Козел на саксе - Алексей Козлов

Идиотский путч 1991 года положил конец затянувшемуся и нудному догниванию горбачевского социализма, породив на первое время ряд светлых надежд. Когда-то, в несбыточных мечтах о конце советской власти рисовалась картина моментального возрождения России, как только падет тоталитаризм и наступит политическая и экономическая свобода. У меня лично такая убежденность сложилась под влиянием рассказов бабушки и мамы, переживших в Москве страшные голодные годы начала советской власти, и видевших моментальный взлет жизненного уровня в короткий период НЭПа. Тогда, как только что-то разрешили, появилось сразу все: продукты, товары, услуги... Мы же пережили резкий переход к рыночной экономике совсем по-другому. Гайдаровская реформа, этот единственный выход из ложного экономического состояния, не вызвала у меня никакого сомнения, хотя я потерял при этом все, что лежало в сберкассе. Все, накопленное отцом на сберкнижках, и оставленное маме, также растворилось в воздухе в одночасье. Гораздо важнее тогда было увидеть, как сдергивали с пьедестала статую Дзержинского, а позднее услышать заявление Б.Н.Ельцина на весь мир о том, что он сделает все, чтобы раздавить гидру коммунизма. С этой гидрой и вышла главная промашка. Постепенно оказалось, что те, кто вроде бы призван давить ее, или, хотя бы не дать ей благоденствовать под прикрытием Конституции, сами являются в какой-то мере ее частью. Гидра эта настолько вросла в организм общества, что трогать ее стало невозможным. Во-первых, довольно заметная доля населения - это бывшие рядовые коммунисты. Все новое постперестроечное начальство, от аппаратчиков, крупных специалистов по всем отраслям знания, министров, членов правительства, до политологов и т.д. - не просто коммунисты, а крупные партийные работники в недалеком прошлом. Но дело здесь не в количестве и даже не в партийности. Упомянутая гидра въелась в сознание подавляющей части нашего населения, независимо от принадлежности к рядам КПСС. Ее сущность нашла выражение в том, что было названо советским образом жизни. Если в годы первых пятилеток и был определенный энтузиазм в рядах трудящихся, то в 70-е и 80-е годы отношение большинства советских людей к работе не назовешь иначе, как сачкованием. Не могу удержаться и не привести ярчайший пример народного творчества тех лет, точно выражавший это отношение. Эта фраза была тогда крылатой: "Шумит как улей родной завод, а хам-то хули, е-сь он в р..."

Поголовный конформизм, неприятие чужого успеха, нетерпимость к людям с другими мыслями, национальностью, религией - все это признаки той самой гидры. Чтобы бороться с ней, нужны десятилетия в условиях мудрой политики и жесткой законности.

А получилось так, что политическая и экономическая свобода была воспринята многими не как открывшаяся возможность нормально трудиться, а как воля, воля к беззаконию, воля к власти. Определенная часть населения России проявила такую непоколебимую и сверхъестественную волю к неограниченному получению денег, собственности, богатства, что весь цивилизованный мир изумился. Здесь-то и проявились привычки позднего советского образа жизни брать, ничего не делая, ничего не умея делать. Проявилось это на всех уровнях, от бизнеса до искусства. Наиболее типичным явлением в начале 90-х стал так называемый рэкет, стяжательство, развившееся на самом низком социальном уровне и в довольно незамысловатых формах. Журналисты с самого начала ошибочно ввели это слово в российский обиход, очевидно не зная, что на Западе под рэкетом понимают шантаж, вымогательство денег у тех предпринимателей, кто зарабатывает их, нарушая законы. В этом случае жертва не может обращаться за помощью в полицию. В нашем же, российском варианте, рэкетирами стали называть обычных грабителей, новый тип пост советских бандитов, обложивших данью всех без исключения предпринимателей, честных или жуликоватых. Жертвами "наездов" стали даже наиболее преуспевающие деятели спорта и культуры. Появился целый слой людей, ничего делать не умеющих и живущих только за счет отнимания денег у тех, кто умеет их зарабатывать. Привычным для жизни предпринимателей стало понятие "крыша". Этот мерзкий нарост на теле общества практически сразу приостановил нормальное развитие мелкого и среднего предпринимательства и пустил новый российский капитализм по неестественному, искривленному пути, став одной из причин низкого уровня жизни в России. Первая половина 90-х ушла на "разборки", связанные с разделом сфер влияния между группировками. В Москве почти каждый день кого-нибудь убивали прямо на улицах. Сперва это казалось чем-то ужасным, а потом народ привык, ведь одни бандиты убивали других. Ну и пусть себе. Затем убийства стали реже, но переместились в высшие сферы. Жертвами стали крупные чиновники и предприниматели, политические и общественные деятели. Обогащение в высших эшелонах власти шло по другим правилам, в других масштабах, а главное - скрытно. Здесь вступили в игру несметные запасы КПСС, смешавшись с "общаками" криминального мира. Падкая на все гнилое пресса в данном случае помалкивала в тряпочку, освещая что попроще. А если кто хотел стать камикадзе, то и погибал, не доведя до конца начатое журналистское расследование, как, например, в случае с Дмитрием Холодовым.

