Крестный отец - Марио Пьюзо

Джул быстрыми, ловкими движениями осматривал лежащего: послушал сердце, пощупал пульс, измерил давление. Потом вытащил из чемоданчика шприц, небрежно всадил иглу в руку Нино и нажал на головку поршня. С бесчувственного лица понемногу сходила восковая бледность, щеки порозовели, будто кровь быстрей побежала по жилам.

― Диагноз простой, ― бодро отозвался Джул. ― Когда он тут у нас хлопнулся первый раз, я воспользовался случаем и, пока он не пришел в себя, отправил его в больницу. Там его обследовали. Сахарный диабет. В легкой степени ― лекарства, диета, и живи до ста лет. Ваш друг с ним упорно не желает считаться. И к тому же упорно спивается. Печень почти разрушена, очередь за мозгом. Ну, а то, что случилось сейчас, ― это кома. Мой совет ― класть в больницу.

Джонни вздохнул с облегчением. Стало быть, ничего страшного ― Нино просто следует обратить внимание на свое здоровье, вот и все.

― То есть вы хотите сказать, такую, где отваживают от бутылки?

Джул подошел к бару в дальнем углу комнаты и налил себе выпить.

― Нет, ― отозвался он. ― Я хочу сказать ― в психиатрическую. Или, как принято в обиходе, ― дурдом.

― Вы что, смеетесь? ― сказал Джонни.

― Я говорю серьезно. Я не секу в тонкостях психиатрии, но все же кое-что мне известно, профессия требует. Вашего друга Нино можно бы привести в приличное состояние ― при условии, что он не до конца еще загубил свою печень, а это с определенностью выяснится лишь при вскрытии. Но главный непорядок у него с головой. Ему, по существу, безразлично, что он может умереть, я допускаю даже, что он убивает себя умышленно. И до тех пор, пока это так, ему нельзя помочь. Вот почему я говорю ― поместите его в психбольницу, тогда он пройдет необходимый курс лечения.

В дверь постучали, Джонни пошел открыть. Оказалось, что это Люси Манчини.

― Джонни! ― Она поцеловала его. ― Как я рада!

― Да, давненько не виделись. ― Джонни Фонтейн заметил, что Люси переменилась. Стала намного стройней, научилась одеваться и пострижена красиво ― никакого сравнения, мальчишеская прическа была ей гораздо больше к лицу. Помолодела, похорошела ― прямо не узнать, и у него мелькнула мысль, не составит ли Люси ему компанию, пока он здесь, в Вегасе. Приятно бывать на людях с красивой женщиной. Стоп, осадил он себя, уже готовый пустить в ход свои чары, она же лекарева подружка. Значит, отпадает. Джонни подпустил в свою улыбку дружеского лукавства: ― Ты что ж это на ночь глядя приходишь в номер к мужчине, а?

Люси стукнула его кулачком по плечу.

― Мне сказали, что Нино заболел, что к нему вызвали Джула. Хотела посмотреть, может, надо чем помочь. Как он, Нино, ничего?

― Да ничего, ― сказал Джонни. ― Обойдется.

Джул Сегал между тем развалился на кушетке.

― Нет ― чего, черт возьми! Предлагаю ― давайте посидим, дождемся, когда Нино придет в себя, и хором уговорим его лечь в психушку. Люси, он тебя любит, может быть, у тебя получится? А вы, Джонни, если вы ему правда друг, поддержите ее. Иначе очень скоро печень нашего Нино займет почетное место среди препаратов какой-нибудь университетской лаборатории.

Его легкомысленный тон покоробил Фонтейна. И это врач? Не много ли себе позволяет? Он собрался было сказать об этом, но с кровати в эту минуту послышалось:

― Эй, ребятки, а не время ли нам тяпнуть?

Нино сидел в постели. С улыбкой глядя на Люси, он широко раскинул руки:

― А ну-ка, девочка, поди к Нино!

Люси присела на кровать, они обнялись. Самое странное, что Нино выглядел теперь совсем недурно, можно сказать, нормально. Он прищелкнул пальцами:

― Ну что ж ты, Джонни? Выпить охота, время детское. Черт, жалко, стол унесли!

Джул сделал большой глоток из своего стакана.

― Вам пить нельзя. Доктор не разрешает.

Нино нахмурился.

― Чихать я хотел на докторов. ― И тотчас изобразил на лице раскаяние. ― Ой, Джули, да это вы? Мой персональный доктор? Я это не про вас, старичок. Так как же, Джонни, дашь мне выпить, ― а то, смотри, сам встану.

Джонни пожал плечами и двинулся к бару. Джул уронил равнодушно:

― Я сказал, нельзя.

