Легендарные разведчики - Николай Долгополов

Не возвеличивая Кернкросса, надо признать: именно добытый им доклад заставил советское руководство взяться за создание атомной промышленности. Атомная бомба, считавшаяся в начале войны несбыточной фантазией или делом весьма далекого будущего, предстала реальной угрозой. Оказалось, что истекающая кровью держава сильно задержалась с реализацией атомных проектов. Кернкросс же, сам не подозревая об этом, зазвонил в колокол, точнее ударил в набат, пробудив ее не от спячки, а скорее от незнания, неведения.

Кем же был этот Пятый по жизни? Если библиография о Киме Филби насчитывает более двухсот с лишним книг и постоянно растет, то Кернкросс оставался, или ухитрился остаться, в тени. Может, и к лучшему. Его непростая судьба сложилась все же без таких драматических коллизий, как у Филби, Берджесса и Маклина. Вероятно, и потому, что был он незаметным, не отличался открытостью и друзей имел немного. Замкнутый по натуре, Кернкросс всегда с трудом, в отличие от Филби, входил в новую компанию. Круг его общения был им же сознательно ограничен. Всё это не вяжется с привычным образом агента, источника, разведчика, который просто обязан быстро находить общий язык с людьми. Но Кернкросс и отдаленно не походил на разведчика.

Начнем с того, что он всегда болезненно ощущал свою оторванность от британского истеблишмента, к которому по рождению принадлежали его коллеги. Сын мелкого торговца из Глазго, родившийся в Шотландии, не мог похвастаться ни славной родословной, ни обширными связями, ни богатством. Там, где за других говорило одно лишь имя, ему приходилось пробиваться работоспособностью и прилежанием. Пятый и младший сын в небогатой семье полагался только на себя. Вот к кому стопроцентно относится коронное английское self-made man — человек, сделавший сам себя. Он карабкался по ступеням социальной лестницы с упорством фанатика.

Окончил Гамильтон Академи близ Глазго, где с 1930-го изучал политэкономию и языки. Немецкий освоил легко. Никогда бы Кернкроссу с его происхождением не добиться стипендии, дававшей право на стажировку во французской Сорбонне. Но учился он так, что не заметить юный талант было невозможно, и через два года Кернкросс уже совершенствовал в Париже свой французский, изучал классическую литературу. Его любимым писателем сразу стал Мольер. Так и звучал его первый оперативный псевдоним, присвоенный в советской разведке.

Потом Кернкросс научился говорить по-итальянски и по-испански, читать на шведском и даже русском. В 1934 году полиглот пробился в знаменитый Тринити-колледж в Кембридже. Здесь, ловя на себе косые взгляды родовитых соучеников, Кернкросс штурмовал высоты, недоступные (или малодоступные) парням с простецкими корнями.

Есть основания предполагать, что антифашистом он стал еще во Франции в 1932 году, сойдясь с местными студентами-коммунистами. Но не более того.

Так что левые воззрения, царившие в Тринити, пришлись ему по душе. Он был даже более радикален, чем его будущие коллеги по «пятерке». Вступление в компартию явилось логическим завершением ненависти к фашизму, пренебрежения фальшивыми британскими устоями. Джон презирал лейбористов — они изображали из себя левых, а при необходимости резко меняли взгляды и уходили далеко вправо. Быть может, взыграло и уязвленное самолюбие. Блестящего студента в Тринити так до конца и не признали своим.

Да он им и не был. Педантичный, кажущийся угрюмым, вызывающе плохо одетый Джон не слыл скрягой. Но чтобы выжить, приходилось отказываться от любимого английским студенчеством pub crawling — ползания по барам. Он сторонился шумных компаний. Берег каждый пенс. В то же время даже свысока смотрящие на Джона сверстники считали его парнем серьезным, обстоятельным, скромным. И еще скрытным.

О членстве Кернкросса в компартии догадывались немногие. Как известно, в советской разведке принадлежность к коммунистическим организациям афишировать запрещалось. Настоятельно советовали не светиться, не выражать левых взглядов публично, не ходить на митинги… И Кернкросс, не подозревая об уготованном ему поприще разведчика, делал всё правильно, словно по наитию скрывая свои убеждения.

В 1936 году диплом был получен, репутация отличного студента завоевана, а знаниями языков, особенно французского, Джон выгодно отличался от большинства выпускников Тринити. Вообще англичан трудно назвать яркими полиглотами. Зачем учить другие языки, когда важнейший все равно английский? Кернкросс, прокладывая дорогу наверх, от общепринятого саксонского постулата отказался, что в будущем при прочих равных, точнее не равных, всегда играло ему на руку.

Освоенные французский и немецкий наверняка помогли поступить в Форин Оффис. Настоящий прорыв для сына мелкого лавочника. А до его членства в компартии в то время так никто и не докопался. Кроме четвертого номера Кембриджской пятерки — Энтони Бланта. Хотя Блант и был всего на несколько лет старше Кернкросса, он, учась в том же Тринити-колледже, стал его научным руководителем: Кернкросс писал труд о французской классической литературе.

Отношения между аристократом Блантом и простолюдином Кернкроссом нельзя было назвать дружескими. Доста-точно было того, что они понимали друг друга. Энтони со своим научным марксизмом и Джон с выстраданным коммунизмом находили общий язык. Их доверие было обоюдным. Были ли они единомышленниками? Да, но не друзьями, скорее партнерами по общему делу — борьбе с фашизмом. Общался Кернкросс и с Гаем Берджессом. Их отношения с определенной натяжкой можно было считать даже товарищескими.

В некоторых исследованиях утверждается, что и Кернкросса завербовал сбежавший на запад советский резидент Орлов — Фельдбин. Но действительности это не соответствует. Во Франции они не встречались. В Лондоне же их пути разошлись. Орлов был вынужден быстро покинуть страну, оставив, кстати, часть сложных незавершенных задач на радиста Фрэнка (Фишера, будущего полковника Абеля), который, вероятнее всего, с Кернкроссом в середине 1930-х пересекался.

С вербовкой случилась некоторая заминка. Уединенный образ жизни Кернкросса, его скрытность и нелюдимость никак не позволяли проверить достоверность имеющихся о нем данных. Советскому резиденту Арнольду Дейчу пришлось потратить довольно много времени и сил, чтобы провести требуемую Центром проверку. Нельзя сказать, что Кернкросса завербовал Блант. Хотя именно он, как, впрочем, Филби, Маклин и Берджесс, по просьбе советской разведки дал характеристику упорному шотландцу. Отмечая, что Кернкросс не очень хорошо умеет вести себя в обществе, не относя его к кругу близких друзей, все четверо порознь не высказали никаких сомнений в его преданности коммунистическим идеалам. Подтвердили: хорошо образован, умен. Этого в принципе было достаточно.