочел:

«Наставление к лечению проказы

1. Больной должен в течение двух месяцев оставаться один, прекратить сношения со своими друзьями, особенно дамами, которым он не должен даже смотреть в лицо.

2. Питаться исключительно рыбой, овощами, легкими пирожными, пить только воду, апельсиновый сок и лимонад.

3. Жить в таком доме, чтобы никто другой не жил на верхнем этаже. Комната, не считая трех дверей (что необходимо), должна иметь три окна: одно – на север, другое – на восток, третье – на запад. В этой комнате больной должен только спать.

4. Каждый день, вставая, и перед тем, как ложиться спать, больной должен мысленно прочесть, не шевеля губами, молитву на языке хинди, но написанную латинскими буквами.

5. Каждый день до обеда он должен принимать ванну из ароматических трав, сорванных в определенное время, в определенных местах и при определенных условиях (каких – моя тайна).

6. В каждую пятницу каждой недели мною у больного с помощью изобретенного мной устройства будут выпущены восемь унций крови и в открытую жилу будут введены восемь унций крови, взятой у девушки, добродетельной и невинной, старше пятнадцати, но моложе двадцати лет.

7. В последнюю пятницу каждого месяца больной должен принимать ванну, составленную из трех четвертей бычьей крови и одной четверти человеческой. Такую ванну надо принимать четыре раза в течение четырех месяцев».

– Это все, – закончил Сен-Жермен, складывая пергамент. – Если строго следовать этому режиму, то больной должен вылечиться.

– И он вылечился? – спросил король.

– Да, государь. Сейчас он себя чувствует великолепно.

– И эта личность принимала ванны из человеческой крови и вбирала в свои жилы кровь добродетельных и невинных девушек?

– Да, государь.

– И это происходило в Париже?

– Да, государь.

– А я этого не знал?! И начальник полиции мне об этом не сказал, а может быть даже сам этого не знал!

Сен-Жермен кивнул утвердительно.

– Прекратим эти шутки, – продолжал Людовик XV, – о них тяжело слышать, притом невозможно поверить в подобную гнусность.

– Если бы не было Тиберия, маршала де Жие и других лиц подобного рода, – продолжал Сен-Жермен, – я мог бы сомневаться; но король не должен удивляться, когда в наше время повторяют то, что делалось и прежде…

– Милостивый государь, – возразил король строгим тоном, – тот, кто утверждает такое, должен представить доказательства. Знаете ли вы при дворе, в Париже или в провинции людей, которые для собственного удовольствия принимают ванны из крови?

– Осмелюсь заметить вашему величеству, – сказал Сен-Жермен с величайшим спокойствием, – я не сказал, что это делалось для удовольствия.

– Какова бы ни была причина, все подобные люди, если они действительно существуют, живут не в воображаемом пространстве, и начальник полиции должен знать, где их найти.

– Правда, – медленно отвечал Сен-Жермен, – для того чтобы захватить главного виновника, того, кто зазвал князя в Париж, того, кто в столице королевства употребляет столь гнусное средство излечения, предписанное монгольским врачом, нужно не так уж далеко протянуть руку.

Произнеся эти последние слова, Сен-Жермен обернулся и бросил взгляд на графа де Шароле. Принц Бурбон остался

бесстрастен и выдержал взгляд как человек, не понимающий сказанных слов.

– Можете вы назвать того, кто следовал лечению монгольского врача? – спросил король.

– Г осударь, – с достоинством сказал Сен-Жермен, – я могу открыть некоторые обстоятельства дела, но мне не следует называть высокопоставленного виновного.

– Высокопоставленного виновного, – повторил король.

Людовик XV выпрямился, его лицо приняло то серьезное и торжественное выражение, которое внушало уважение всем видевшим его во время больших церемоний, где король был истинно королем.

– Высокопоставленный виновный! – еще раз произнес он, делая ударение на первом слове. – Кого вы можете так называть, кроме меня?

– Ваше величество должны догадаться, – возразил Сен-Жермен с необычайной твердостью, – что дело касается королевского семейства.

– Милостивый государь, – воскликнул король, – берегитесь! Вы играете своей жизнью!

– Знаю, государь, – холодно ответил Сен-Жермен, – но я выиграю.

Положение становилось очень напряженным. Никто не смел и кашлянуть.

Все понимали, что граф де Сен-Жермен или погибнет безвозвратно, или займет первое место в общественном мнении.

Король молчал. Он медленно поднял голову и обвел всех присутствующих вопросительным взглядом.

– Господа, – спросил он, – известно ли кому-либо, кроме графа де Сен-Жермена, о том, что в Париже кто-то принимает ванны из крови?

Настала минута нерешительности и замешательства, потом Ришелье обратился к королю.

– Государь, – сказал он, – слухи об этих кровавых ваннах ходили и ходят до сих пор.

– Неужели? – удивился король.

– Только прибавляют, – сказал герцог де Бриссак, – что бычью кровь надо смешивать с кровью молодой девушки и кровью ребенка, приготовленной с соблюдением различных обрядов.

– Утверждают, – добавил Таванн, – что такую ванну нужно принимать в пятницу.

– Давно уже, – сказал маркиз д'Аржансон, – в Париже встревожены многочисленными убийствами и исчезновениями девушек и детей. Невозможно было понять причины этих убийств, и в них обвиняли пресловутого Курятника. Имя его спасало от наказания того, о ком говорит граф де Сен-Жермен, если только граф не ошибается.

– В преступлении обвиняли Рыцаря Курятника, – проговорил де Сен-Жермен, – но не знали, кто пользовался его плодами.

– Но это делает образ бедного Рыцаря очень интересным, – сказала маркиза де Помпадур, – раз обвинения против него были несправедливы.

– Некоторые – да, но не все.

– Как? – с негодованием спросил Людовик XV. – И подобные преступления остаются безнаказанными? Боже мой, – продолжал он, поднимая глаза к небу, – неужели во Франции есть люди, решающиеся на лечение, которого не осмелился бы позволить себе даже король, даже если бы жизнь его находилась в опасности и это было бы последним средством спасти ее?