Птица малая - Мэри Расселл

– Нет.

– Нет. Я так и думал.

Джулиани сделал глубокий вдох, затем выдохнул.

– Эмилио, все, что я узнал о миссии, убеждает меня, что ты отправился ради вящей славы Господа. Ты полагал, что ты и твои друзья сведены вместе Его волей и что вы прибыли на Ракхат по Его милости. Вначале все, что ты делал, совершалось во имя Бога. У меня есть свидетельство двух твоих старших товарищей, что на Ракхате с тобой случилось нечто, далеко выходящее за рамки обычного, что ты…

Он помедлил, не зная, как далеко может зайти.

– Эмилио, они считали, что ты, в каком-то смысле, узрел лик Господа…

Сандос встал и повернулся к двери. Джулиани схватил его за руку, но тут же выпустил, напуганный сдавленным воплем, с которым Сандос яростно рванулся прочь.

– Эмилио, пожалуйста, останься. Прости. Не уходи.

Джулиани и раньше видел Сандоса в состоянии паники, ужаса, который иногда охватывал этого человека. Это должно быть каким-то образом связано с ответом, подумал он.

– Эмилио, что это было? Что там произошло?

– Не спрашивай меня, Винч, – горько сказал Сандос. – Спроси Господа.

Он догадался, что за ним пришел именно Эдвард Бер, услышав его сопение и кряхтение. Ослепленный слезами и непреходящей болью, Эмилио ощупью спустился по каменным ступеням, скверно выругался и велел Эду оставить его, черт побери, одного.

– Скучаете по астероиду? – полюбопытствовал брат Эдвард. – Там-то вы были в одиночестве.

Из горла Эмилио вырвался то ли всхлип, то ли смех.

– Нет. Я не скучаю по астероиду, – ответил он, подавляя предательскую дрожь в голосе. Он сел на ступени, чувствуя себя безвольным и потерянным, положив голову на то, что осталось от его рук. – Но здесь мне все осточертело.

Эмилио бросил взгляд на Средиземное море, голубовато-серое и маслянистое под плоским оловянным небом.

– Знаете, а вы выглядите лучше, – сказал Эдвард, усаживаясь рядом. – Конечно, бывают хорошие и плохие дни, но вы гораздо сильней, чем несколько месяцев назад. Раньше вы не смогли бы выдержать такой спор. Ни физически, ни психически.

Вытерев глаза тыльной стороной перчатки, Эмилио сердито возразил:

– Я не чувствую себя сильней. Я чувствую, что это никогда не кончится. Я чувствую, что не выдержу и сорвусь.

– У вас большое горе. Вы потеряли близких людей. – Эдвард услышал всхлипывания, но не протянул руки; Сандос ненавидел, когда до него дотрагивались. – В обычной жизни должен пройти по крайней мере год после смерти любимого человека. Прежде чем станет хоть немного легче, я имею в виду. А хуже всего, как выяснилось, годовщины. Не только формальные даты вроде годовщины свадьбы, понимаете? Я продолжаю жить, в общем-то, вроде бы уже со всем справляюсь, а потом вдруг осознаю, что сегодня исполняется десять лет с тех пор, как мы встретились, или шесть лет, как мы перебрались в Лондон, или два года с той поездки во Францию. Такие вот маленькие юбилеи меня, бывало, напрочь выбивали из колеи.

– Как умерла ваша жена, Эд? – спросил Сандос.

Он уже взял себя в руки. Брат Эдвард явно хотел, чтобы Эмилио дал волю своим чувствам, но было нечто, чего он не мог выплакать.

– Вы не обязаны говорить, – спохватился Сандос. – Простите. Я не собирался лезть вам в душу.

– Ничего страшного. Наоборот, воспоминания даже помогают. Как будто воскрешают ее. – Эдвард наклонился вперед, упершись пухлыми локтями в колени и придвинувшись к Эмилио. – Знаете, как говорят – нелепая смерть. Одной рукой я держал руль, а другой рылся в бардачке. Искал носовой платок. Представляете? У меня был насморк! Дурацкое невезение. Колесо попало в выбоину, и я не справился с управлением. Она погибла, а я отделался царапинами.