Осенью 1993 года я и моя жена Ляля поехали по приглашению в гости к одному из самых близких мне людей, Ире Карпатовой в Иерусалим. Ира была неизменным директором "Арсенала" во время всей нашей филармонической работы. С ней мы хлебнули все тяготы и радости гастрольной жизни. Ее знали и любили во всех филармониях Советского Союза, она вечно возила с собой какие-то подарки, кому-то и что-то устраивала. Как типичная одесситка, она никогда не унывала, все сводила к шутке и умудрялась выбивать для "Арсенала" все самое лучшее в смысле условий проживания, транспорта, питания и многого другого. И вот мы прибыли в Израиль, а сын Иры - Игорь Марков, ставший там прекрасным гидом, показал нам все, что только можно. Для меня пребывание на Святой земле стало праздником. Я реально ощутил особую энергетику этой части Земного шара, особенно там, где происходили события , отраженные в Библии. В это состояние можно войти лишь тогда, когда стоишь на месте Голгофы или сидишь в Гефсиманском саду, глядя на те же стены Иерусалима, которые с этого же места видел в последний раз Иисус. Странное, трепетное чувство посещает тебя, когда присядешь на каменную скамейку в развалинах той самой синагоги в Капернауме, где Он впервые начал проповедовать. Из-за того, что вся страна это сплошной камень, там за тысячелетия ничего не меняется. Какой была пещера Ильи Пророка, такой и осталась, так же бьет источник в Назарете, где Мария получила Благовещение, так же течет Иордан, где принял Крещение Сын Божий. Здесь особенно чувствуется вся бессмысленность попыток атеистов свести Священную историю к легендам и мифам. Не зря паломники всегда стремятся к Святым местам. Здесь приходит ощущение реальности происшедшего и отраженного в Писаниях, здесь укрепляется вера.

Праздник был омрачен началом страшных событий в Москве. Сидя в иерусалимской квартире, мы наблюдали все стадии второго путча. Британское телевидение вело передачу на весь мир постоянно, так что мы, как завороженные, смотрели, как начали обстреливать Белый дом, как он загорелся, как догорел, как неофашисты штурмовали Останкино. Нам вскоре предстояло возвращаться. Мы сидели и гадали, в какую страну мы полетим через три дня. Если бы красно-коричневые победили тогда, то это был бы даже не Советский Союз, а нечто другое, намного страшнее. Буквально накануне нашего возвращения ситуация как-то определилась, Руцкого с Хазбулатовым вывели из Белого дома, Останкино отстояли от напора красно-коричневых, в Москве ввели комендантский час. Мы прилетели в Шереметьево ночью и с огромными трудностями, проезжая через множество омоновских постов, наводивших ужас, добрались до дома. Позднее загадки с ложной демократией продолжались. Людей, которые залили бы кровью мести всю страну, приди они к власти в октябре 1993-го, и пальцем не тронули, позволив им вновь постепенно занять вполне законные позиции в борьбе за власть. Я категорически против всяких расправ, но людей, для которых человеческие жизни - ничто, надо было лишить возможности хотя бы занимать руководящие посты, предоставив право просто работать - рабочими, шахтерами, крестьянами. Но они все норовят в парламентарии, спикеры, министры, президенты. Партия, допустившая уничтожение порядка шестидесяти миллионов своих сограждан во времена репрессий, выхолостившая генофонд нации, надругавшуюся над православием, превратившую Россию в мировое пугало, должна была подвергнуться открытому общественному осуждению хоть с какими-нибудь с юридическими последствиями, как это было с нацизмом в Германии после войны. Но что это я все о грустном, вернусь-ка я к своей профессии.