Джонни понял, что его раздражает в этом человеке. Джул говорил всегда невозмутимо, не выходя из себя, не повышая голоса, без всякого нажима, пусть даже речь шла о страшных вещах. Когда он предостерегал, предостереженье заключалось лишь в смысле слов, голос при этом звучал бесцветно, как бы с нарочитым безразличием. Вот отчего Джонни, назло ему, наполнил стакан для воды хлебной водкой. Подавая его Нино, спросил на всякий случай:

― Ведь не помрет он от одного стакана, так?

― Нет, от одного не помрет, ― спокойно сказал Джул.

Люси бросила на него тревожный взгляд, хотела что-то сказать, но промолчала. Нино принял стакан и опрокинул его себе в глотку.

Джонни глядел на него с улыбкой. Доктор не разрешает, ишь ты. Пусть знает свое место. Нино вдруг задохнулся, хватая воздух ртом, лицо его посинело. Тело судорожно изогнулось, как у рыбы, вытащенной из воды, шея налилась кровью, глаза выкатились из орбит. Сзади, лицом к Джонни и Люси, у кровати возник Джул. Придержал Нино одной рукой, другой ввел иглу в плечо почти у самой шеи. Нино у него под руками обмяк, понемногу перестал выгибаться. Через минуту он сполз вниз на подушку и закрыл глаза.

Джонни, Люси и Джул тихо вышли в гостиную, сели у массивного кофейного столика. Люси придвинула к себе аквамариновый телефон и заказала в номер кофе и закуски. Джонни пошел к бару, соорудил себе коктейль.

― Вы знали, что он даст такую реакцию на водку? ― спросил он Джула.

Тот пожал плечами:

― В общем, это можно было предвидеть.

― Тогда какого дьявола вы меня не предупредили?

― Я вас предупреждал.

― Так не предупреждают, ― с холодной злобой сказал Фонтейн. ― Доктор, называется! Да вам же все до фонаря! Говорит, Нино нужно упечь в дурдом, не позаботится хотя бы выбрать слово поблагозвучней ― там, санаторий, например. Нравится приложить человека мордой об стол, точно?

Люси, опустив голову, рассматривала свои руки, сложенные на коленях. Джул, с обычной усмешкой, продолжал глядеть на Фонтейна.

― А вы бы все равно поднесли Нино выпить. Чтобы показать, что мои предостережения, мои предписания для вас не обязательны. Помните, после этой истории с горлом вы предложили мне стать вашим личным врачом? И я отказался, я знал, что мы с вами не сойдемся. Врач думает о себе, что он ― господь бог, верховный жрец в современном обществе, в этом для него воздаянье. Но вы никогда бы не научились относиться ко мне подобным образом. Для вас я был бы господь-прислужник. Вроде тех докторов, какие пользуют вашего брата в Голливуде. Откуда только они берутся, эти целители. То ли просто не смыслят ни хрена, то ли им дела нет... Разве они не видят, что творится с Нино? Пихают в него всякую дрянь ― день протянет, и ладно. В костюмчиках шелковых гуляют, зад вам готовы лизать, поскольку вы влиятельная фигура в кино, ― и они уже в ваших глазах расчудесные врачи. «Шоу-бизнес, док, вы должны войти в положение!» Верно я говорю? Но выживет ли пациент, помрет ― им наплевать. А у меня, видите ли, есть маленькое хобби ― непростительное, согласен, ― я стараюсь сохранить человеку жизнь. Я не помешал вам дать Нино глоток спиртного, потому что хотел показать, что с ним может произойти со дня на день. ― Джул подался вперед и тем же ровным, невозмутимым голосом продолжал: ― Ваш друг почти безнадежен. Способны вы это понять? Без лечения, без строжайшего медицинского надзора ему хана. При таком кровяном давлении ― плюс диабет да плюс еще вредные привычки ― его вот сейчас, сию минуту может хватить удар. Кровоизлияние в мозг ― в котелке вроде как лопнет. Я достаточно наглядно излагаю? Да, я сказал ― в дурдом. Чтобы вас проняло. Вы ж иначе не почешетесь. Прямо вам говорю. Либо вы помещаете вашего кореша в психиатрическую больницу и спасаете ему жизнь. Либо можете с ним попрощаться.

Люси прошелестела на одном дыхании:

― Джул, не надо так жестко. Джул, миленький, ты просто объясни человеку.

Джул встал. Джонни Фонтейн не без удовлетворения отметил, что обычное хладнокровие покинуло его. Бесцветный до сих пор голос утратил привычную небрежность.

― Вы думаете, мне первый раз приходится говорить подобные вещи в подобной ситуации? Я их твержу людям изо дня в день. Люси считает, что не надо так жестко, но она себе плохо представляет, о чем речь. «Не ешьте так много ― умрете, не курите так много, не пейте, не работайте вы так много ― умрете!..» Никто не слушает. А знаете почему? Потому что я не прибавляю слово «завтра». Так вот, я с полным основанием говорю вам ― очень может быть, что завтра Нино умрет.