Ричард Длинные Руки — ландлорд - Гай Орловский

Он взял ее под локоть и повел было мимо деревянного истукана, в которого превратился я, а леди Беатриса, придержав графа, обратилась высокомерно ко мне:

— А вы знаете, сэр Светлый, что граф сразил на охоте самого большого в наших краях вепря?

— Нет, — ответил я равнодушно. — Но мои поздравления графу. Мои поздравления.

Я широко зевнул и поспешно отвернулся, вроде бы скрывая зевок. За спиной зашипело, скрипнуло, затем послышался приторно слащавый голосок:

— Ну рассказывайте, граф, рассказывайте!.. Пойдемте вон в ту альтанку, чтобы нам никто не мешал...

Злость и ревность поднялись черными волнами, я скрипнул зубами, кулаки сжались, но не поворачивался, пока не утихли звуки их шагов.

Глава 3

К вечеру рыцари уже оживленно обсуждали перемену в поведении железной леди Беатрисы. Она вовсю кокетничает с рыцарями, смеется их вольным шуткам, платье для ужина выбрала более откровенное, чем обычно. Похоже, леди Беатриса решилась наконец сбросить со своих хрупких плеч заботу о многочисленных владениях и переложить все на плечи мужа.

Я натужно улыбался, а нам все равно, на следующий день съездил с сэром Растером и Саксоном на охоту, дичи набили столько, что пришлось из села вызывать подводу. Сэр Растер был в диком восторге, Саксон довольно улыбался, но я заметил, что присматривается ко мне чересчур пытливо.

Когда подъезжали к воротам замка, сэр Растер вздохнул так тяжело, что колыхнулась вода во рву:

— А скоро эта веселая жизнь кончится...

— Почему? — спросил я.

— Леди Беатриса выйдет замуж, — напомнил он. — А будущему мужу незачем содержать всю эту ораву.

Саксон сказал равнодушно:

— Мне лично будет легче. Меньше народу, проще смотреть за замком.

Сэр Растер повернулся ко мне.

— А вы как думаете, сэр... тьфу, Светлый?

— Здесь собрались не только женихи, — уточнил я. — Леди Беатриса вроде бы собирается встретить здесь войска Барбароссы?

Саксон усмехнулся, Растер возразил:

— Барбаросса не дурак, сюда не сунется. Граф Росчертский тоже не дурак, быстро всех выпрет за ворота, как только женится. Или любой другой...

Почему-то оба поглядывали на меня, как будто ждали определенного ответа. Я пожал плечами.

— Я и так собираюсь завтра-послезавтра отбыть. Пора на подвиги! Да и вам, сэр Растер, не терпится прославить имя вашей прекрасной Анаконды, не так ли?

Он удивился:

— Какой Анаконды?.. Мою даму сердца зовут иначе...

— Вы уверены? — спросил я коварно.

Он обиделся:

— Конечно! Вот, смотрите.

Из дальних карманов его одежды появился крохотный носовой платок, обшитый по краю кружевами. В уголке голубыми нитями вышита буква М. Я обругал себя за промах: с этим платком сэр Растер никогда не забудет, с какой буквы имя его возлюбленной.

— Ах, — сказал я огорченно, — простите великодушно, сэр Растер!

Он усмехнулся и спрятал платок.

Во дворе я почти столкнулся с Франсуазой. Маленькая и светленькая, как бабочка-капустница, она, однако, не порхала и не прыгала, а шла мелкими старушечьими шажками. За нею, придерживая за плечи, вышагивала угрюмая бабища, такая и коня на скаку, и хобот долой. Она сразу метнула на меня злой взгляд, я вскрикнул приветливо:

— Франсуаза Золотой Шмель!.. Ты где от меня прячешься?

Малышка вспыхнула, засветилась от радости, но ответить не успела, у нее над головой прогрохотало, как гром:

— Девочка занимается своими делами!

— Чем? — спросил я вежливо.

Женщина круто повернула малышку в сторону, подтолкнула в спину и проревела, как паровозная труба:

— Чем и положено заниматься юной леди! Франсуаза успела на повороте оглянуться на меня, лицо опечаленное, я вздохнул и развел руками. Бедного ребенка заставят заниматься какой-то хренью вроде вышивания крестиком. А она, может быть, прирожденный укротитель драконов. Шмели — только первая ступенька. Пришел вечер, я мерил шагами комнату, Пес следил непонимающими глазами, наконец ему надоело, накрыл глаза лапой от яркого светильника и заснул, подрыгивая лапами.

Когда любовь входит в дверь, твердил я себе упрямо, разум выпрыгивает в окно. Любовь ослепляет, а слепого так легко обокрасть! Хуже того, ворую сам у себя и ничего не могу с собой поделать.

Нет, надо уезжать прямо завтра с утра. Не откладывать. Какая бы погода ни была на дворе.

Исполнившись решимости, я лег на лавку и укрылся одеялом, ночи уже холодные, а на рассвете свистну Бобику и пойдем к нашему Зайчику...

По телу несколько раз скользнули едва слышные волны. Не холода, но и не тепла, а так, словно бы из окна дохнуло ветерком. Но за окном полное затишье, в то же время это странное ощущение. Будь я настоящим рыцарем, хрен бы заметил, а заметил — не обратил бы внимание, не мужское это дело замечать всякие сверхтонкости и утонченности, но сейчас лежал и старался понять свое состояние.

Наконец заранее изготовился к тошноте, закрыл глаза и посмотрел тепловым зрением. Комната довольно темная, только багровые пятна огня в тех местах, где горят факелы, а так все тихо и спокойно.

Сосредоточился и перешел на запаховое. Голова не закружилась, против обыкновения, но лишь потому, что лежу с закрытыми глазами, нет конфликта восприятий. Некоторое время всматривался в странный мир, заполненный кисловато-шершавыми струями, грязно-теплыми фонтанами над обувью, привычными ароматами воззревшей плоти молодых самок, даже увидел смутно размазанные силуэты двух служанок, что приносили мне свежее белье...

Вздрогнул, из стены выдвинулось небольшое полупрозрачное существо, размером с котенка, медленно Прокатилось до стола. Запахи размываются, даже не могу сказать, чем именно пахнет, но слишком слабо, едва вижу, а теплового следа совсем нет. Открыл глаза, тут же голова пошла кругом, бедный мозг пытается совместить противоречащие друг другу картинки, а совместить надо, иначе это шизофрения...

Я удержался от соблазна снова закрыть глаза, осторожно перевел взгляд на то место, где находится существо. Пусто, там нет ничего. Только дрожит воздух, будто мельтешат крохотные комарики. Веки опустились сами я полежал чуть, снова осторожно приоткрыл глаза.

Странное существо уже рядом с ложем, теперь вижу, что у него размытое, словно в белесом тумане, туловище, круглая голова и четыре лапы. Глаза, если это глаза, упрятаны под выступающими надбровными дугами, но там мордочка как мордочка, словно вижу ее через матовое стекло.

Ужасаясь собственной дерзости, я медленно, словно невзначай уронил руку с ложа, подержал миг, затем быстро ухватил зверька за шею, прижав к земле. Пальцы ощутили мягкий мех или не мех, а мягкая такая кожа, хотя глаза по-прежнему видят, как пальцы сжимают пустоту. Зверек застыл от неожиданности, затем начал слабо трепыхаться, но я удерживал без труда, будто это не котенок, а вообще птенчик.