Секретарь старшего принца 3 (СИ) - Свадьбина Любовь

На приказе об аресте подозреваемых я поставила уверенный росчерк, подождала, когда бледноватый Авардан покинет мой кабинет.

Сомневалась я мгновенье: пусть мой алхимик догадается, что среди его клиентов кто-то из ИСБ, но мне нужен запах именно этого зелья, и не факт, что другой алхимик сможет его повторить.

Я вытащила бумагу с доставляющим заклинанием, но без герба ИСБ, и написала:

«Немедленно уничтожь доказательства своей незаконной деятельности. И не смей отказываться от прежнего способа связи с клиентами, иначе тебя ждут куда большие неприятности, чем проверка ИСБ, которая вот-вот начнётся».

Отправив нарочито корявое послание, я окинула взглядом стол. Документы были сложены аккуратно, поблескивал в сиянии сфер нож для бумаг. На одном из листов золотился герб Аранских с держащими корону медведеоборотнями. Мысли о Дарионе, которые я гнала прочь всю ночь и весь день, меня, наконец, настигли.

Я не понимала, что происходит: леди Заранея слишком благородна, чтобы его оболгать. Но и Дарион по моим ощущениям не испытывал к ней интереса, только неприязнь.

Что же произошло? Почему сама леди Заранея не отрицала эту ложь?

Помедлив, я начертила на листе бумаги с высшей степенью защиты знак вопроса и коснулась магкаллиграфических символов, посылая образ Дариона в плетение заклинания. Лист сложился и, уменьшаясь на лету, скрылся под дверью.

Буквально через мгновение Элор ворвался в мой кабинет, потрясая толстенной папкой.

– Что это такое?! – Элор аж покраснел от гнева и бахнул папку мне на стол.

Её я узнала сразу: та самая, что я оставила у него днём, с делом Барнаса. И о причине негодования Элора, его испепеляющего взгляда я догадывалась, но ждала, когда он выскажется сам.

Элор втягивал воздух, пытался что-то сказать, но сбивался. И смотрел, смотрел на меня с осуждением и негодованием! У него даже чешуйки на скулах проступили.

Облокотившись на стол, я сцепила пальцы и ждала. Мой спокойный вид, кажется, ещё больше возмутил Элора, он заметался из стороны в сторону, подошёл, навис над документами:

– Ты не должен был этого делать!

Он снова отступил, прошёлся из стороны в сторону, взлохматил огненно-рыжие волосы и обернулся ко мне:

– Когда я оставлял тебя заниматься делами, думал, ты будешь делать всё, как обычно, а ты… Кто дал тебе право привлекать столько мозгоедов? Что за вольницу ты им устроил? Как додумался дать им такие широкие полномочия, позволить лезть в голову всем встречным горожанам? Это недопустимо! – ярость его была искренней, как и негодование, и обида на меня. –  Ты хоть понимаешь, какие последствия это может иметь?

Молча я смотрела на него снизу вверх. Похоже, скорость расследования его не впечатлила. Менталисты повышали эффективность! Но ему на это плевать. Элора затрясло, зрачки пульсировали, на пальцах отросли когти. Он действительно боялся нас. Его эмоции, даже скрытые щитом, но так явно проявляемые, отозвались во мне нарастающей дрожью, смесью противоречивых чувств.

– Эти твари могли что угодно им в сознание вложить! – По лицу Элора разлилась бледность, он не мог справиться с дрожью. – Могли выведать личные секреты! Ты прекрасно знаешь, что я против этого! Ты не должен был вызывать столько мозгоедов, позволять им творить такое! Эти твари опасны, они залезают в головы, они… а ты позволил им, ты дал добро и оформил разрешения, и столько существ оказалось в их лапах! И никто не может гарантировать, что твари не изменили их…

Подскочив, я рявкнула:

– Мои родные – такие «твари»! Те, кого я любил, были менталистами! И они мертвы!

Мне хотелось столько всего сказать, прокричать ему в лицо, слова рвались из меня и, почти не в силах их сдерживать, я ударила по столу. Столешница хрустнула, стол завалился внутрь по слому. Посыпались на пол документы, перья, покатилась, звякая, чернильница.

