Голоса потерянных друзей - Лиза Уингейт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мисс Сильва, — Ладжуна — одна из немногих ребят, которые так и не стали называть меня «мисс Пух». Наверное, таким образом она стремится обособиться от остальных, — мама должна была заехать к нам на днях в гости вместе с малышами, чтобы я подарила сестренке подарок и торт, который мы с бабушкой Дайси испекли ей на день рождения. Но в итоге мы просто по телефону поговорили, потому что у мамы опять машина сломалась.
— Как жаль, — говорю я, стиснув в руке салфетку, лежащую у меня на коленях. Я выкручиваю ее и тереблю, чтобы хоть как- то выпустить свое возмущение. Это уже четвертый сорвавшийся приезд мамы Ладжуны на моей памяти. Всякий раз, когда та обещает навестить дочь, Ладжуна сама не своя от счастья, а потом, когда выясняется, что и теперь ничего не выйдет, она замыкается в себе от разочарования. — Ну хорошо хоть по телефону пообщались.
— Недолго, потому что звонила она за счет вызываемого абонента, а по бабушкиному тарифу это слишком дорого. Но я успела рассказать маме о проекте «Подземка». Она мне сообщила, что в детстве ей рассказывали, будто у ее прапрапрабабушки была куча денег, пышные наряды, много земли, лошади и все такое. Можно я буду делать проект о ней и тоже оденусь в красивое платье?
— Что ж… — конец фразы — «почему бы и нет!» — так и повисает в воздухе. Над входной дверью звенит колокольчик, а потом возникает ощущение, будто из всего зала разом выкачивают воздух.
Я вижу, как какая-то женщина толкает локтем своего мужа и незаметно кивает на дверь. Мужчина за другим столиком перестает жевать мясо, кладет вилку, наклоняется вперед.
С лица Натана на мгновение спадает всякое выражение, а потом на нем проступает суровость. Я оборачиваюсь и вижу у стойки администратора двух мужчин в дизайнерских костюмах для гольфа, которые так не вяжутся с простой обстановкой кафе, с его деревянными стенами, кое-где обитыми железом. Уилл и Мэнфорд Госсетты заметно постарели с тех пор, как их портреты повесили в поместье Госвуд, но даже безо всяких фотографий и фамильного сходства я догадалась бы, кто передо мной, по одной лишь манере держаться. Они идут по залу с таким видом, точно они тут хозяева: смеются, болтают, машут посетителям, пожимают руки.
Они проходят мимо, даже не повернув головы в нашу сторону, и усаживаются… с женщинами за соседним столиком.
Глава двадцать третья
Ханни Госсетт. Техас, 1875
Отвесные скалистые берега, поросшие дубами и вязами, долины с пекановыми деревьями и тополями сменяются бескрайними изумрудными полями. Холмы тут желтые, с мелкими вкраплениями зеленого и коричневого, а верхушки у них слегка розоватые. Приставучая мошкара, налетающая роем, напоминает зависшее в воздухе тонкое кружево. Осколки известняка и невысокие кактусы царапают лошадям ноги, затрудняя нам путь даже теперь, когда мы уже добрались до самого сердца округа Хилл с его фермерскими полями, амбарами из белого камня и церквушками, выстроенными в немецком стиле. Мы оставляем их позади. К югу от города Ллано кругом уже одна пустота, лишь изредка кое-где мелькнут низкорослые деревца в низинах, точно зеленые швы на золотисто-коричневом одеяле.
По пути нам встречались антилопы и дикий скот с пятнистыми шкурами всевозможных цветов и большими, точно ось колеса телеги, рогами. Видели мы и зверей, которых тут называют бизонами. Мы тогда даже остановились у реки и долго смотрели, как эти создания с длинной шерстью бродят вдоль берега. Давным-давно, когда охотники еще их не истребляли, бизоны жили стадами, в которых были тысячи голов, — так нам рассказывал Пенберти. Никто тут не зовет нашего хозяина мистером — просто Пенберти, и все.
Так и я зову его.
Мы с Гасом управляем двумя последними повозками в нашем обозе. Сперва мы с ним были подручными, но четыре человека выбыли — один захворал, второй сломал ногу, третьего укусила змея, а четвертый сбежал в Гамильтоне, когда пришла весть, что на юге рыщут индейцы, которые жестоко расправляются с поселенцами. Я же стараюсь особо об этом не думать. Но по пути разглядываю каждый камешек и дерево, обвожу взглядом каждый дюйм земли до самого горизонта, чтобы вовремя заметить малейшее движение, и постоянно думаю о Мозесе.
Он оказался верен своему слову. Сама не знаю почему, но вышло, что я очень в нем ошибалась. Никакой он не злодей, а человек, который спас нас — меня, мисси Лавинию и Джуно-Джейн.
— Беги, — велел он, придавив меня к земле всем телом в переулке у купальни. Он тогда зажал мне ладонью рот, чтобы я не закричала. Но это меня все равно не спасло бы. В этом диком, погрязшем в пороке городе никто бы не услышал меня. А если б и услышал, то и виду не подал бы. Прав был Пит Рэйн: Форт-Уэрт самый настоящий Адский котел. Недаром его так прозвали. Могильщики тут, наверное, самые занятые люди.
И если б не Мозес, мы бы тоже уже лежали в могиле.
— Тс-с-с, — прошептал он тогда, оглянулся через плечо и склонился к моему уху. — Беги, пока можешь. Уноси ноги из Форт-Уэрта, — глаза у него отливали холодной медью, узкое лицо казалось строгим из-за длинных, густых усов, а тело было худым, жилистым и сильным.
Я дернула головой, и он, еще раз велев мне не кричать, убрал ладонь с моего рта.
— Не могу, — прошептала я в ответ и рассказала ему о мисси и Джуно-Джейн. Я сообщила ему, что они дочери мистера Уильяма Госсетта, пропавшего в Техасе, и что нас троих разлучили насильно. — Мне нашли работу — нужно будет перегнать грузы, и я скоро уезжаю в Ллано, а потом в Мейнардвил.
— Это я знаю, — ответил он, и по его лицу скатилась капелька пота.
Еще я сказала ему, что ирландец говорил о мистере Уильяме Госсетте.
— Мне надо непременно забрать мисси и Джуно-Джейн, чтобы мы все вместе переправились на юг, подальше отсюда!
На шее у него забилась жилка. Он снова огляделся. Поблизости раздался какой-то шум, и послышались чьи-то голоса.
