Золотые костры - Алексей Пехов

Несмотря на свой нелепый вид, инквизитор, как хороший пес, единожды сжав челюсти, не сдастся, пока не прикончит добычу.

— Не повезло рыжим, — философски заметил мой собеседник. — Они всегда на виду. Как думаешь, скольких из них заберут на серьезный допрос?

— Зависит от подозрений инквизитора и шепотков стукачей и информаторов. Уверен, сейчас они ищут только одно — ведьму.

— Она может уехать.

— Проповедник, ты явно не в курсе, как умеет работать Святой Официум, если захочет. Поверь мне, облавы, которые они устраивают, в десять раз серьезнее тех, что делает Орден Праведности. За Церковью сила и люди. Ведьме будет тяжело скрыться. Во-первых, внезапное отсутствие человека, которого проверяют, станет сразу же заметно, во-вторых, большинству из нас бежать попросту некуда.

— В лес.

— Зимой? — фыркнул я. — Это просто иная смерть, отличная от костра. А если колдунья победит холод, то не факт, что договорится с иными существами. Первый же визаган раздерет ее на завтрак, обед и ужин. И плевать он хотел, что она ведьма. Человечина для него останется человечиной. У родственников и знакомых ей тоже будет сложно спрятаться. Когда тебя ловит инквизиция, все друзья разбегаются, чтобы не попасть под цеп. Так что, друг Проповедник, убежать и начать с нуля шанс лишь один из ста.

— По-моему, ты немного преувеличиваешь силу Псов Господних, Людвиг. Мир велик, спрятаться в нем всегда можно.

Я пожал плечами:

— Если ты всю жизнь жил в деревне или городе — мир для тебя слишком велик и опасен. Очень сложно начать все заново. Ведьмы и колдуны без патента от Церкви должны скрываться, сидеть точно мышки, а не убивать бургграфов столь заметным волшебством. Это все равно что нацепить себе на спину мишень.

— Выходит, колдунья глупа?

— Или у нее просто мало опыта. Или не было выбора. Или еще сто тысяч «или». Чужая душа потемки.

Мы подошли к воротам монастыря клариссок, и окошко в калитке распахнулось прежде, чем я успел постучать.

— Ты страж?

— Верно, сестра.

Она открыла мне ворота — высокая монахиня в серо-коричневом одеянии, белом воротнике-платке, скрывающем волосы, и черном покрывале, наброшенном поверх. Пожилая, с тяжелым взглядом и некрасивым лицом, она сказала негромко:

— Мы можем пустить тебя лишь в преддверие монастыря, сын мой. Чтобы пройти дальше, ты должен получить разрешение конгрегации за подписью епископа.

— Мне не нужно проходить дальше, сестра. Я здесь не для того, чтобы искать темные души. А лишь узнать о кладбище, за которым вы присматриваете.

— Оно находится на попечении нашей обители, — кивнула монахиня.

— Меня интересует свежая могила, в которой похоронена неизвестная.

Сестра отступила на шаг, приглашая войти:

— Я не занимаюсь кладбищем, но, если ты подождешь, позову сестер-смотрительниц.

Сырым коридором она провела меня в небольшую привратницкую, холодную, с голыми стенами, украшенными лишь одним деревянным распятием, и, оставив, ушла.

Вернулась она через полчаса, вместе с еще двумя монахинями.

— Это сестры Сесилия и Маргарита. Они смогут ответить на твои вопросы, сын мой.

Сесилия молоденькая и прехорошенькая, если судить по личику, закутанному в платок и покрывало. Она, как видно, недавно плакала — веки и нос были красными и опухшими.

Маргарита оказалась гораздо старше. Полная, с тяжелым взглядом и большой бородавкой на щеке, она посмотрела на меня с подозрением:

— Почему страж заинтересовался нашим кладбищем? Там святая земля и не должно быть темных душ.

Большое заблуждение. Существует множество темных сущностей, которые прекрасно себя чувствуют на святой земле и в церквях. Но я был здесь не для того, чтобы читать лекции.

— Ты совершенно права, сестра. Я просто интересуюсь одним захоронением. Это свежая могила, на кресте написано «Неизвестная». Вы знаете хоть что-то о том, кто там лежит?

Сестра Сесилия, так и не подняв глаз, покачала головой.

— Ее похоронили в октябре. Молодая женщина. — Прежде чем ответить, сестра Маргарита, чтобы получить разрешение, посмотрела на монахиню, которая впустила меня. — Люди говорили, что ее нашли во Вшивом переулке, под старыми досками. Тело сильно изуродовано. Как и лицо. Ни одежды, ни каких-либо других вещей при ней не было. Лишь нательный крестик. В городе никто не пропадал, и оттого сочли, что она приезжая.

— Убийц, как я понимаю, не поймали.

— Не знаю, сын мой.

— Были у нее какие-то особые приметы?

— В монастыре пятьдесят шесть сестер, но мы следим лишь за тем, чтобы кладбище не дичало, и сами не хороним мертвых. Я лишь слышала то, что говорили возницы, привозящие нам продукты.

— Кто нашел тело?

— Кто нашел и зашивал его в саван, не ведаю.

Час от часу не легче.

— Прости, страж, — сказала привратница. — Но вряд ли мы сможем помочь. Возможно, стоит поговорить с бургграфом.

Проповедник присвистнул.

— При чем здесь бургграф, сестры? — осторожно спросил я.

— Его милость — один из попечителей монастыря. А кладбищенскую землю нашей обители подарил еще его дед. Кладбище старое и уже не всех может принять. Бургграф дает разрешение на погребение. Поговорите с ним.

— Так и поступлю. Спасибо за помощь, сестры.

Сестра Маргарита выдавила из себя кислую улыбку, сестра Сесилия, за все время не сказавшая ни слова, шмыгнула носом…

— Что же получается? Бургграфу все-таки было что скрывать. — Проповедник выглядел потрясенным.

— Ну, я бы не сказал, чтобы он что-то скрывал. Пока получается, он всего лишь сжалился и дал разрешение похоронить какую-то несчастную на кладбище.

Проповедник цокнул языком:

— Не сходится, Людвиг. Или ты считаешь, что кинжал у него появился благодаря воле Всевышнего?

— Здесь ты прав. Мне давно пора нанести визит господину ун Номанну.

Дом бургграфа располагался у подножия лесистого холма, в южной части города, недалеко от внутренней стены укреплений.

— Интересное местечко, — произнес я, разглядывая покатую крышу. — И совсем рядом со Вшивым переулком. Надо лишь пройти сто ярдов от ворот и повернуть налево.

— Можно и вовсе никуда не ходить, — не согласился Проповедник. — Смотри, какой большой у него парк. Зачем рисковать, оставлять покойницу так, чтобы ее нашли, когда можно зарыть под любым деревом.

— Просто бургграф мог соблюдать одно простое правило — не стоит гадить там, где живешь.

Подобострастный слуга проводил меня в дом. Бургграф имел неплохой вкус, и роскошь, что меня окружала, была скорее утонченной, чем пошлой. Вокруг лакированное дерево из южных стран, чудесные витражные стекла, яркие потолочные фрески, густые ковры искусной работы, изящные люстры флотолийских мастеров.