Все о жизни - Михаил Веллер

Приговор суда был беспрецедентно остроумен и справедлив: лишить злодеяние смысла! Судьи тоже понимали в славе и категорически не хотели оставлять ее Герострату. Так сильно не хотели, что именно благодаря знаменитому приговору мужик и прославился. Кто сжег Александрийскую библиотеку? Кто сжег Москву? И вообще – кто утопил Атлантиду? Чем меньше шуму вокруг конкретного имени – тем меньше и славы.

Герострат не сделал ничего хорошего. И даже ничего уж очень ужасного: не Ирод все же, младенцев не губил, людей не резал.

Он сделал необычное. И всего лишь – всего лишь! – вызвал много шума и задел воображение. Вот ни с кем в истории его не перепутаешь. Золотая страница Книги рекордов Гиннеса: сжечь одно здание (без человеческих жертв, без войны, без лозунгов и демонстраций) – и навсегда войти в историю наравне с величайшими воителями, учеными, изобретателями и путешественниками.

Как вы думаете – войдет в историю парень, который завтра взорвет вдрызг на мелкие крошки пирамиду Хеопса? Не сомневайтесь.

Дети: так что же такое слава? и на кой черт она нужна?

2. См. Ч. 1, гл. 2, п; 6, «Слава».

3. Человек самореализуется – проживает свою жизнь настолько полно, насколько может. Меря свою самореализацию относительно других людей – самоутверждается через поступки: я делаю, вот что я могу, вот чего я стою. Я крутой? я значительный? а, как вы думаете, я ведь много стою, да? ну скажите же, что это так!

Слава – это внешнее, стороннее подтверждение значительности человека – для него ценное, лестное, нужное; он хочет быть значительным, и его уверяют – о да, ты значительный. Хорошо.

4. Гордость – это такая степень уверенности в своих высоких достоинствах и возможностях, уверенности в значимости собственной личности, что никакие внешние порицания или хвалы ничего не меняют в самооценке человека. Он знает себе цену, цена эта высока, и подите все к черту. Гордый человек внешне может быть очень скромен: да я и так выше вас, я собой и так доволен, и есть чем: и это настолько бесспорно, что ваши мнения мне до фени. Мне даже приятно делать вид, будто я такой же, как вы все – по контрасту со своим поведением, внешне выражающим якобы мое с вами равенство – да я внутренне кайфую от того, насколько я на самом деле выше; внешней скромностью я сам себе подчеркиваю, насколько я на самом деле выше – и в любой момент могу это явить, показать. Это огромное внутреннее превосходство истинно гордого человека служит для него, при скромном поведении, источником сильного наслаждения.

Своей скромностью он играет с окружающими, как сытая кошка с мышью. Он растягивает удовольствие до бесконечности. Он постоянно держит в кармане возможность показать всем, что он значительнее. Он не может уронить и умалить себя никакой скромностью, никакой простотой да он настолько выше, что не нуждается ни в какой атрибутике.

Это просто верх гордости – отказываться от любых внешних почестей и признаний. Это уже максимум того, что может быть – вот мог бы иметь черт-те какие почести, так мне и этого мало: я словно издеваюсь над незначительностью окружающих, притворяясь таким же, как они; да кто они такие, мелочь несчастная и малоразумная, чтоб пытаться сделать мне приятное своими глупыми суждениями.

Вопрос: так зачем же и гордый человек неравнодушен к славе? Почему он хочет стоять высоко в мнениях людей, чьи мнения презирает?

5. Тщеславие же изо всех сил старается произвести впечатление на окружающих и отчаянно боится хоть чем-нибудь уронить себя в их глазах.

Тщеславный человек может быть пуст и неуверен в себе, и тогда высокой внешней оценкой он жаждет компенсировать низкую самооценку, корректировать ее в сторону повышения и вообще принимать за истинную. Падок на лесть и почести. Я хочу быть как можно значительнее, а эту значительность определяю через мнения и оценки других.

И однако. Тщеславный человек может быть умен и даже талантлив, может быть силен и красив. Богат может быть. Но он придает очень большое значение любым внешним проявлениям и свидетельствам своей значительности – вплоть до смешных и незначимых мелочей и откровенной и грубой лести. Не менее ли он богато и модно одет, чем кто-либо из окружающих? На лучшее ли место его усадят? Отдадут ли ему почести, подобающие его рангу и достоинствам?

Он стремится не просто к славе – он болезненно чувствителен к мельчайшим ее проявлениям, ему потребно в любой ерунде подчеркивать свою значимость.