– От всей души сочувствую вам. Наступила долгая пауза.

– Вы были счастливы в браке?

– Всякое бывало. Как раз когда это случилось, у нас была черная полоса, но, думаю, мы бы ее преодолели. Мы оба были не из тех, кто легко сдается. У нас бы все получилось.

– Вы вините себя, Эд? Или Бога?

– Так сразу и не ответишь, – задумчиво сказал брат Эдвард. – Я был в отчаянии, но мне и в голову не пришло винить Господа. Я обвинял себя, в первую очередь. И муниципалитет – за плохую дорогу. И сопливого мальчишку с верхнего этажа, от которого подхватил насморк. И даже Лауру, уступившую мне водительское место.

Некоторое время они слушали горестные крики чаек, круживших над их головами. Море было слишком далеко отсюда, чтобы слышать шум волн, но видно было, как они ритмично набегают на берег и отступают, и головная боль Эмилио тоже начала отступать.

– Эд, а как вы пришли к церкви? – спросил он.

– Я был религиозен в детстве. Затем стал атеистом. Кажется, этот период духовного развития называется «подростковым бунтом», – сухо произнес Эдвард. – А через два года после смерти Лауры друг уговорил меня посетить иезуитский приют. И я подумал: а почему нет? Сделаю попытку. Мне, знаете ли, было нечем заняться. Это мало походило на обращение святого Павла. Никаких голосов. А вы, сэр?

– Никаких голосов, – повторил Сандос уже нормальным, хотя слегка напряженным голосом. – Я никогда не слышал голосов и, кстати, не страдал мигренями. Я не психопат, Эд.

– Никто и не считает вас психопатом, – негромко сказал брат Эдвард. – Я имел в виду, как вы стали священником?

Сандос ответил не сразу:

– Тогда я считал, что это единственно верный путь.

Брат Эдвард подумал, что на этом разговор закончится, но спустя несколько минут Сандос произнес:

– Вы были по обе стороны. Какая жизнь лучше?

– Я никогда не отрекусь от лет, прожитых с Лаурой, но теперь мое место тут. – Эдвард помедлил, но все-таки попросил. – Расскажите мне о мисс Мендес. Я видел ее фотографию. Она была очень красивой.

– Красивой, умной и смелой, – сказал Сандос севшим голосом.

Прокашлявшись, он потер рукой глаза.

– Нужно быть полным дураком, чтобы не влюбиться в нее, – заметил Эдвард Бер. – Некоторые священники слишком строги к себе.

– Да, дураком, – согласился Сандос и добавил: – Но тогда я так не думал.

Это было озадачивающее признание, но продолжение и вовсе поставило Бера в тупик.

– Эд, помните историю Каина? Он принес свою жертву с искренней верой. Почему же Господь отказался ее принять?

Сандос встал и, не оглядываясь, пошел подлинной лестнице к морю. Он уже одолел половину расстояния до огромного каменного уступа, часто служившего ему убежищем, прежде чем Эдвард Бер осознал, что ему сейчас сказали.

26

Деревня Кашан и Большой южный лес: восемь недель после контакта

Той ночью Энн проснулась, не понимая, что ее потревожило. Первой мыслью, сопровождаемой приливом адреналина, распахнувшим глаза Энн во тьму, было, что Д. У. снова стало хуже или что еще кто-то стал жертвой мести руна. Она прислушалась, пытаясь уловить какой-нибудь намек, но услышала лишь тихое похрапывание Джорджа, спавшего глубоко и без сновидений. Зная, что не сможет успокоиться, пока не проверит всех, Энн со вздохом подумала: я уже наполовину превратилась в мамашу с весьма странной компанией деток. Она натянула одну из огромных футболок Джимми и выбралась из палатки.