Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь - Александра Потанина

В Китае почти везде устроены мосты, а потому животные, лошади и верблюды не привыкли к переправке вплавь, и с ними было очень много возни. Во время переправы подошел к нам странствующий лама и хотел рассказать нам местную легенду о Тохто-хото, но, к сожалению, мы не понимали его языка. Такие полупонятые рассказы всегда очень интригуют и заставляют очень сожалеть о плохом знании языка. На этот раз мы скоро забыли эту неудачу, потому что, как только переправились на правый берег реки, так и очутились среди роскошного луга, покрытого цветами и представлявшего богатый сбор новых растений, жуков, ящериц, ос и проч. благодати, радующей сердце коллектора-натуралиста.

Луг, впрочем, был не широк, за ним сейчас же возвышались песчаные бугры с очень крутыми осыпающимися скатами. Такой же характер контрастов, где сочная луговая растительность сейчас же сменяется голым песком, носит и весь Ордос, в той, по крайней мере, его части, где мы его проходили. Вид таких мест очень оригинален: когда взберешься на вершину самого высокого песчаного бугра, то увидишь целые сотни подобных же холмов, тянущихся от вас во всех направлениях; это – как будто огромные застывшие волны песчаного моря. Сначала вам кажется, что холмы высятся в совершенном беспорядке; потом, когда вы несколько приглядитесь к этой картине, вы заметите, что холмы имеют определенную форму, что один бок, у каждого несколько более полог, а другой обрывист, но высота холмов и величина очень различны, и притом они, как настоящие волны, иногда набегают один на другой и тем нарушают правильность.

Осмотревшись, вы начинаете замечать в некоторых склонах этих «барханов» слабую растительность: это – или нежный, голубоватый злак, изредка раскинутый по песку отдельными травинками, или тонкий, высокий тростник, пробирающийся узкой дорожкой в один ряд по склону холма, причем его корневище ползет по поверхности, как гигантский червяк, или, наконец, целые группы бобового кустарника (Hedexeroum), нежным узором развесившего свои розовые мотыльковые цветы на тонких, совершенно безлистных ветках. Такая растительность не нарушает общего впечатления крайней пустынности. Жизнь между тем есть везде, и здесь, при более тщательном осмотре ближайшего к вам пространства, вы замечаете на песках, во-первых, красивую струйчатость, сделанную, очевидно, ветром, и, кроме того, узорные дорожки, сделанные лапками ящериц, и еще более тонкие, как строчка, следы больших черных жуков, снующих около вас во всех направлениях; реже встречаются тропинки зайцев и лисиц.

Заблудиться среди таких песчаных холмов ничего нет легче: дорога, глубоко протоптанная в песке, скоро засыпается, притом она беспрестанно извивается, огибая более высокие холмы, и из одной песочной ямы вы вступаете в другую, совершенно такую же; кругозор везде загорожен ближайшими холмами. К счастью, в Ордосе такие барханные пространства часто прерываются небольшими речками или озерами, берега которых или густо заросли кустарниками, или покрыты луговой растительностью. И нигде, может быть, эти зеленые оазисы не радуют так глаз, как среди однообразия барханов. Такой вид, по крайней мере, имел Ордос в лето 1884 г., когда мы по нему проходили. Дальше от Хуан-хэ самые барханы начинают несколько изменяться; часто бока их зарастают кустами темно-зеленой полыни, приятно нарушающей однообразие желтого цвета и несколько скрепляющей эту песчаную почву; иногда даже на вершинах холмов стелется низкий можжевельник со своей душистой хвоей (Juniperus).

Здесь, может быть, следует сказать, что называют Ордосом. Если смотреть на карту Китая и следить по ней за течением Желтой реки, то мы увидим, что почти в центре карты река эта описывает букву П – вот это пространство внутри покоя [128] и носит название Ордоса; с юга, юго-востока и юго-запада его отделяет от Китая великая стена, скорее, впрочем, развалины этой стены. Ордос в настоящее время населен монголами, ранее тут находилось государство тангутов, называемое в китайских книгах государством Си Ся. Ордосские монголы разделяются на семь хошунов, или княжеств, и каждое из них управляется наследственным князем из потомков Чингисхана. Старшинство над всеми семью князьями принадлежит старшему в роду. Ему дают титул вана, что в старинных сочинениях переводили словом царь. В настоящее время значение ванов сильно упало, и китайцы признали правителем Ордоса не старшего в роду вана, а более приноравливающегося к обстоятельствам, следующего китайской политике князя Джунгарского хошуна.

Рассказывая об этом, г. Кейла обыкновенно говорил нам: «Вы непременно должны заехать к le roi des Ortous[129], – он любит европейцев». Так мы и думали сделать, но пока не торопились оставить берега Хуан-хэ. Нам так надоела жизнь в китайских городках и дянах, что мы с величайшим удовольствием поставили здесь свои палатки и наслаждались уединением и тем, что мы сами себе господа и хозяева. В первое время с постановкой юрт у нас немало было хлопот. Наши слуги-китайцы совсем не умели взяться за эту работу, и мы должны были ставить их сами, отклоняя их услуги, потому что с их помощью у нас выходило нечто, похожее на постройку Вавилонской башни, – мы так плохо понимали друг друга, что, в то время как приказывали подавать веревку, слуга подавал войлок, вместо вправо, двигался влево и т. д.; притом, сколько мне известно, у французов совсем нет юрт, а мы, не зная китайского языка, со слугами своими объяснялись по-французски, хотя французского языка также хорошо не знали – лишь потому, что наши китайцы раньше служили у французских миссионеров.

Благодаря ли нашему неумению ставить или, может, дурному устройству юрт, только они всякий раз показывали стремление завернуться спиралью и погрести нас под войлоками и довольно-таки тяжелым ченгараком, т. е. деревянным кругом, заменявшим в юрте кровлю или потолок. Всякий раз мы должны были укреплять свою постройку веревками, протянутыми от ченгарака во всех направлениях к кольям, вбитым в землю, чего в правильно поставленных юртах не бывает. Ставилось обыкновенно две юрты – одна для нас, другая для Скасси, палатка для Березовского и большая синяя палатка для китайцев, известная у нас под китайским именем майхан. Таким образом, на пустынном берегу Хуан-хэ, в первых числах августа 1884 года, вырос целый лагерь. Несмотря на неудобства юрт и на то, что погода испортилась, пошли дожди, мы с наслаждением жили тут, любуясь природой; дождь не мешал нам ходить по песчаным буграм, окружающим наши палатки.

Между тем китайцы наши сильно приуныли: они совсем не умели жить в этой обстановке. Наш повар не умел разводить огня на открытом воздухе, затруднялся неимением многих привычных для него вещей, а главным образом, все эти дни всем его занятиям ужасно мешал огромный дождевой зонт, с которым он не расставался ни на минуту во время приготовления обеда. Сильно также это время беспокоила его мысль: где он будет брать дров там, где не будет базаров, на которых их продают. Пока из этого затруднения его выручал монгол-перевозчик, живший неподалеку от нас.