Русская Америка: Открыть и продать! - Сергей Кремлёв

Обладание Аляской (или ее утрата) в огромной мере влияло на историческую судьбу России.

А тем самым — на общий облик будущего мира…

Вот почему, несмотря на вполне определенное, казалось бы, решение Государственного Совета, идея продажи Русской Америки была не похоронена, а лишь временно отложена. Подспудная, закулисная, тайная работа по ее продвижению не только не затихла, но набирала и набирала обороты.

И все более активно тут действовал российский посланник в США Эдуард Стекль…

СТЕКЛЬ был, конечно, фигурой темной. Забегая вперед, скажу, что даже точная дата смерти этого кавалера русско-польского ордена Белого Орла, тайного советника, барона — под сомнением. «Не ранее 1874 года» — сообщал в 1997 году «Словарь американской истории» под редакцией академика А.А. Фурсенко. И — все. Впрочем, по некоторым другим данным, он скончался в Париже в 1892 году на 88-м году жизни.

Академик Болховитинов, сообщивший последние сведения в 1999 году со ссылкой на американский источник 1990 года, в 1990-м году этого, во всяком случае, не знал, поскольку завершил тогда свою монографию о «продаже Аляски» так: «Дальнейшая (после этой продажи. — С.К.) судьба Э.А. Стекля остается пока неизвестной…»

Но вряд ли биографы Стекля могут похвалиться прояснением и вообще всей биографии барона.

Его видимая биография начинается с тридцати пяти лет, с 1839 года, когда он начинает служить в представительстве России в США. Посланником в это время был уже Александр Бодиско — сын директора «Московского ассигнационного банка». Отец получил дворянство лишь в 1803 году, но сын, родившись в 1786 году, неполных тринадцати (!) лет был записан титулярным юнкером в Коллегию иностранных дел уже в 1799 году. Ассигнации — они везде ассигнации.

Затем долгое время Бодиско-сын вращался в сфере скандинавских дел, а 16 марта (русского стиля) 1837 года был назначен посланником в Вашингтон, в каковом качестве и пробыл до своей смерти, последовавшей 23 января (нового стиля) 1854 года.

Эта фигура тоже ждет своего исследователя, поскольку Александр Андреевич (надо же — двойной тезка Баранова!) Бодиско тоже не очень-то ясен.

Так, в 1840 году он становится тайным советником, и примерно в то же время… женится на американке.

Это не запрещается, конечно, даже если тебе пятьдесят четыре года, но Бодиско стал еще и последователем епископальной церкви. Тоже не запрещается, но смена вероисповедания действующим дипломатическим представителем православной державы в стране пребывания несколько странна. И это сходит ему с рук.

Между прочим, немало сходило с рук и его старшему брату Николаю. Этот служил на флоте, воевал, в 1808 году стал контр-адмиралом, во время Русско-шведской войны занял остров Готланде двухтысячным отрядом, но вскоре оставил его, атакованный пятитысячным шведским отрядом. И вот тут началось нечто удивляющее: вначале за эту экспедицию Николай Бодиско получает «Анну» 1-й степени, а потом его предают суду и 26 мая 1809 года исключают со службы, лишают ордена «за удаление с острова Готланда сухопутных войск, бывших под его начальством, и положение оружия без сопротивления» и высылают в Вологду.

Однако 4 октября 1811 года он «всемилостивейше прощен» и вновь принят на службу (орден ему не «восстановили», то есть обвинение не было признано ошибочным, хотя за год до смерти в 1815 году он вновь был «Анной» 1-й степени награжден).

Что же до Бодиско Александра, то, как сообщает «Словарь американской истории», его донесения якобы отличались «точными характеристиками внешнеполитических действий США, что способствовало выработке адекватного курса со стороны России и сближению двух стран».

Я в этом сомневаюсь, поскольку на действительно адекватные донесения могла быть лишь одна адекватная русская реакция: предельная настороженность в силу явной враждебности США. Одно давление США на Россию с целью лишить нас Форт-Росса (то есть полноценной продовольственной базы Русской Америки) говорит само за себя.

Опять-таки считается, что Бодиско как раз наоборот— пытался Росс для России сохранить, но мне после прочтения об этом сразу вспомнилась описанная Дюма в «Сорока пяти» сцена аудиенции испанского посла у Генриха Наваррского, когда посол французского короля Генриха III — шут Шико, сидел в шкафу, запихнутый туда самим королем Наварры.