Мы с Элором смотрели друг на друга, одинаково шумно дыша. Мне удалось справиться с потоком откровений. Он ошеломлённо молчал, словно только сейчас узнал, что я из семьи потомственных менталистов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Для него я такая же опасная тварь, только и ждущая, как бы кому-нибудь навредить. Качнув головой, я, небрежно ступая на документы с гербами и печатями, обошла рухнувший стол. Обошла застывшего Элора.

Он по-прежнему молчал.

Выйдя, я хлопнула дверью.

От гнева спирало грудь.

Не одержимы менталисты выяснением грязных тайн! Зачастую нам неприятно ковыряться в чужих мыслях, в чужой грязи и кошмарах! Это может быть гадко, больно, а может не вызвать никаких эмоций, и это не значит, что нас тянет каждого перекроить на свой лад или вложить установки в сознание!

Даже рыкнула – так меня раздражала упёртость Элора, его нежелание видеть очевидное: менталисты помогли расследовать дело быстрее! Помогли! Не навредили! Мы можем быть полезны!

И не только это: мы можем помогать жертвам!

Мысленно сыпля аргументами в нашу защиту, я не заметила, как донеслась до телепортационного зала, осознала себя уже перед дверью, толкнула её и ворвалась в полумрак. Только здесь поняла, что не знаю, куда идти.

Стоя в слабом сумраке напротив выложенного на стене календаря с гордым золотым драконом посередине, я поняла, что идти мне просто некуда.

Да, я могла телепортироваться в родовой замок, куда уже должны вернуться управляющий с казначеем, но там – там больше не мой дом, стены помнят о смерти семьи, мне там тяжко и душно.

В столичном особняке теперь обосновалась Энтария Ларн, и с ней я оставаться тоже не хотела – больно и тошно.

Башня Элора… туда я сейчас не желала.

Любое другое моё недвижимое имущество могло служить местом жительства, но… я не представляла себя там, и чувствовала – покоя не будет.

Гостиничные номера, пещеры – ничто это не привлекало, не отзывалось в сердце надеждой хоть на каплю покоя.

При всём богатстве, при всех возможностях мне негде было отдохнуть морально.

Некуда идти.

Под дверь юркнул белый самолётик и завис передо мной. Я подставила ладонь, и почти невесомая бумага разложилась на ней, щекоча кожу.

«Приходи в бордель», – приглашал Дарион.

Бордель… этот вариант мне неожиданно понравился.

Глава 56

В борделе так спокойно, так невыразимо хорошо: серо-голубая пастель убранства, журчание воды, щебет птиц в посеребрённых клетках, и вся стена – живая картина: вид на величественный водопад.

Среди подушек головой я лежала на тёплых мягких коленях Лиринии, она гладила мои волосы и молчала. Лиринию для общения выбирали не зря: от неё исходило умиротворение. Меня омывало её спокойной нежностью. Округлость, мягкость её тела несла в себе что-то успокоительное.

И я постепенно успокаивалась. Даже сожалела о вспыльчивости: менталистов опасались все, к нам всегда относились настороженно, предпочитали избегать, а от Элора лояльности ожидать тем более нельзя, ведь именно менталист – придворный, дававший клятву верности Аранским! – вписал ему в сознание установку убить брата. Могу представить, как Элора испугала внезапная потеря над собой контроля, а потом осознание, что едва не сотворил нечто страшное. И если меня переживать подобное с детства готовили тренировками, то Элор, воспитанный как будущий правитель, привыкший безоговорочно себе верить, от своей внезапной беспомощности должен был испытать сильнейший шок.

Потом Санаду грубой ментальной силой эту установку подавил, а мой дедушка взломал Элору щит. И бесполезно Элору объяснять, что менталисту ломать щит правителей больно, трудно: для него на первом месте останется его собственная боль в тот момент и потом ощущение, что он изменился и уже не может стать прежним.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Умом я это понимала, но всё равно было обидно за нас всех, за Эрмаха, проделавшего просто драконовскую работу по просмотру воспоминаний жертв внушения и поиску нарушившего закон менталиста. А Элор заметил лишь то, что менталисты ИСБ слишком свободно пользовались своим даром.