Он готов врать, приписывать себе чужие и вовсе не существующие заслуги, носить фальшивые или одолженные драгоценности, выдавая их за свои, и вообще всеми способами и каждый миг демонстрировать окружающим свою значимость,

Он настолько жаден до славы, что не в силах удержаться, чтобы не собирать бережно в ладонь мельчайшие ее крошки.

При этом он готов на тяжкие лишения, готов терпеть бедность, голод, унижения, – лишь бы эта теневая сторона его жизни была скрыта от посторонних глаз, и все это ради того, чтоб пускать пыль в глаза. Зачем?

6. Честолюбивый отличается от тщеславного только масштабом устремлений. Крошки его не интересуют, хотя обиды помнит и переживает, если где почестью обошли.

Он хочет летать высоко, срывать лавровые венки и овации, быть главным, вершить судьбы: пусть дела его будут всем явны, пусть имя его не сходит с уст, а судьба вызывает зависть.

Это высокая степень потребности в самоутверждении – которое, опять же, неразрывно связано со сторонней оценкой, с мнением людей, которые будут смотреть на него снизу вверх.

Прибегая к нехитрому сравнению, если честолюбие – это Наполеон, то тщеславие – это африканский царек, щеголяющий в мундире французского капрала и гордящийся крестом Почетного легиона. 7. Ни гордость, ни тщеславие, ни честолюбие в чистом виде, разумеется, в природе не разгуливают и в конкретных носителях не воплощены. В каждом есть и то, и другое, и третье, – в разных пропорциях. Разделение этих понятий отчасти условно: удобно.

И все это так или иначе входит в понятие, которое можно назвать славолюбие.

Людей, вовсе равнодушных к славе, не существует.

8. Честолюбивый скажет: воздайте мне по заслугам! Они есть, я совершил, я предъявляю: мне причитается! И я буду прикладывать усилия не только к свершениям, но и к получению почестей, соответствующих этим свершениям: я хочу войти в славу!

Тщеславный скажет: воздайте мне! У меня тоже должны быть заслуги, а если нет – я их найду, придумаю, протащу… в конце концов, это не так важно, внутри-то себя я согласен на славу без заслуг, а вообще-то давайте говорить о моих заслугах, вот они как будто и будут. Раз все считают и говорят, что заслуги есть, – значит, все в порядке, чего еще, слава ведь и заключается в говорении и превознесении заслуг, все так делают, этого всем охота, а уж мне особенно.

Гордый скажет: стану еще я перед вами унижаться, говоря о своих достоинствах и заслугах, если вы сами их не видите и не можете оценить… тупицы и быдло, вечная история. Увидьте же их, жлобы! Мне плевать на ваши мнения и вашу дурацкую условную иерархию – но по сравнению с прочими мое место высоко, очень высоко… А! вы увидели? заметили, оценили? наконец-то. Я хочу славы, но сначала сделаю вид, что мне на нее плевать, только бы не наплевать слишком густо – а так, для вида, чтоб показать свою небрежность и равнодушие к этому делу. Я даже согласен на всякие закулисные ходы, но чтоб внешне это выглядело, что славу мне поднесли на тарелочке с голубой каемочкой.

Отметим: даже умный и гордый, сознавая скоротечную бренность славы людской и пустое ничтожество тех, кто славит его, все-таки хочет славы. Уж ему-то зачем?

9. Что же такое эта чертова слава – кроме уже сказанного в пп. 2, 3 как самоутверждение через стороннюю оценку, через занимание высокого места в «неформальной» иерархии человеческого сообщества?

О. Приостановимся-ка на миг на этом. Усечем. По любой иерархической лестнице карабкаться довольно долго. А славу можно добыть одним ударом. Запрыгнуть сбоку да на самый верх. Слава ставит героя выше губернатора.

Слава ведь, надо заметить, переводима в материальный эквивалент денег, возможностей, власти. Это капитал своего рода! Тебя примет правитель и может последовать твоей просьбе: да за такую встречу деловые люди дают миллионные взятки. Политики платят тебе, чтоб твое мнение работало на их программу. Рекламщики платят за использование твоего имиджа в рекламе, а журналисты платят за интервью – это вздувает тираж газет, поднимает рейтинг передач.

То есть: слава имеет такой аспект, как большая реальная значительность в реальных делах.

Слава как реальная ценность, реальная величина. Вот вам и эфемерность.

Стремясь к славе – человек вольно или невольно стремится к такому положению, в котором он силен, значителен, много-могущ. Эге!

10. Но поэт готов душу заложить дьяволу и сдохнуть в нищете (что типично и происходило), лишь бы прославиться своими стихами. Певец, артист, вообще художник; да и спортсмен; да и много кто.