Это, конечно, художественный вымысел, но, сдается мне, что и в реальной жизни частенько происходит нечто подобное…

Бодиско, как и его предшественник Крюденер, был, конечно, соратником Нессельроде. И — как на мой взгляд, его деятельность в США хорошо характеризуется тем, что по случаю смерти Бодиско конгресс США на день прервал свои заседания, что в парламентской истории США явилось случаем беспрецедентным.

Президент США Франклин Пирс и члены правительства лично присутствовали на траурной церемонии. Причем хоронили русского посла в американском Джорджтауне, а это примерно в двух сотнях километров от Вашингтона, да еще и через Чесапикский залив надо переправляться.

Конечно, Бодиско был дуайеном дипломатического корпуса (семнадцать лет в одной стране — не шутка), но не каждого же дуайена провожает в последний путь вся официальная верхушка США.

И в редчайших случаях посла великой страны хоронят вдали от этой страны (впрочем, этот случай с сыном московского банкира, возможно, вообще единственный в новой истории мира!).

Вот у этого Бодиско Стекль и подвизался в соратниках, а после его смерти надолго принял его пост.

Чтобы уж закончить с этими Бодиско, сообщу, что после 1854 года сия фамилия из списков нашего посольства не исчезла, поскольку секретарем русской миссии числился сын Бодиска— Владимир Александрович. Сын оказался достоин отца, активно участвовал вместе со Стеклем в подготовке договора о продаже Русской Америки, а потом два раза ездил в Санкт-Петербург и обратно для скорейшей его ратификации. После отъезда Стекля в Россию он исполнял обязанности временного поверенного в делах и в конце 70-х годов все еще находился в Штатах (о дальнейшей его судьбе я не осведомлен).

Стекль же был малым ловким — правда, лишь для «умников» из российского МИДа. Так, в начале Гражданской войны он отбил туда депешу, в которой призывал правительство России остаться беспристрастным свидетелем «этих внутренних споров двух ветвей англосаксонской расы (имелись в виду янки и британцы. —С.К.), от которых человечество только выиграет», поскольку-де такая распря является «лучшей гарантией против честолюбивых замыслов и политического эгоизма этой расы».

Казалось бы — точно, блестяще, патриотично? Увы, вся эта несомненная правда была лишь наживкой, клюнув на которую русская высшая власть должна была «заглотнуть» уже иные рекомендации «патриота»…

Во-первых, заявлял Стекль, США — это важный элемент мирового баланса сил… Но тут будущий барон выдавал желаемое за действительное.

Да, позволено будет мне заметить, что тогда это было совершенно не так, потому что США в то время (и значительно позже) не обладали вооруженными силами, мало-мальски способными (как в психологическом, так и в военно-техническом отношении) вести серьезные военные действия вне национальной территории и вдали от родины.

Во-вторых, Стекль заявлял, что для России нет-де Севера и Юга, а есть только американская федерация, существование которой для нас «важнее, чем для любого иностранного государства», и что «сохранение единства Союза соответствует нашим политическим интересам».

Логический «курбет» тут был просто акробатическим! Барон совершал некое политическое сальто-мортале, в процессе которого в какой-то момент голова и ноги меняются местами, но — лишь на время.

Вначале он заявил, что России лучше остаться беспристрастным наблюдателем, и тут же предлагал фактически вмешаться в ситуацию на том основании, что американские-де внутренние дела для России важнее (!), чем для кого бы то ни было другого!

Н-да…

Сохранение единства США отвечало интересам их наднациональных покровителей, и уже поэтому поражение заносчивого Юга, действительно пропитанного идеями «изоляционизма» на уровне элиты, было предопределено.

Но при любом теоретически возможном развитии событий для России был выгоден только вариант максимального ослабления США, а еще лучше — их раздробления.

Нашим политическим и военным союзником США не могли быть не только потому, что они могли быть «союзником» только своекорыстным, то есть вероломным, а прежде всего потому, что их чисто военный потенциал был невелик.

А с экономической, с торговой точки зрения какая разница, с кем торговать — с южанами, с северянами? Они и сами друг с другом во время Гражданской войны торговали! Доллары не пахнут!

Слабые же США исключали реальную угрозу Русской Америке и вообще интересам России на Тихом океане.